Дом в овраге

Откуда-то прошел слух, что у Маши нет матери, а отец пьяница, и ее стали дразнить еще больше.

У нее не было друзей, хотя она была доброй и отзывчивой девчонкой. И все свои немногочисленные и дешевые игрушки она отдавала по первой просьбе, не требуя их обратно, когда их «забывали» возвращать. Воспитатели прекрасно видели происходящее, но не особенно утруждали себя налаживанием отношений в детском коллективе – мол, раз уж с самого начала не сложилось, чего уж теперь. К тому же на носу первый класс, и они попросту закрывали глаза на то, что происходило у них под носом.

К тому времени у нас в саду образовалась маленькая группа, в которую, кроме меня, входили Саша (Алекс), Гера, Лариса и Аня. Иногда к нашим играм присоединялся Олег. И почему-то их (нас?) Маша бесила больше, чем остальных ребят. Особенно усердствовал Саша. Конечно, до прямого рукоприкладства дело не доходило (до того самого дня), но наши «игры» обычно заканчивались слезами Маши. Зачем это нам было? Мне сложно ответить на этот вопрос. Возможно, правда крылась в том, что в юном возрасте детям часто свойственны жестокость и равнодушие, особенно когда они формируются в группы, а в каждом коллективе, как правило, существует определенный изгой, покорно принимающий на себя все насмешки и издевательства. Достаточно кому-то первым «бросить камень», чтобы остальные, руководствуясь стадным чувством, присоединились, и участь бедняги предрешена.

В тот день весь состав нашей «Ромашки» ходил в цирк. Собственно, цирк – это громко сказано, своего цирка в Каменске отродясь не было, нас привели в крохотное шапито, которое каким-то чудом занесло в нашу глухомань.

Во время представления все было нормально, пока у меня не началась истерика. В какой-то момент меня охватил такой страх, такая безысходная тоска, что я заплакал, нет, я даже зарыдал. На вопросы встревоженной воспитательницы Ирины Леонидовны «что случилось?» я только ревел еще громче, и меня вывели на улицу, где я немного успокоился. Однако я со страхом ждал, что после моих слез место Маши займу я и теперь все будут дразнить меня Плаксой-Ваксой или еще как-нибудь. К счастью, этого не произошло, чему я был безмерно рад.

После окончания представления ко мне подошла, кто бы вы думали? – именно! Маша. И она участливо спросила, как я себя чувствую, и угостила леденцами – восхитительными, сладкими, прозрачными леденцами, со вкусом малины и яблока. Этот вкус я помню до сих пор. Я сейчас даже не скажу, откуда у нее оказалась целая упаковка этих конфет, потому что она была из бедной семьи. Я так расчувствовался, что в благодарность дал ей поиграть в свое сокровище – желтый стеклянный шарик, с которым я почти никогда не расставался.

Нужно сказать, что в свое время я потерял свое сокровище, и когда вечером нас забирали родители, он выкатился из шкафчика Маши. Никакой разборки устраивать не стали, но мы (дети) об этом не забыли, и к прочим унизительным прозвищам Маши добавилось «воровка», хотя она в истерике твердила, что она в глаза не видела этот несчастный кусок желтого стекла.

Верил ли я, что она была причастна к краже моего «богатства»? Не знаю. Но когда она меня успокоила и угостила конфетой, я даже был готов подарить ей этот шарик.

А потом мы поехали отдыхать на какую-то полянку, где и произошло несчастье.

Саша первым увидел, что Маша не отходит от меня ни на шаг. А я уже жалел, что проявил минутную слабость и отдал ей шарик, тем самым вселив надежду, что у нее наконец-то появился друг. Все смотрели на меня как на прокаженного, и я проклинал все на свете, но крикнуть, чтобы она от меня отстала, духу у меня не хватало.

Ирина Леонидовна отдыхала на траве, изредка одергивая нас, если мы залезали куда не следует, потом она задремала. Еще один воспитатель (мы называли его дядя Боря) с каким-то другом уединились под раскидистым тополем. На нас почти никто не обращал внимания, и Саша предложил поиграть в салки.

Что ж, салки так «салки». Но когда он позвал с нами поиграть Машу, у всех на лоб полезли глаза. Тем не менее девчонку ничто не насторожило, и она с радостью согласилась.

Мы стали играть, причем сразу стало ясно, что в водящие выбирали только Машу, в связи с чем ей все время приходилось убегать, что у нее, нужно признаться, получалось довольно неплохо. Но уж если ее догоняли, то салили не просто касанием руки, нет, ее старались ударить, ударить сильно и больно. Не был исключением и я. И она покорно все сносила, не смея возмутиться или ответить тем же.

В какой-то момент водить выпало Саше. Однако он к тому времени уже устал и по привычке помчался за Машей, но догнать ее у него не получалось. Мы стояли рядом и даже не пытались бежать от него, видя, что он выбрал Машу, с тупым упорством ковыляя за легконогой девчонкой. Обозленный неудачей, он вдруг схватил камень и швырнул в Машу, попав ей в спину. Она вскрикнула, в растерянности глядя на нас. Саша тяжело дышал, раздувая ноздри, Гера тоже смотрел на Машу исподлобья, Аня что-то злобно выкрикнула. Олег плюнул в Машу, попав ей на розовую туфельку.

Мы были похожи на стаю голодных волков, загнавших в угол перепуганную лань, которой была Маша.

– Воровка! – взвизгнула Лариса, поднимая камень.

– Дочь пьяницы! – подхватил Саша, пытаясь обойти девчонку со стороны.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала Маша, на ее лице проступила мертвенная бледность. Она поняла, что игра приобрела совершенно другой оборот.

– Убегай, промокашка! – смеясь, крикнула Аня и кинула в нее камень. Она промахнулась, зато камень, брошенный Ларисой, попал Маше в коленку. Плохо соображая, что происходит, я тоже поднял с земли булыжник. Маша неверяще смотрела на меня, в глазах ее были непонимание и боль, но я не видел этого. Или хотел думать, что не вижу, в тот момент я, как и все остальные, ненавидел эту девочку, только за то, что из-за нее на меня стали косо смотреть. За то, что какое-то время я разговаривал с ней как с равной. За то, что принял от нее леденец.

Маша бросилась бежать, мы с улюлюканьем кинулись ее догонять, осыпая градом камней. Большинство из них пролетало мимо, но некоторые все же достигали цели.

Мы углубились в какие-то заросли, пытаясь не упустить ее из виду. Она была уже на последнем издыхании. Впереди было небольшое болотце, и Маша, даже не задержавшись, промчалась прямо по мутной воде, взметая тучу зловонных брызг. В какой-то момент ее худенькая фигурка мелькала между деревьев, потом она исчезла.

– Вон туда! – крикнул Гера, указывая на полузатонувшее бревно, которое некогда служило мостом. Мы гуськом стали переходить на другую сторону и снова бросились в погоню.

– Куда она делась? – задыхаясь от бега, спросил Саша. Рядом стояла Аня Хотина, в руках девочки была палка.

Неожиданно мы услышали крик. Он был каким-то глухим, словно кричавший находился в запертой комнате. Мы стали продираться сквозь заросли. Азарт, охвативший нас минуту назад, куда-то пропал. Я незаметно выбросил свой булыжник, чувствуя, как вспотели мои ладони. Интересно, что там случилось?!

Впереди оказался небольшой овраг, и мы спустились туда. Вокруг была какая-то свалка – груда ржавеющего металлолома, старые кровати, обломки мебели, пакеты с мусором. Под ногами чавкала влажная грязь – наверное, тут раньше тоже было болото.