Дом

— Значит, они актрисы.

— Потенциально самые великие актрисы. Проститутка, которая создаст впечатление, что ты действительно овладел ею, проститутка, которая заставит тебя забыть, сколько она тебе стоила, — в этом квинтэссенция актерства, большего и не нужно.

Стефан улыбается мне.

— Легко так думать, когда это не твоя работа. Я уверен, что твои клиенты в Париже были полностью удовлетворены, но так было потому, что ты занималась этим ради смеха. Притворство не требовало от тебя огромных усилий — если предположить, что ты действительно притворялась, — потому что этими деньгами ты не платила за аренду и еду на каждый день, ты покупала на них то, что представлялось тебе роскошью. Что до этих девушек…

— Я просто хочу сказать, что притворяться так, чтобы никто не заметил, это, возможно, что-то, присущее женщинам.

— Ах, вот так? И каким же женщинам?

— Всем женщинам.

— Всем женщинам или только тебе? Твоя проблема в том, что ты обобщаешь, чтобы успокоить себя.

— Было бы странно, если бы я была единственной. Вас просто обижает, что проститутка симулирует, а вы все равно от этого кончаете.

— Ты знаешь, насколько легко заставить мужчину кончить.

— Да, у вас это получается автоматом. Но это не мешает вам продолжать этим заниматься? Может быть, все это неправда с самого начала, даже с твоей любовницей или с женой, и, несмотря на это, когда у тебя встает, когда тебе хочется секса, ты думаешь только о тепле тела, находящегося рядом с тобой, и о звуках, которые эта женщина будет издавать, и о том, как она будет извиваться под тобой. Если самую малость тебе будет казаться, что она этого желает, ты даже на секунду не задумаешься о том, что это может быть игрой.

— То есть ты считаешь, что все женщины симулируют?

— Проститутка остается женщиной. Это особенное ремесло, но оно не делает из них особенных женщин. С ними у тебя столько же риска потерпеть фиаско и столько же шансов на триумф, сколько и с любой другой.

— С женщиной, которая не трахается целыми днями, у тебя больше шансов достичь наслаждения и взволновать ее. Потому что она не окутана своим профессиональным равнодушием.

— Заниматься сексом с мужчинами, которые оставляют тебя равнодушной, такое случается. Есть множество причин заниматься этим, не думая о плоти.

— Какие?

Какие? Я смотрю на Стефана и вдруг чувствую, что мы как никогда далеки друг от друга. Без сомнения, был бы он девушкой, мы бы стали самыми лучшими подругами. Возможно, понять меня ему мешает та часть тела, что находится у него между ног и для которой заниматься любовью означает кончить. Одно подразумевает другое. Секс и последующее наслаждение неизменно связаны, пенис и голова живут одной жизнью во время полового акта. Они идут рука об руку и сливаются в единое целое во время оргазма.

Если бы я вслух сравнила его с его же собственным членом, Стефан разорался бы благим матом, закричал бы, что я все упрощаю грубейшим образом. При этом он непременно отчасти покривил бы душой.

Спустя два часа на Гамбургском вокзале Стефан, для которого шутки заканчиваются, как только речь заходит об искусстве, наклоняется ко мне, как будто хочет поделиться мыслью о произведении, находящемся у нас перед глазами. В данный момент перед нами скучнейшая инсталляция Йозефа Бейса.

— У меня встает.

— С чего бы?

— Просто так, не знаю, в чем дело.

Мы малюсенькими шажочками передвигаемся к стене напротив, на которой аккуратнейшим образом развешаны написанные чем-то похожим на кровь или клубничный сок наброски. Они уже не привлекают внимание Стефана: он лишь мельком читает таблички под ними. Его глаза лихорадочно разыскивают темный уголок. Он находит его — это темная комната, в которой показывают экспериментальные короткометражки, — и мы смешиваемся с редкой публикой, слушающей стоя. Он шепчет:

— Дай мне свою руку.

— Ты сам потащил меня на эту выставку.

