Дом в Эльдафьорде
Шрифт:
— Как ты можешь быть такой тупицей, Винга! — шепнул ей Хейке.
Она вздрогнула. Хейке очень редко высказывал в ее адрес критические замечания.
Но она вовсе не была тупицей. Достаточно было взглянуть на Эскиля, не сводившего глаз с плавающей чайки, чтобы понять, что к чему. Или на Сольвейг, которая, опустив глаза, вытирала лоскутом материи руки — медленно, тщательно, растерянно…
«Господи, — подумала Винга, — мальчик должен ведь понимать…»
И он понимал! Понимал свою отчужденность, свою несовместимость с Сольвейг. Временами он вел себя бесстыдно.
Но ради чего все это делалось?..
Да, ради чего? Какое будущее готовил себе Эскиль? Жаждал приключений? Наверняка он этого добивался. Хотя его беспомощная серьезность свидетельствовала о чем-то другом.
А она, эта зрелая женщина, имевшая одиннадцатилетнего сына — чего хотела она от Эскиля? Ведь он же был еще ребенок! Во всяком случае, по сравнению с ней!
Но уже в следующий момент Винга раскаивалась в своих агрессивных мыслях. Она вовсе не хотела быть матерью-драконом, видевшей врага в каждой особе женского пола, на которую падал взгляд ее единственного сына.
Оба они страдали, им не хотелось влюбляться друг в друга.
Но любовь всегда обходит здравый смысл.
«Мы тоже хороши, — подумала Винга. — У нас всегда были проблемы с нашим непослушным сыном!»
Хейке воспринимал все совершенно спокойно. Но он, будучи мужчиной, поддался очарованию больших, обведенных темными кругами, глаз и не видел никаких проблем.
Винга вдруг сама оборвала ход своих мыслей. Сольвейг была вовсе не беспомощной, достаточно посмотреть, как она заботится о сыне. Никогда Винга не думала, что может быть такой несправедливой, такой непримиримой!
Она чувствовала себя пристыженной собакой, но ничего не могла поделать со своим беспокойством.
Да и могла ли она воспринимать все иначе? Какая мать была бы спокойна, если бы ее единственный сын влюбился в женщину, которая на одиннадцать лет старше его? И к тому же у нее был тяжелобольной сын! Сколько надежд она возлагала на своего мальчика! Почему бы ему не жениться на девушке подходящего возраста?
Но человек быстро перестраивается, быстро учится мыслить по-новому, выбрасывая из головы прежние мысли.
И Винга заставила себя улыбнуться Сольвейг. Ей хотелось, чтобы улыбка получилась добродушной, но у нее получилась только ухмылка, на что Сольвейг тоже ответила выжидательной улыбкой.
Эскиль ничего не сказал. Сгорбившись и подняв плечи, он сидел, мрачно уставясь на зеленоватую воду.
13
Вскоре рыбачья лодка снова взяла курс на юг.
К счастью, погода была безветренной, что очень радовало Эскиля.
— Ну, расскажи, что нового ты узнал у учителя? — спросила Винга Хейке.
— Сейчас вы все услышите, — ответил он, выуживая из кармана листок бумаги. — Этот учитель любезно выписал для меня самое главное…
— Но ведь это не имеет отношения к истории Эльдафьорда, или как?
— Вообще-то не имеет. Но это интересно само по себе.
И он начал читать. Эскиль был в панике:
неужели он продемонстрирует сейчас свои убогие навыки в чтении? Перед Сольвейг?Но тут Эскиль вспомнил, что сам рассказывал ей, что Хейке выучился читать уже будучи взрослым. И, пристыженный, он принялся слушать это беспомощное чтение по слогам.
Его любимый отец! Как он мог устыдиться такого прекрасного человека? Эскиль опускал голову все ниже и ниже.
— Так вот что говориться здесь, — начал Хейке: — «Возле одного из отдаленных фьордов этого дикого побережья с давних времен стояла старинная крепость. Говорят, что она представляла собой простую и примитивную постройку, пока несколько веков спустя ею не завладел один странный человек. Говорили, что он использовал крепость для языческих ритуалов, поговаривали также о человеческих жертвоприношениях».
— Вот видите, вот видите! — воскликнула Винга. — Это наверняка та самая крепость!
— Без сомнения, — согласился Хейке. — И дальше здесь говорится вот что… Укрой получше Йолина, Эскиль!
— Так что там говорится? — с улыбкой спросил Эскиль, заботливо поправляя одеяло на спящем ребенке.
Хейке продолжал:
— В предании говорится по-разному, кто был этот человек. То о нем говорили, как о самом Старом Эрике, вышедшим из преисподней, то о нем говорили как о человеке другой расы, как о детище холода и мрака.
— Ха! — воскликнула Винга. — Это выражение нам известно!
Хейке продолжал читать по складам:
— Да, в одном из преданий говорится даже, что он был изгоем своего собственного народа и вынужден был скрываться в безлюдном горном ущелье внутри страны. В другом же предании говорится, что он сбежал оттуда, прихватив с собой самые ценные сокровища своего народа. Во всех легендах он представлен злым человеком, безжалостным по отношению к окружающим. Да, это наверняка наш первый Йолин! Но кто же он такой? Что за человек это был?
Немного помолчав, он дочитал до конца историческое описание:
— «Но в моих путешествиях вдоль этого побережья я никогда не видел этой старинной крепости, а тем более — той безлюдной горной долины, так что все это плод народной фантазии, сказки, рассказываемые у камелька долгими зимними вечерами».
— Да, теперь мы знаем больше, — сказала Винга. — Но что с тобой, Эскиль? Мне кажется, ты побледнел.
— Не беспокойся, со мной все в порядке, — раздраженно ответил Эскиль, продолжая смотреть на воду, что было первым признаком морской болезни.
Хейке вздохнул.
— Лучше бы мы обогнули Южную Норвегию, — сказал он, — это было бы лучше для Йолина.
«Только не это! — взмолился про себя Эскиль. — Обогнуть всю Южную Норвегию?»
К счастью, отец не намеревался этого делать.
— Но это заняло бы слишком много времени, — продолжал Хейке, — и мы должны подумать о своих лошадях. Так что если вы не против, я займусь мальчиком — прямо сейчас, пока он спит.
Сев возле Йолина, он положил ему на голову свои большие руки. Его ладони почти целиком закрывали прозрачно-бледное, точеное лицо мальчика.