Дом в ноябре

Он ощутил грандиозные энергии, текущие здесь, увидел, как они опираются на поддерживающую структуру, обеспечиваемую меньшими ментальными полями вспомогательных созданий Моуна; распознал огромный интеллектуальный потенциал, создаваемый взаимосвязью мозгов послабее, объединённых в супермозг, возможности которого превышали простую сумму возможностей составляющих его частей.

Он сканировал наименьшие, самые тусклые индивидуальные наборы мыслей, что можно было выделить из совокупности, и узнал в них скованные, контролируемые разумы рабочих-людей. По сравнению с концентрированным сиянием нелюдей, они выглядели рассеянными и дезориентированными.

Распряжёнными.

В момент, когда концепция сформировалась в уме, он уже знал, что делать.

Глава 9

1

Мэллори представил перед мысленным взором своё физическое тело, лежащее на полу из питающих клеток уже мёртвое или умирающее; ему понадобилось значительное усилие, чтобы переориентировать своё мышление с учётом ограниченных размеров физического мозга, органического тела, пройти назад по цепочке непрочных связей, соединяющих его с неуклюжей плотью, и собрать себя вновь, в соответствии со своей материально-энергетической оболочкой. Момент давления, сжатия…

Боль накрыла его, столь сильная, будто он погрузился в ковш расплавленного металла. Лёгкие распёрло, сердце конвульсивно дёрнулось. Руки, казалось, увеличились в размерах и онемели, конечности налились свинцом, зрение было размытым и нечётким. Мало-помалу к его измученному телу вернулась нормальная чувствительность.

Отдышавшись полминуты – глубокими, захлёбывающимися вдохами, будто он только что пробежал целую милю во весь опор, он смог перевернуться и сесть. Наручные часы сообщали, что без сознания он пробыл всего-то около трёх минут.

Стрэнг распластался на полу в шести футах от него в зеленоватой слизи, всё ещё вытекавшей из трубопровода. Мэллори коснулся его разума; лишь слабое рассеянное свечение свидетельствовало об исчезающей остаточной жизнеспособности отдельных клеток. Он прикоснулся к потухшему эго-центру, направляя энергию в него. Спустя мгновение он ощутил слабый отклик. Он упорно продолжал действовать, чувствуя, как разум оживает под его касаниями. В тоже время он расширил связь между разумами, шаг за шагом выстраивая однозначное соответствие, соединяя своё ментальное поле с ментальным полем Стрэнга. В словах теперь не было необходимости. В момент контакта разум Стрэнга был поглощён мгновенным образом происходящего в динамике, отправленном Мэллори. С той же быстротой, с которой жидкость принимает форму сосуда, разумы Стрэнга и Мэллори взаимно проникли друг в друга, пришли в равновесие и стали единым целым.

Результат ошеломлял – словно прожектор, вспыхнувший в тёмной комнате. Мэллори одновременно, на нескольких уровнях, осознавал множество форм, взаимосвязей и энтропийных потоков, сплетающих сеть, охватывающую пространственно-временной локус его существования; тщательно выверенный набор взаимных связей, составляющих Моун; своё собственное вторжение в грандиозный план, возможные потенциальные последствия, заложенные в неорганизованном танце беспорядочных энергий, трепещущих на периферии центральной матрицы реальности.

Мгновенной инстинктивной реакцией он расширил свою новообретённую чувствительность на сопредельное поле разума, пробрался через мешающие слои контроля к внутреннему эго-ядру…

Знание самоощущения женщины затопило его разум, все воспоминания и грани человеческого существования слились в единый многопорядковый гештальт. На мгновение он почувствовал её оцепенение при незнакомом прикосновении, вторгающемся в её личность, начало вспышки атавистического страха, затем он отклонил в сторону её слабый я-утверждающий рефлекс, добавив вычислительно-концептуализирующую схему её разума к дуалистическому сознанию Мэллори/Стрэнга.

Ясности стало больше, в фокус зрения попала вечно расширяющаяся, вечно свивающаяся структура разума. С новой уверенностью, соединённый разум в быстрой последовательности коснулся полудюжины мозгов, добавляя их мощь к растущей сложности. Седьмой разум лопнул как пузырь, его краски потухли, распались, исчезли. Сверхразум Мэллори тянулся дальше, добавились ещё двое, десятый отчаянно сопротивлялся, сражаясь словно утопающий против глубины. В нетерпении новорождённое мыслесущество, которое было Мэллори, преодолело хрупкую оборону, поглотило центральный мыслительный узел.

Он остановился, оценивая своё новое самосознание, ощущая, как его возможности уже стократно превосходят мощь вычислительной машины. В первый раз он оказался в состоянии осмыслить полноту структуры разума Моуна и себя самого в соотношении с ним. Шок от увиденного потряс его до основания.

Господи Боже, да я щепка в водопаде, по сравнению с этим… Мысль мелькнула и пропала в непосредственности его реакции. Он атаковал по всем фронтам, прибираясь в закостенелых человеческих разумах, вышелушивая их эго, как голодный вышелушивает устрицы, с несусветной поспешностью возводя защитные мыслеструктуры. Он чувствовал лишь отдалённый укол боли – призрачное эхо забытых эмоций, когда он распознал личности тех, кого он поглотил последними: Джил… Рэнди… Мария.

Его развёртывание завершилось, он остановился, укрепил позиции. Массив разума Моун казалось немного сократился, он больше не выглядел размером с планету, а скорее горой, в сравнении с булыжником. Он видел прерывистые силовые линии, срезанные его неожиданным действием, распознал развивающуюся схему реакции Моуна, рассчитал свои силы и направление контрудара, переориентировался, мобилизовал свои защитные способности…

Его вселенная взорвалась белым огнём.

2

Пространство-время заново формировалось вокруг Мэллори. Поток могучих энергий ревел вокруг и внутри него подобно бесконечному взрыву. Из хаоса он извлёк признаки, на основании которых мог бы сформулировать концептуальную модель.

И оказался лицом к лицу с Неизвестностью, лежащей за пределами его понимания.

Лицом к лицу с Моун.

Одним беглым взглядом, пронзившим бесконечную толщу времени, он увидел туманные истоки этого невероятного существа, долгую медленную эволюцию формы и структуры, появление нейронного отклика, рождение разума, его рост и превращение в могучий интеллект. Он наблюдал, как Моун, достигнув прямого ментального контроля над генетикой и наследственностью, сформировался для экспансии и отправился в многовековой поход для разрушения-поглощения конкурирующих разумных видов, закончившийся полной, неоспоримой властью над родной галактикой этого создания. Он был свидетелем того, как грандиозный разум формировал сам себя, шлифуя безупречность церебральных функций, отбрасывая внешние физические тела, содержащие многочисленные грани этой коллективной личности. Настало время, когда Моун – раса, воплощённая в едином интегральном мыслекомплексе галактического масштаба – столкнулся с энтропийной смертью. Освоив окружающую среду слишком эффективным образом, он столкнулся с сенсорной депривацией такой же силы, как и раздражение его чувств. Без новых вызовов, нового опыта он был обречён на увядание, потерю связности и исчезновение из мира.

Собрав все данные, Моун пришёл к неизбежному выводу: чтобы продолжить осознавать окружающий мир даже в меньшей степени, необходимо отречься от неуязвимости своей полной победы. Необходимо вернуться к физической жизни, вновь оказаться среди борющихся за существование.

Но он был единственной жизнью в галактике, все остальные формы были либо уничтожены, либо поглощены в процессе его эволюции. Теперь соседние галактики должны были послужить площадкой для новых эволюционных достижений Моуна.