— Не знаю, что со мной, у меня прямо сейчас прилив тестостерона…

— Пройдет.

— Ты даже не хочешь знать, что я сделал бы с тобой, будь такая возможность, прямо посередине этой комнаты.

Как это не хочу знать? Я быстро, пусть мне и только-только стала интересна выставка, протягиваю руку Стефану, он затаскивает ее себе в карман так, чтобы я могла обхватить его член. Меня потрясает осознание того, что в своем припадке этот мужчина растерял весь здравый смысл. Шел снег, а мы ходили кругами два километра, пока не добрались до этого музея, который ему во что бы то ни стало нужно было посетить. Мы три раза поругались, потому что я слишком понадеялась на свое умение ориентироваться. Стефан начал прогулку по музею так, будто никто, кроме Бейса, не заслуживает права называться художником. А теперь рука, маленькая тепленькая ручка вокруг его члена, отнимает у него всяческую способность думать.

И ему не приходит в голову, что испытываемое мной возбуждение, проявлениями которого я делюсь с ним, абсолютно независимо от моего тела. Он и представить не может, что мое тело равнодушно, что реагирует моя голова. Не подозревает, что меня радуют его собственное возбуждение и картинки в его голове. Вот оно, точное описание нашей взаимной лжи, не так ли? Он притворяется, что я источник его эрекции, а я в свою очередь — что соответствую этому вожделению, вовсе не принадлежащему мне. Скорее всего, дело в том, как резко изменилась температура внутри музея по сравнению с тем, как было на улице. Женщины занимаются любовью по уйме превосходных причин, не имеющих ничего общего с физическим наслаждением. Каким образом может мужчина знать это? Как мог Стефан догадаться, что моя причина в сию минуту — это желание, чтобы два наших континента соприкоснулись? Без этих недолговечных метеорологических условий, то есть без этого урагана, наши континенты никогда не приблизятся друг к другу. Ради этой магии, ради того, чтобы увидеть, как он теряет себя, снова становится молодым и пластилиновым, подобно мне, чтобы услышать в его низком голосе безнадежно высокие нотки мальчишки, я седлаю его и смотрю, как он широко раскрывает глаза, остолбенев, казалось бы, от власти, которой я обладаю верхом на нем.

Breezeblocks, alt-J

Октябрь 2010 года. Жозефу исполняется двадцать один год. Мы так влюблены, что в подарках нет особой необходимости. Для счастья хватило бы ерундового свитера или билета на концерт, но моя сумасшедшая мания величия подкинула дьявольский план, который так вдохновляет меня, что хранить его в секрете невозможно. Я подарю ему девушку из эскорта, и мы проведем время втроем. Я выбрала отель, время, полностью продумала план в голове. Осталось лишь найти девушку.

Одну я приметила — Натали: она подошла бы прекрасно, потому что специализируется на парах. Ее тело выглядит красиво, если это должно меня заботить. И описание на сайте дает надежду на то, что она не будет демонстрировать излишний профессионализм. Однако есть проблема: ее лицо безнадежно размыто. Несмотря на мою вежливую просьбу, она не соглашается отправить мне свое фото. Ее тело может быть самим совершенством, но я не представляю, как могла бы рискнуть и нанять девчонку, чье лицо может все испортить.

После некоторых колебаний я останавливаю свой выбор на некой Ларисе, найденной в сети благодаря английскому эскорт-агентству. Восхитительная русская девушка лет двадцати, блондинка с тонкими чертами лица и большими миндалевидными глазами голубого, будто лед, цвета. Очень довольная собой, я показываю фото Жозефу. Мало будет сказать, что мы проводим две оставшиеся до великого вечера недели, подогревая друг друга, представляя экзотические комбинации меня и Ларисы, в то время как он будет держать в руке набухающий член, а голова его будет наполняться незабываемыми картинками. Те ужасы, которые мы смотрим каждый по отдельности в интернете, скоро станут реальностью. Лариса, это чувственное имя, как часто мы вспоминаем его, лаская друг друга.