Дом солдатской славы

В середине октября враг с новой силой перешел в решительное наступление.

В центральном подвале кто-нибудь, я или Павлов, дежурил у телефона. Командир роты Наумов постоянно звонил, запрашивал обстановку, предупреждал, что нужно быть каждую секунду готовым для отражения вражеской атаки.

Пулеметная стрельба слышалась где-то у берега реки за пивзаводом.

— Неужели фашистам удалось прорваться к Волге? — спрашивали бойцы друг друга.

— Трудно сказать, но трескотня где-то у берега, — неопределенно отвечал кто-нибудь из гвардейцев.

Поздно вечером в аппарате раздался приглушенный звонок. Павлов снял трубку:

— «Маяк» слушает. — Он передал трубку мне. — Вас командир роты вызывает.

Наумов сообщил: «Завтра пришлю пополнение, так что веселее вам будет», — и снова запросил обстановку.

После телефонного разговора с ротным я предложил Павлову:

— Пока тихо, ложись отдыхать.

Сержант поежился, шевельнул плечами и проговорил:

— Спать-то, по правде сказать, охота, да разве «они» дадут уснуть?

До призыва в армию Яков Федорович Павлов мечтал о самолетах, уж очень хотелось ему попасть в летную школу. Увлечение колхозного паренька учла призывная комиссия Валдайского военкомата и направила его в авиачасть.

Но случилось так, что его зачислили не в школу авиаспециалистов, а в хозяйственный взвод.

В 42-й гвардейский стрелковый полк Павлов пришел уже обстрелянным, бывалым сержантом. В третьем батальоне его назначили командиром стрелкового отделения. Несколько дней назад рота вела тяжелые бои и сильно поредела. Никого не осталось и в отделении Павлова. В шутку его прозвали тогда генералом без войска. Потом, когда рота отошла в здание мельницы, ему дали трех бойцов и послали разведать этот дом.

…В двенадцатом часу ночи на КП роты состоялось совещание командиров взводов. Наумов сообщил, что противник на нашем участке готовится к наступлению, подтягивает танки, артиллерию и пехоту.

Посматривая в мою сторону, ротный сказал:

— Командир батальона приказал ускорить подземные работы. К утру еще раз проверьте свои позиции, примите все меры к усилению обороны дома.

— Людей у нас маловато, товарищ старший лейтенант, да и патронов на хороший бой не хватит.

— Людей, может быть, сегодня пришлю, с минуты на минуту ожидаем пополнения, а патронов и гранат немного дам сейчас.

После Наумова политрук Авагимов рассказал, что днем южнее пивзавода противник прорвался к берегу. К вечеру наши соседи перешли в контратаку и снова отбросили гитлеровцев на прежние позиции.

На следующий день в гарнизоне было жарко. Противник дважды бросался в атаку, а вечером бойцы гарнизона принимали в свою семью пополнение.

К нам пришли минометчики во главе с младшим лейтенантом Чернышенко. Кроме минометчиков, прибыли автоматчики: Мурзаев, Мосиашвили и Турдыев. Теперь у нас на вооружении появились два ротных миномета. Их установили в цокольных окнах четвертой секции подвала с тем, чтобы вести огонь в северо-западном направлении. Большинство прибывших — бывалые фронтовики. Они быстро освоились с обстановкой и помогли там завершить начатые работы по укреплению обороны.

Но усталость все-таки сказывалась, особенно на новичках. «Ветеранам» обороны дома приходилось вести среди них «разъяснительную» работу. Однажды Свирин и Мурзаев рыли новый подземный ход. Между ними произошел такой разговор.

— И как вы тут переносите такую тяжесть? — стирая с лица пот, спросил Мурзаев. — То бой, то вот это… занятие.

— А солдату скучно без работы, — посмеивался Свирин: ему все это было не в диковинку.

— Ненужная это, мне кажется, работа — копаться в земле. Только зря силы тратим, — продолжал Мурзаев.

Свирин аккуратно свернул «козью ножку» и выпустил струю дыма.

— Сначала некоторые у нас тоже так рассуждали. Конечно, когда долбишь эту землю, тяжело. Но если иначе взглянуть на это дело, то оно — ох, как необходимо. Допустим, в дом угодила бомба или снаряд. Пожар. Что нам делать? Бросать все и назад, к Волге? Фашисту ведь только этого и надо! А если будут эти подземные ходы, мы можем защищать дом и вне его. И людей сохраним, и задачу выполним.

— Тогда давай закруглять курить, а то кто-нибудь увидит и скажет: лодыри, работать не хотят!

— За перекур и отдых вас никто ругать не будет|

— Товарищ лейтенант, мы вас и не заметили, — поднимаясь, сказал Свирин.

— Я просто не хотел мешать вашему разговору

Такие беседы помогали новичкам понять многое, что происходило в нашем гарнизоне и стало для старожилов привычным. Прошло еще несколько дней напряженных боев. Слева, откуда больше всего донимали нас фашисты атаками, бойцы отдельного пульбата нашей дивизии взяли под обстрел часть площади. Теперь мы ощущали огневую поддержку своих подразделений.

В последующие два дня с утра до вечера гарнизон отбивал по нескольку вражеских атак. На третий день гитлеровцы решили, по-видимому, окончательно разделаться с нами. Они двинулись сразу с трех сторон.

Бой, как обычно, начался с ураганного артиллерийского и минометного обстрела. Укрываясь за развалинами, фашисты все теснее сжимали полукольцо. На Республиканской улице появились два танка. Они открыли сильный огонь по западной стене.

Как только брызнули кирпичные осколки от разрывов танковых снарядов, Рамазанов и Сабгайда нырнули в подземный ход. Через несколько минут из наружного подвала загремели выстрелы противотанкового ружья. Один танк задымил и пополз за дома, другой тоже скрылся.

Пока здание содрогалось от разрывов мин и снарядов, клубилось темное облако дыма и пыли, смешанное с осколками металла и кирпича, фашистская пехота вплотную подошла к огневому валу. И как только оборвался огонь, гитлеровцы сразу с трех сторон, с дикими криками: «Рус, сдавайся! Рус, капут!» — бросились атаку.

В тот день нас было всего шестнадцать человек, а гитлеровцев в десять раз больше. Да и боеприпасов в гарнизоне осталось мало, поэтому с первой минуты боя бойцы старались экономно расходовать запас патронов и гранат. Больше часа фашисты в бешеном порыве осаждали нашу маленькую «крепость». То там, то здесь они прорывались к стенам и окнам дома. Приходилось часто перебрасывать огневые средства и людей туда, где создавалось угрожающее положение.

У западной торцовой стены критический момент. С минуты на минуту оккупанты ворвутся в подъезд. Истекая кровью, здесь бесстрашно отстреливается из автомата тяжелораненый Александров. Рядом с ним стойко держатся Гридин, Рамазанов и Мурзаев. К ним на помощь поспевают Мосиашвили, Тургунов и младший лейтенант Чернышенко. В обнаглевших захватчиков летят лимонки, бьют автоматы. Воздух содрогается от тяжелых разрывов противотанковых гранат, их бросают в фашистов Рамазанов и Чернышенко. Враг не выдерживает губительного огня гвардейцев и отступает.