Дом скитальцев (сборник)
Шрифт:
— Мин, Большезубые очень велики… х–м, в вашем равновесии?
— Десять локтей, — сказала Дхарма. — Клыки больше локтя. У вас тоже водятся Большезубые?
— О–а, еще как водятся, — браво сказал Колька. — Преогромные Большезубые!
Отлично. Вдобавок ко всему еще саблезубые тигры — махайроды. Позабавимся, подстрелим парочку махайродов на ужин. Взялся за гуж. Попал, как кур в ощип. Может и лучше — прихлопнет сразу, лапкой, и все разрешится само собой. А может, и не прихлопнет…
Он снова бежал вверх по косогору, снова в затылок с Джаванаром, а девушка Мин — рядом, под горячими и ослепительными лучами, бьющими слева и сверху в спину. Синьг–синьг, синьг — свистела птица. Изредка впереди мелькала собака, или оранг в неверном прыжке обрывался, повисал на секунду. Он бежал, как заведенный. Будто мог сбросить свою вину перед чем–то, только он не знал, какую вину выгоняет с горьким своим потом
…Много поколений тому назад Раганга вошла в Равновесие, и почти на всем протяжении стала естественной границей. Редкий крокодил ухитрялся подняться против течения, из приморских джунглей, из болот — беспощадные паразиты забирались в дыхало и губили зубастых. Ни хищных рыб, ни кровожадных пиявок — Раганга была чиста, и в пограничных Постах вдоль нее жили самые веселые и отчаянные Охотники, умеющие плавать, как молодые крокодилы. Участок пятого Поста примыкал к просторному лесу, приготовленному для заселения в ближайшие несколько лет — зоне шестого Поста. Мимо пятого, мимо его домов, нависших над Рагангой, мимо устрашающих запахов, осторожно перемахнув через старую слоновую дорогу, прошли Большезубые. Старый самец, с клыками длиной в полтора локтя без малого, молодая самка, его подруга, и два молодых самца. Они бросились на север, мучимые голодом — дикие слоны в их привычном охотничьем районе сбились в огромное стадо и ушли. Следуя за таким стадом, тигр не может насыщаться регулярно, ему приходится довольствоваться больными или отставшими животными, и на такой пир является слишком много голодных собратьев.
Каждый Охотник Равновесия знал повадки ракшей Большезубых убивают, не рассуждая, таков долг Охотника — э–а, быстроногие! Но каждый профессиональный Охотник был по воспитанию Управляющим Равновесием, и понимал что ракши обречены. Большое стадо диких слонов почти неприступно для ракшей. А малые группы они истребляют так быстро, что ежедневно им угрожает голод, и чем дальше, тем больше. Ракши режут потомство слонов, кочующих малыми стадами, и в джунглях выживают слонята с наследственной склонностью к большому стаду. И самое важное — Равновесие заинтересовано в малых стадах, доя отлова и приручения, и поэтому беспощадно уничтожает каждого Большезубого, перешедшего Границу.
Колька выслушал эту лекцию на последнем привале перед началом Охоты. Похудевший килограмма на два, он валялся на траве, слышал неторопливые речи Джаванара и ел маслянистые орехи. Мягкие волосы Мин так славно щекотали грудь, усталость была приятной, тело будто невесомое. Орехи таяли на языке, бодрили, как крепкий кофе.
Между тем, уже сбегались собаки — к ногам, на сворку. Оранги, ворча, позволили снять с себя сбрую — на походе обезьяны несли тяжелые пальмовые дубины в лямках, за спиной, теперь взяли их в лапы. Стремительные гепарды ушли вперед — кошки не спугнут кошек. Наконец, лошади разведчиков были укрыты в зарослях, и отряд снялся, двумя группами, семь и пять человек — группа Джаванара заходила на след, группа разведчика Тала — в лоб, перерезая Большезубым путь. Продвигались без точного направления, но в любую секунду ждали сигнала от гепардов.
Семь человек Джаванара были равны по силе пяти людям Тала — на луки пришельца и Дхармы рассчитывать не приходилось. Это Джаванар высказал ясно. Колька понимал свою незавидную роль балласта на охоте, старался не мешать никому, не попадаться под ноги, и ждал, когда же станет страшно. Он боялся страха, как всякий нормальный парень, а страха не было: и когда они бесшумно и неторопливо пробирались к обрыву, и когда услышали жалобный тонкий плач гепардов… Нашли!
Пригибаясь под ветвями, летящим бегом, уносимый яростными собаками, промчался Джаванар — мелькнули зубы, неистовые глаза: «Вперед!» Жонглируя дубинами, пролетели поверху обезьяны. Сомкнув в прыжке пятки, Дхарма перепрыгнула ручей. Колька прыгнул тоже — упал… Вперед! Захрипели, зарычали собаки, пересекая две длинные борозды в траве. След! Справа и слева мчались Охотники.
Борозды оставили клыки старого самца. Не полагаясь на слух, он обнюхал траву вокруг лежбища, провел стаю к воде, напоил, и четыре зверя залегли в тени обрыва и чутко проспали полуденную жару. Старый ракш знал поступь и облик человека и носил на шкуре шрам от стрелы. Но тонконогие кошки, мяукающие над скалистым обрывом, его не встревожили — он лежал, устроив лапы между клыками, морщил широкий, бородавчатый нос.
