Дома стены помогают
Шрифт:
Так или примерно так она говорила и тогда, когда появился Вадик.
И что же?
Каким же Вадик оказался мелким, придирчивым, весь в комплексах, нудный и недобрый!
Может быть, поначалу он и любил Инну, но любовь ею быстро кончилась, оставив вместо себя негаснущее, постоянное раздражение.
Он привык разговаривать с Инной таким сердитым, брюзгливым тоном, что у Визарина не раз чесались руки влепить ему оплеуху или хорошенько оттрепать за длинные до плеч волосы.
Но он не разрешал себе вмешиваться в их жизнь. А Лиля тем более
— Они молодые, им все равно придется жить дольше нас, дольше меня во всяком случае, — говорила она с невольной завистью, которую не пыталась скрыть или преодолеть. — Так чего ж я буду отравлять себе жизнь из-за них? Сами разберутся…
От Алисы Визарин какое-то время пытался скрыть, что у Инны с мужем не все ладно, на все Алисины вопросы отвечал одинаково:
— Вроде живут хорошо…
Но у Алисы был какой-то собачий нюх на истинное положение вещей. Бог ее знает, как это ей удалось узнать, но она однажды безошибочно обрисовала Визарину все как есть:
— Вадик — дрянь, зануда, озлобленный неудачник, который на Инне вымещает все свои неприятности. И чем Инна скорее от него избавится, тем лучше…
Оказалось, Вадик и сам задумал уйти, как-то сказал Инне:
— Я считаю, с меня хватит…
И хотя Инна, кажется, собиралась всерьез поговорить с ним, сама понимала, что дальше так жить невозможно, однако от неожиданности, оттого что он первый высказал то, что она боялась сказать, хотя и думала о том же самом, Инна почувствовала себя вконец раздавленной.
Но она не захотела просить его остаться, попробовать еще раз…
Первое время, когда они ссорились, Инна, обычно первая, говорила:
— Ну хорошо, ну, прости меня, начнем еще раз, с самого начала…
Бог свидетель, она не была ни в чем перед ним виновата и все-таки просила прощения, просила попробовать еще раз…
А теперь она молчала. И Вадик тоже молчал, кидая в чемодан свои рубашки, носки, майки, белье.
Потом закрыл чемодан. Сказал, не оборачиваясь:
— Я ухожу.
Инна ничего не ответила.
Он сухо произнес:
— Прощай…
И ушел, не дожидаясь ответа. В саду, возле калитки, повстречался с Визариным, который шел вместе с Алисой, приехавшей навестить Инну. Лиля отдыхала на курорте в Прибалтике, и Алиса ездила к Инне.
Визарин, увидев Вадика с чемоданом, мгновенно понял все. Сжал руку Алисы. И она тоже поняла, что случилось.
Вадик процедил сквозь зубы:
— Прощайте…
Алиса обернулась, поглядела вслед Вадику, потом сказала:
— Постой, я пойду к Инне.
— И я с тобой…
— Нет, ты подожди, сперва я…
Не стучась, она вошла к Инне, Инна стояла у окна, смотрела на улицу. Вдали за деревьями был виден Вадик, его светлый затылок, который то появлялся, то снова исчезал, если дерево было густым или ветвистым.
Инна обернулась, увидела тетку.
— Это вы, тетя, — сказала.
Алиса обняла ее за плечи.
Инна ткнулась носом в ее
плечо. Давняя детская привычка.— Не надо, — сказала Алиса.
— А я хочу…
— Что ты хочешь, девочка? — спросила Алиса.
— Хочу поплакать по нем.
— Нашла по ком, — насмешливо произнесла Алиса. — Да он и одной твоей слезы не стоит…
— А я хочу, — повторила Инна. — Только не по нем, какой он есть, а по тому, кого я придумала…
— Тогда поплачь, если тебе так будет легче…
Но Инна не успела заплакать. Вошел Визарин. Стал рядом, взял руку Инны:
— Все будет хорошо, дочка…
— Чего уж лучше, — насмешливо протянула Инна.
— Детка моя, — сказала Алиса. — Не огорчайся, прошу тебя, все это ерунда, пустяки, самые сущие, когда-нибудь вспомнишь о том, что было, и так тебе смешно станет, вот увидишь, радость моя!
Визарин подивился, как нежно, по-матерински ласково звучит Алисин голос. Когда-то она, Алиса, так же удивила его своей нежностью, обращенной к маме.
Но Инна внезапно удивила его еще больше: скрестила руки на груди, глянула на тетку, усмехнулась краешком рта:
— А вам-то откуда все известно, тетя Алиса? Можно подумать, что эта сторона жизни как-то коснулась вас…
— Инна, что ты говоришь? — воскликнул Визарин, но Инна не слушала его:
— Я страдаю, конечно же страдаю, но я любила, и меня любили, я знаю, что такое любовь, и страдание, и радость, и горечь, а вы — вы же ничего не знали и не знаете, как же вы можете так неоспоримо утверждать, что и как со мной после будет?..
Вдруг, как бы сообразив жестокость своих слов, Инна зажала себе рот обеими ладонями, мгновенно выбежала из комнаты.
Алиса заговорила первая:
— Не сердись на нее, это она не со зла…
— А с чего же?
— На душе горько, вот и решила — дай-ка на тетке вымещу, авось полегчает…
— Нет, это гены, — с горечью заметил Визарин. — Сказались гены, те, не наши…
Алиса пожала плечами:
— Что же поделать? Я ее и с генами люблю, и ты тоже…
И от этих просто сказанных слов внезапно на душе Визарина стало легче.
Разумеется, они помирились, племянница и тетка, Инна просила прощения, и Алиса отвечала:
— Да, конечно же, да я уже все забыла…
— Но я не забыла, — говорила Инна, и Визарин знал, то, что Инна в раздражении сказала тетке, будет еще долго терзать ее.
Сколько времени прошло с того дня? Неполных полтора года…
И вот Инна смотрит на отца счастливыми глазами.
— Мне так хорошо, папочка, так хорошо…
Ему захотелось обнять ее, прижать к себе, шептать на ухо какие-то смешные слова, которые Инна любила и сама часто выдумывала.
Бывало, в детстве подбежит к нему, потрется щекой о щеку и начнет шептать на ухо свои немыслимые прозвища, каждый раз после спрашивая:
— Это ты, а кто же я?
У него не хватало фантазии сочинять новые слова, как это умела делать Инна, придумать самые, казалось бы, диковинные словосочетания.