Дома стены помогают

— Я к нему привыкла, сколько лет ношу, не снимаю…

— Вот видишь, а хотела мне подарить…

— Мне для вас ничего не жаль, — пылко ответила Степаша, — все для вас отдам, ни о чем не пожалею никогда в жизни! Верите?

Марина усмехнулась:

— Конечно, верю.

Она и в самом деле верила ей, с каждым днем убеждалась, девочка на редкость правдива, даже в шутку солгать не сумеет.

Заложив руки за голову, Степаша глядела слегка сощуренными глазами на лампу. Щеки в первом весеннем загаре, ресницы уже успели выгореть, и короткие, прямые волосы на лбу и на висках тоже выгорели, стали пегие, и все-таки, пусть невзрачная, некрасивая, она была хороша своей слегка осмугленной солнцем молодостью.

Марине захотелось сказать Степаше какие-то добрые слова, но она никак не могла придумать, что сказать. Только слегка погладила по плечу.

— Вы что? — улыбнулась Степаша.

Марина также улыбнулась в ответ.

— Так, ничего. Ты довольна, что встретила нас с Алексеем?

— А вы как думаете? — спросила Степаша.

Однажды рано утром, когда Марина шла на работу, ей повстречалась соседка, жившая в квартире напротив; весь дом звал ее попрыгуньей.

Невысокая, почти карлица, когда шла, то немного подпрыгивала, как бы стремясь обогнать всех прохожих, потому-то ее и прозвали Попрыгуньей, она была превеликая сплетница. Казалось, главное занятие ее жизни — следить за всеми, кто как живет, с кем общается, о чем говорит, что покупает и какой обед ест…

Попрыгунья отличалась острой наблюдательностью и была необыкновенно подвижна, несмотря на свои без малого семьдесят.

— Дорогая моя, — крикнула Попрыгунья вслед Марине, — а ну, подождите, куда же вы?

Марина с детства не выносила сплетниц, изрядно недолюбливала Попрыгунью. Она нехотя обернулась.

— Простите, спешу, опаздываю на работу.

— Успеете, — деловито бросила Попрыгунья, поравнявшись с Мариной, — я ведь, милая, вот что хотела вам сказать…

И сказала. И слова ее мгновенно, разом обожгли Марину.

— Не может быть, — опомнившись, немного придя в себя, начала Марина, — никогда не поверю…

Попрыгунья решительно оборвала ее.

— А вот и придется поверить, придется, ничего не поделаешь!

Марина остановилась, и Попрыгунья остановилась возле нее.

— Уходите, — твердо сказала Марина, — сию же минуту уходите…

— Хорошо, уйду, — неожиданно кротко ответила Попрыгунья, — ко вы еще увидите, что я права, еще увидите.

— Уходите, — повторила Марина.

— Я позвоню вам на работу, когда она придет, — торопливо проговорила Попрыгунья, — я знаю ваш номер, не беспокойтесь, я позвоню в ординаторскую…

Кажется, она говорила что-то еще, но Марина уже ничего не слышала, не хотела слышать. Неслась по улице, словно за ней гнались, а в ушах стояли, не проходили, не исчезали страшные слова, которые Попрыгунья бросила ей в лицо.

Оказывается, Степаша бывает у них дома, когда Марины нет. Их смены с Алексеем часто не совпадают, Марина уходит на работу, Алексей остается. И тогда к нему приходит Степаша. И сидит до тех самых пор, пока Алексей не уходит или пока Марина не возвращается домой.

— Я уверена, что они не читают Бернса в переводах Маршака, — снова доносился до Марины язвительный, тонкий голос Попрыгуньи, — и, поверьте, не изучают проблемы космической медицины, просто на все сто процентов не изучают…

Как безжалостны порой бывают люди! Что за непонятная, неистребимая жестокость — вонзить лезвие в чье-то сердце и с наслаждением повернуть его, чтобы было побольнее…

Ах, разве дело только лишь в Попрыгунье? Пусть сплетничает, клевещет, вмешивается в чужую жизнь, чем же ей еще жить, если своя жизнь пуста?

Дело совсем, совсем в другом. Неужели это все правда? Неужели Алексей обманывает ее? Он, не признававший никогда никаких хитростей, никаких лукавых уловок?

Неужели Степаша, девочка, которая, как говорил Алексей, прочно прописалась в ее сердце, правдивая и откровенная, словно ребенок, просто-напросто коварная, нечистая тварь, и ее нужно немедленно, не раздумывая, гнать из дома?

Еще совсем недавно, дня четыре, что ли, тому назад, она, Марина, выговаривала Степаше:

— Сколько так можно? Почему ты не готовишься в университет? Ты же собиралась снова подавать в университет? Или решила весь век просидеть в своей «Заре»?

Степаша, натянув на щетку капроновый чулок, обмахивала стены и потолок кухни. Она стояла на табуретке, голые смуглые ноги, на коленке продольная царапина, вечно она падает, сама признается, может ни с того ни с сего хлопнуться о землю на ровном месте, косынка съехала набок, открыв маленькое, крепкое ухо. Девочка, да и только, на вид и семнадцати не дашь…

— Конечно, собиралась, — ответила, — только до того трудно заниматься, если бы вы знали, я и так никогда не высыпаюсь…

Голос Степаши звучал жалобно, и Марина силой заставила себя не растрогаться.

— И все же выбирай время, готовься, после сама будешь довольна…

— Да я знаю, — согласилась Степаша, — разумеется, буду довольна.

— Интересно, а что мама тебе говорит? Как она считает?

Степаша ответила хмуро:

— Ничего она не считает. Ей со своими бы делами впору управиться…

— Зачем ты так говоришь? — упрекнула Марина.

— Говорю правду, — сказала Степаша, — думаете, если я так говорю, то не люблю маму? Я ее очень люблю, просто что есть, то и есть…

И снова принялась обметать пыль со стен и потолка.

На следующий вечер, когда Марина с Алексеем сидели дома, Степаша уже поздно заявилась к ним, пояснила:

— Была в кино неподалеку от вас. Ну как не зайти?

— Правильно сделала, — одобрила Марина.

Алексей спросил:

— С кем ты была?

— С толстой Инной.

Степаша залилась смехом.

— Можете себе представить, влюбилась в…

Степаша назвала имя одного из самых популярных артистов кино.

— Каким-то путем узнала его адрес, часами выстаивает под окнами, пишет ему длиннющие письма, которые он, надо думать, и не читает вовсе. Но Инна не сдается, пишет и пишет, подстерегает его, когда он играет в Театре киноактера, садится в машину, а она обсыпает его цветами, как невесту…

Степаша смеялась, закинув голову. В свете лампы бледно-лиловым отблеском лучился речной жемчуг на ее шее, мелкие и острые, как у грызуна, зубы тоже почему-то казались слегка лиловатыми…

— А ты злючка, — сказала Марина.

Степаша широко раскрыла глаза:

— Кто? Я? Чем же?

— Высмеиваешь беспощадно подругу, с которой вместе живешь, даже вместе в кино ходишь…

Степаша немного смутилась, Марине показалось, что она даже покраснела то ли от стыда, то ли от досады, но врожденная правдивость сказалась и на этот раз: