Дом Ветра

— Это не причина! — возразила Джулия, смотря пылающими от злости глазами. Конечно, она зла, ведь муж же не посоветовался с ней, а просто пошел и заключил сделку, не спросив ни ее, ни детей, ведь они же не маленькие, имеют право голоса.

— Наши дети растут! Ты никогда не думала об этом?! — Джордж поднял голос на жену, но нисколько ни устыдился, иногда ее нужно было укрощать.

— Ну и что! Мы прекрасно помещаемся здесь! — крикнула Джулия.

— Ничего подобного! Дженни скоро уйдет от нас, не стоит забывать, что ей уже пятнадцать! А потом и Гарри, ведь шесть лет пролетят быстро!

— И что, ты же не жил отдельно от отца! — она знала, что задела его за живое, как и то, что это супругу крайне неприятно слышать.

— Тогда было время другое! Что я имел, кроме самого себя и своего дурацкого титула, от которого было мало прока? Ничего, Джулия, ничего! Но сейчас у нас есть возможность обеспечить наших детей, хотя бы немного! — Джордж отвернулся от жены.

— Пусть добиваются сами — так твой отец говорит? — Джулия подскочила к нему, разворачивая.

— Я отдам эту квартиру Гарри, когда ему исполниться восемнадцать, поэтому нам нужен Дж-Хаус! — Джордж уже собрался уходить, он редко выходил из себя и вот сегодня оказался на пределе, он готов был еще на нее накричать, только дети сдержали его от этого шага.

— О, он уже и название придумал! — зло сказала Джулия вслед, Джордж резко обернулся, бросаясь и хватая ее за плечи.

— Знаешь, порой мне кажется, что тем днем в парке я встретил не ангела с фотокамерой, а демона, — он отпустил ее, Джулия тяжело дышала. — Я ухожу!

— Куда? — ее губы дрожали, это забавляло Джорджа, он уже чувствовал, что совсем скоро она выбросит белый флаг.

— К любовнице, — крикнул он и хлопнул дверью. Джулия опустилась в кресло, не веря, что он это сказал, да еще в присутствии их детей.

— Так нельзя, мам, — услышала она голос Дженни. — Ты же знаешь, какой папа гордый и заботливый, он же думал о нас всех.

— Ничего он не думал, он думал, как всегда, о себе и сделал то, что сам хотел, — Джулия закрыла лицо руками. — Ужинайте без меня, я пошла работать, у меня и Флер скоро выставка.

— Упрямица, — процедила сквозь зубы Дженнифер. — Два гордеца.

— Два сапога, — добавила М-Джейн.

— Да ладно, дня не пройдет, и отец прикатит домой, наверное, поехал плакаться к дяде Тому, — Гарри сел рядом со старшей сестрой. — Здорово, мои хоромы...

— Не раскатывай губы, — М-Джейн стукнула его по плечу. — Наверное, он отправился к дяде Роберту.

— Не-а, — Гарри покачал головой, — дядя Роберт в последнее время стал каким-то...

Они наспех поужинали, убрали со стола, помыли посуду и отправились спать, слыша, как мать ходит, как тигр в клетке, по комнате, постоянно подходя к окну. Вот поэтому-то он и ушел, рассудил Гарри, хотел показать, что он хозяин здесь, да и он на самом деле был прав: мама просто до сих пор не может привыкнуть, что у них достаточно денег, чтобы жить хорошо.

Джордж приехал домой на следующий же день. Он не стал просить прощения, ползать в ногах, оправдываться, что не изменял ночью, только и сказал — «добрый вечер». Когда Джулия накрывала на стол, он обнял ее и наткнулся на тяжелый взгляд:

— Что с тобой? — спросил он.

— Ты будешь меня любить, если я изменю тебе? — этот вопрос задел за живое.

— Конечно, буду, я прощу, помучаю самого себя, а ты мне... простишь меня? — она обернулась к нему.

— Все вы не без греха, — ответила она, он засмеялся.

Он исступленно ее целовал, не выпуская из рук, словно сегодня у них будет все, а завтра — ничего. И почему уже семнадцать лет она сходит от него с ума? Почему он так заводит ее? Ведь уже давно прошла та пора, когда чувства любовников новы, когда страсть полыхает ярким огнем, превращаясь в фейерверки, и влюбленные ведут себя как ненасытные животные, готовые совокупляться, как кролики, везде и в любое время. Ведь за семнадцать лет они успели достаточно хорошо узнать друг о друге, но почему-то их до сих притягивает магнитом.

— К чему расспросы? — спросил он.