А люди уже прыгали по камням над обрывом. Колька успел охватить глазами и запомнить навсегда огненную от солнца реку, и далеко на том берегу зеленый хаос, и диким пунцовым цветом облитое одинокое дерево.
Вперед! Свежий, будто даже ледяной ветерок дунул от скал. Он бросился вниз, как в воду. Стараясь не отстать, прыгал по скальным ступеням. Джаванар, перелетал с камня на камень, как резиновый — зигзагами, вниз по обрыву, по жесткому кустарнику, на белый песок!Когда Охотники успели оторвать от потока и послать в лоб четырех обезьян с их дубинами? Оранги спускались сверху, прямо на тигров и, всматриваясь в тень, грозно ударяли себя в гулкие груди и рычали. И снизу пронесся боевой рык старого ракша.
Он резал слонят. Это была его пища — нежные, вздрагивающие, тонкоголосые слонята, лучшая пища. На их округлые спины всегда падала тень огромных и угловатых взрослых слонов, огромных, как дерево, толстокожих и в складках. Но Большегубому они не казались огромными, напротив, все другие существа казались ничтожными, ибо он сам был огромен, ибо его крошечный кошачий мозг знал одну меру — высоту слоновой спины, высоту прыжка. И удар клыками под основания черепа, и поворот всем телом, повисающим на клыках, и хруст мыщелка, и слон рушится, как обвал, как грозовой ливень… Ракш презрительно заревел — вам ли, ничтожным, нарушать мой отдых?
Грохочущий, сверхъестественно–низкий рев сшиб Кольку с прыжка. Он упал на четвереньки. Его прошибло потом. Сползая последние метры с обрыва, он видел, как обезьяны обогнали людей и с грех сторон, деловито, крупными прыжками пошли к рыжей, захлебывающейся лаем линии собак. Махайроды были неразличимы в тени обрыва. Охотники рассыпались редкой цепью. Колька узнал Дхарму — она сдвинула шапочку на брови и держала перед собой лук и три стрелы. Ощутив свои руки пустыми, он вынул пистолет, догнал цепь, увидел впереди пять маленьких фигурок — отряд Тала — и тело обезьяны, почему–то отлетевшее, вращающееся, как бумеранг, с дубиной на отлете… Обезьяна упала в воду. И тигры вздыбились из тени — три оранжевых пламени, которые разворачивались и высоко взлетали. Когда прыгнул третий, Колька метнулся взглядом к первому — тот оскользнулся на песке, рыкнул — Колька выбросил руку, в кольце мушки ровно блеснули сабли. Ба–уах! — грянуло от обрыва и ширкнула гильза. Ба–уах–ах! Уах! Он бил и не мог отвязаться, потому что зверь летел медленно как плавная птица, вперед белым брюхом — ба–уах!! — он взрыл песок клыками и разбросал лапы. «Еще два патрона», — подумал он, а Дхарма тонко вскрикнула, и он выпалил, не понимая, во что — ревущее, рыжее, в белых охвостьях стрел, у самых ее ног. Хрякали удары дубин — обезьяны добивали тигров, и это вдруг стало непереносимо, и он опустил пистолет и упал.
…Охота окончилась, все были невредимы. Но Джаванар улыбался неохотно, безрадостно — случайная удача не служит чести Охотника. То, что старый ракш не захотел отбиваться от обезьян, подставлять себя под точные и неторопливые выстрелы, старший Охотник рассматривал как унизительный свой просчет. Большезубый рассчитал лучше, чем человек. Он дал охотникам подойти поближе и махнул двадцатиметровым прыжком через головы собак, и было чистой удачей, что он споткнулся на рыхлом песке — Джаванар покачал головой, собирая псов на сворку. Чистой удачей была и гремящая железка Адвесты, никто не надеялся на его стрелы — хмурясь, он посмотрел на пришельца, на его белое обморочное лицо. Дхарма, закусив губу, поила его водой из шапочки. Гремящая железка — вдвойне унизительная победа…
Солнце быстро покидало песчаную косу, кипевшую возбужденными, рычащими охотничьими зверьми, изрытую, оскверненную кровью. Трое Охотников, ударяя дубинами, выламывали из черных, бахромчатых десен клыки, для своих друзей–Художников. Остальные, собрав собак и гепардов, подбирали, выдергивали из туш и осматривали стрелы. Снимали и прятали наконечники. Молодой Охотник — бывший Воспитатель — заставил трех обезьян перевернуть тушу старого ракша и рассматривал его раны, ковыряя их ножом. Окровавив пальцы, достал что–то из раны, сосредоточенно поднес к лицу.
— Железо, — проговорил он. — Смотри, куда вошел этот маленький наконечник, видишь? Через щеку в горло. В гремящей железке — сила дюжины слонов. Наконечник ударил с такой силой, что мягкое горло расплющило его, подобно молотку Кузнеца.
— Вижу, — неохотно сказал Джаванар. — Но убил его не этот кусок железа…
— Э–а, вот этот! Он вошел между глаз и остановился в спине, под кожей! — крикнул Тап. — П’анг, беги сюда, здесь — небывалое!
Они были молоды, их не смущало небывалое… Джаванару прежде не приходилось испытывать позорное чувство ревности к более совершенным поколениям. Как и все, он брезгливо удивлялся, когда Воспитатель рассказывал об отвратительных событиях, предшествовавших появлению первых Зеленых поколений. Когда он вырос, то узнал, что случались и убийства «детей с зеленым мозгом», но Воспитатели умалчивали об этом по понятным соображениям.