Дом
Шрифт:
И мне так чертовски надоело быть обязанностью. Обузой. Родственницей, которая не вписывается. Той, которая получает стул за столом из жалости. Потому что ей больше некуда идти.
Я шмыгаю носом, слезы все еще текут.
И это несправедливо.
Это несправедливо по отношению к Кингу, Саванне или Аспен. Потому что, возможно, они пытаются. Но это не меняет фактов. И это не меняет историю.
Я вытираю щеки.
Приятно, что Кинг мне позвонил.
Но я выберусь из этой ситуации. Так же, как я выбиралась из всех предыдущих.
Я печатаю ответ Кингу.
Я: Извини, мой…
Удалить.
Я:
Удалить.
Я: Мой телефон был выключен. Я буду в порядке.
Отправлено.
Я больше не буду ничьей обузой.
ГЛАВА 18
Дом
Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, чтобы не убить нас, но не могу оторвать глаз от Валентины.
Кинг имел к этому какое-то отношение? К нам с тобой?
Какого черта она спрашивает что-то подобное?
Разве мы не стояли перед тем же Кингом всего несколько часов назад? Этот человек был готов оторвать мне голову нахрен. Его сегодняшняя ярость могла сравниться с его яростью тех месяцев назад, когда он думал, что я веду себя подозрительно с его женой.
Не знаю, почему Вэл сомневалась в нем, но, судя по тому, сколько времени она прокручивала на своем телефоне, я думаю, Кинг говорил правду о своих попытках связаться с ней.
Но она ему не перезванивает. А после того, как она отправляет сообщение, я оглядываюсь и вижу, как она выключает телефон.
Какого черта?
Я постукиваю пальцами по рулевому колесу.
Я действительно чувствовал, что имею хорошее представление о том, кто такая Валентина, но ее реакция на все это заставляет меня сомневаться в некоторых вещах.
Решив, что нам обоим не помешает немного воздуха, я включаю поворотник и пробираюсь сквозь разбросанный трафик, чтобы свернуть на следующий съезд. Машина позади нас следует за нами.
Вэл ничего не говорит, пока я делаю несколько поворотов в сторону большой, хорошо освещенной заправочной станции, но это неудивительно.
Я подъезжаю к открытой заправке и глушу двигатель.
Вэл протягивает мне телефон.
«Хочешь, я подержу его у себя для тебя?» — спрашиваю я.
Впервые с тех пор, как я стоял в прихожей Кинга, Валентина поднимает глаза, чтобы встретиться с моими. Они красные и тусклые, и я скрежещу зубами.
Она переводит взгляд с меня на телефон, который все еще у нее в руке, затем медленно опускает его. «Ты не собираешься его у меня забрать?»
Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы лучше ее рассмотреть. «Я не заберу твой телефон».
«Ох», — она звучит растерянно, затем смотрит в лобовое стекло. «Могу ли я воспользоваться туалетом?»
Что?
«Да, Валентина. Ты можешь воспользоваться туалетом». Мое замешательство соответствует ее собственному. «Ты не заключенная».
Она кладет телефон обратно на колени. «Тогда я могу пойти домой?»
Вот оно.
Я качаю головой. «Теперь у тебя новый дом».
«Но я больше не хочу идти с тобой».
Ее слова не должны ранить. Очевидно, она
больше не хочет идти со мной. Я не могу ее винить. Но мне все равно не нравится это слышать.«Это очень плохо, Коротышка». Я намеренно использую одно из своих прозвищ для нее, просто чтобы разозлить ее. «Ты уже написала своему боссу и сообщила ему, что переезжаешь в Чикаго. Вероятно, это будет выглядеть не очень хорошо, если ты передумаешь по поводу такого важного решения двадцать четыре часа спустя».
На ее щеках расцветает гнев, и это гораздо лучше отчаяния.
«У меня есть собственный доход», — утверждает она. «Я могу снять собственное жилье. Я даже не скажу Кингу. Ты все равно сможешь сохранить свою драгоценную сделку».
«Это так не работает».
Увидев одного из своих людей на заднем сиденье внедорожника, я нажал кнопку под рулевым колесом, чтобы открыть маленькую дверцу над бензобаком.
Раздается щелчок, и взгляд Вэла устремляется к боковому зеркалу.
Интересно наблюдать, как она сужает глаза, впитывая детали.
Когда она наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть себя в зеркале, я понимаю, что она это видит.
Вэл разворачивается на сиденье, чтобы посмотреть в заднее окно. «Это моя машина?»
«Угу», — я расстегиваю ремень сам, затем тянусь, чтобы расстегнуть ремень Вэл.
Она отшатнулась от меня так резко, что ударилась затылком о стекло.
«Господи, Вэл».
Она издает звук боли и сутулится.
И тут я понял.
И тут я начинаю злиться.
«Я, черт возьми, не собирался тебя бить», — рычу я, и это звучит скорее как угроза, чем обещание.
«Ну, я не знаю!» — голос Вэл становится высоким, когда она поднимает руку, чтобы потереть пятно на голове.
«Я никогда не причиню тебе вреда», — я стараюсь говорить ровным тоном.
Но Вэл отвечает срывающимся смехом. «О, неужели?»
Она пытается выразить сарказм, но получается грустно. Так чертовски грустно.
Дела идут не очень хорошо.
«Я когда-нибудь проявлял насилие по отношению к тебе?» Я пытаюсь рассуждать здраво, желая, чтобы она поняла.
Вэл убирает руку с головы и смотрит мне прямо в глаза. «Я даже никогда тебя не видела».
* * *
Я тебя даже никогда не видела.
Ее слова крутились у меня в голове последние полтора часа нашей молчаливой поездки.
Она ошибается.
И когда я въезжаю на парковку под моим домом, я решаю, что пришло время внести в ее жизнь ясность.
ГЛАВА 19
Вэл
Дом выключает двигатель, и вокруг нас наступает тишина.
Я не стал пытаться выяснить, в какой части центра города живет Дом. Я не настолько хорошо знаю город, чтобы это имело значение. И я предполагаю, что у него есть претенциозный пентхаус, так что я уверена, что смогу выглянуть в окна и понять, где я нахожусь.