— Так, это личное, касается меня и Флер, — он лишь вздохнул.

— Но главное, что у нас все хорошо, не так ли? — он ничего не ответил, лишь погрузился в раздумья, не слыша второго вопроса. — Поедем смотреть твою землю? — он лишь кивнул, не зная, правильно ли ответил.

Зачем она задавала эти вопросы?

***

Она же знала о его любовных интрижках, и каждый раз, как его взгляд останавливался на красивых ногах, Элеонора, смеясь, говорила, что ее-то точно можно затащить в постель; Марк же потирал подбородок и как-то странно смотрел на женщину. Все в городе знали о ветрености Марка Спенсера, подруга Шейла не раз советовала Нэлли воспользоваться этим и, переспав с Марком, раз и навсегда забыть о неудачной странице ее жизни, под названием брак. Но Элеонора не хотела этого: Марк был легковерным, а вернее, никто не смог его приручить и затащить под венец. Марк, почти ровесник ее старшего брата, даже и не думал обзаводиться семьей, куда проще получать от женщин желаемое и тихо с ними расставаться. Нэлл не хотела обманывать себя, заблуждаться, что именно ей удастся приручить этого мужчину. Да и не любила она его.

Когда она впервые появилась на выставке Джулии и Флер, обе наперебой вместе с Еленой и Энди уговаривали ее, что Марк совсем другой. Он был веселым, он знал, как умаслить любую женщину, чтобы она стала согласной на все, он не боялся говорить, что думает, а еще у него не было склочной мамаши. Но все равно он ей был не нужен. Исключительно как деловой партнер.

Так, однажды в конце мая после благотворительного бала, на котором не отходил от спутницы ни на шаг, Марк повез Нэлл к себе. Элеонора была в восхитительном синем платье с пышной юбкой и смелым лифом, подчеркивающим все достоинства фигуру и оттеняющим рыжину волос, замысловато уложенных. Марк не позволял ей помногу разговаривать с мужчинами, за это она пила больше шампанского, хотя знала, к чему это могло привести, но ей главное было доказать: не такая уж она и святая, какой он хочет показать ее всем, да и он ей никто, чтоб смел указывать. Когда вечер окончился, Марк вывел ее в холл, помог надеть пальто, вывел на улицу и, не спрашивая, посадил в свою новенькую машину, красивый «Кадиллак».

Во время пути Элеонора думала, что у них личные дела и что Сперсер хочет поговорить с ней немедленно и без посторонних глаз.

Он провел ее в свою огромную квартиру, она посмотрела в его глаза и сдалась. Ноги подкосились, когда он опалил ее дыханием. Его мягкий рот накрыл ее губы, накрашенные розовой помадой, Марк прижал ее к стене, нетерпеливо сжимая талию, быстро проникая ладонями под пышную юбку. Нэлл тяжело задышала, надо бы прекратить, но, вместо этого, женщина позволяла Марку шарить руками по своим ножкам. Он расстегнул платье, и то упало на пол синим озером. Марк подхватил ее на руки, неся через огромную гостиную в скромную спальню. Он усадил ее на кровать, наблюдая, как меняется лицо с каждой скинутой вещью. Как она и думала, он многогранен — не то, что Онор, — вот почему все женщины без ума от него, вот почему они все хотели прыгнуть к нему в постель, не заботясь, что завтра будут не нужны.

Марк был нежен и терпелив. Никогда до этого она не ощущала такой полноты чувств. Его губы и пальцы нетерпеливо скользили по ее коже, и она забывалась рядом в сладкой истоме. Она качалась на волнах, качалась, словно в легкий шторм. Мужчина целовал ее лицо, шепча ее имя, выдыхая его, как заклинание. Элеонора таяла, как снег, таяла и терялась, забывалась и возносилась. И тут она осознала, все эти месяцы она хотела его. Она стала жертвой его чар, не смогла противостоять, не смогла отказать. Марк уткнулся носом в ее грудь, его жаркое дыхания бросало в лихорадку. Так хорошо ей еще не было никогда, он исцелил ее, заставил проснуться от спячки, вынырнуть из дурмана собственного негатива, перестать винить себя и сказать, что это Онор и Эдит исковеркали ей жизнь. Она вздрогнула, почувствовав, как его желание вновь проснулось. Марк лег на спину, сажая женщину на себя, стал наматывать ее длинные волосы на запястье, склоняя, чтобы ее обнаженная грудь касалась его, чтобы вдыхать ее духи, видеть ее голубые глаза, в которых отражалась ночь. Она не будет избегать последствий: если забеременеет, то так тому и быть.