Домашний быт русских цариц в Xvi и Xvii столетиях

Первые представления так называемых комидий явились у нас в 1672 г., через год после государева брака с Нарышкиной. Любопытно также, что год рождения в Москве театра совпал с годом рождения великого преобразователя нашей жизни, Петра. В это время в Москву прибыли странствующие немецкие актеры. Как они прибыли, неизвестно; но без особого дозволения или даже и вызова они приехать не могли, потому что для иноземцев всюду существовали тогда самые крепкие заставы и сторожи в лице пограничных воевод, которые были обязаны задерживать таких путешественников и тотчас давать знать в Москву о их прибытии. Быть может вызову этих актеров способствовал известный Матвеев, который потом и заведовал всем ходом и устройством этого небывалого дела в царском дворце. И так в 1672 году странствующая немецкая труппа, верно не очень большая, под управлением магистра Ягана Готфрида Грегори находилась уже в Москве. Рейтенфельс в своих записках рассказывает следующее: «в последние годы царь (Алексей Мих.) позволил прибывшим в Москву странствующим актерам показывать свое искусство и представлять историю Ассуира и Эсфири, написанную комически». Затем он объясняет, как вообще началось это невиданное в Москве дело. «Узнавши, что при дворах других европейских государей в употреблении разные игры, танцы и прочия удовольствия для приятного препровождения времени, царь нечаянно приказал, чтобы все это было представлено в какой-то французской пляске. По краткости назначенного семидневного срока, сладили дело, как могли. В другом месте, прежде представления следовало бы извиниться, что не все в должном порядке; но тут это было бы совершенно лишнее: костюмы, новость сцены, величественное слово: иностранное и стройность неслыханной музыки, весьма естественно, сделали самое счастливое для актеров впечатление на русских, доставили им полное удовольствие и заслужили удивление. Сперва царь не хотел, чтобы тут была музыка, как вещь новая и некоторым образом языческая: но когда ему сказали, что без музыки точно также невозможно танцевать, как и без ног, то он предоставил все на волю самих артистов. Во время представления царь сидел перед сценою на скамейке; для царицы с детьми был устроен род ложи, из которой они смотрели из-за решетки или, правильнее сказать, через щели досок; а вельможи (больше не было никого) стояли на самой сцене. Орфей, прежде нежели начал пляску между двух подвижных пирамид, пропел похвальные стихи царю». Это было в субботу на маслянице. В тот же день царь увеселялся на Москве реке медвежьей потехою, а ввечеру смотрел фейерверки.

Мы можем принимать этот рассказ Рейтенфельса за известие о первом театральном представлении в московском дворце, в чем по-видимому нельзя и сомневаться, ибо комедия была изготовлена наспех в одну неделю, т. е. в течении той же масляницы, когда обыкновенно позволялись всякого рода зрелища и даже всякого рода разгул. Вместе с тем, имея в виду последующие действия царя относительно устройства этих зрелищ, мы относим описанный спектакль именно к маслянице 1672 г., когда суббота этой недели приходилась 17 февраля. С этого дня и должна начинаться история нашего театра.

Потеха, как говорит Рейтенфельс, очень понравилась, и нет сомнения, что тогда же актеры были оставлены для устройства новых представлений. Наступивший за тем великий пост, святая и весеннее время, в которое царь потешался обыкновенно соколиною охотою, не были удобны для представления комедий. Между тем мая 30 государь был неизреченно обрадован рождением сына, царевича Петра — будущего преобразователя. Для Нарышкиной, как и для всех ее родных и приближенных, а стало быть и для Матвеева — это было торжество действительно неизреченное. В тот же день главные из них получили повышения в чинах и Матвеев вместе с отцом царицы пожалован в окольничие. 2 июня, в воскресенье, в самое заговенье на Петров пост, в Золотой царицыной палате, государь давал боярству и дьякам родинное пиршество, простое, не чиновное, без зову и без мест, т. е. с устранением старых чиновных порядков столованья. Можно думать, что за этим, так сказать, кабинетным пиршеством, на общем веселии, между разговорами о разных веселостях было вспомянуто и о немецкой комедии и тут же решено устроить комедию во дворце постоянную. И в действительности, на третий же день, как только отошло пиршество с неизбежным похмельем, июня 4 государь «указал иноземцу магистру Ягану Готфриду учинити комедию, а на комедии действовать из библии книгу Эсфирь и для того действа устроить хоромину вновь». Вновь здесь вовсе не значит, что была старая такая хоромина, взамен которой строилась эта новая. Слово это означает постройку новой особой хоромины, назначаемой исключительно для комедиальных только действ. Очень замечателен самый выбор пьесы, ибо история Эсфири некоторыми сторонами и особенно общим: своим смыслом указывала на историю государева брака с Нарышкиною. Смысл этой истории заключается в том, чтобы показать, как Бог низвергает сильных, возвышает уничиженных и расстроивает все козни врагов.

Однажды персидский царь Ассуир (Артаксеркс Долгорукий) во время веселых роскошных пиров, разгоряченный вином, так увлекся общим ликованьем и разгулом, что повелел привести на пир свою царицу, чтобы показать ее, как красавицу, своим собеседникам. Царица, по восточному обычаю, почитая недостойным для себя и унизительным вообще для женской чести явиться среди веселого мужского собрания, отказалась исполнить волю царя-супруга. Оскорбленный публичным непослушанием супруги, Ассуир решился развестись с ней и отдал это дело на обсуждение верховного совета. Царская Дума представила, что поступок царицы подает повод и всем другим женам не слушаться своих мужей, а потому и одобряла намерение царя удалить от себя царицу. Вскоре был обнародован об этом и указ царя; царь было и раскаялся, что строго осудил супругу, но было уже поздно, ибо однажды утвержденный указ по тамошним законам почитался неизменным. Тогда вельможи предложили ему собрать из всего царства всех прекрасных девиц и из них выбрать себе супругу. Невесты были собраны и в числе их чудная красавица иудеянка Едисса (мирта). Ее представил ко двору один из привратников; ее дядя, Мардохей, у которого по смерти родителей она воспитывалась вместо дочери. На нее и упал царский выбор. Тогда ей дали новое имя Есфирь (сокровенная). Царь возложил на нее венец и провозгласил своею супругою. В это время любимцем и временщиком у царя был некто Аман, до того возвеличенный, что по приказанию царя пред ним все должны были преклонять колена, когда его встречали. Мардохей, почитая это идолопоклонством, не исполнял царского повеления и не кланялся гордому временщику. Аман разгневался и решился отомстить. Он начал клеветать на Иудеев, привел их у царя в немилость и выпросил повеление истребить в один день всех Иудеев во всем царстве. Назначен был уже и день. Иудеи трепетали, молились. Мардохей заклинал царицу спасти их, умолить царя об отмене указа. Есфирь приняла на себя этот подвиг и достигла цели. Своим поведением она так умилостивила царя, что тот обещал ей исполнить все, чего она ни пожелает. На первый раз она пожелала только одно, чтобы царь вместе с Амаиом пришел к ней на пир. На пиру, очарованный супругою, Ассуир снова дает обещание исполнять все ее желания. Есфирь опять просить одного, пожаловать к ней на пир с Аманом и на другой день. Аман радуется такому благоволению и еще больше возвышает свою гордость. Одно не дает ему покоя — это не покорение Мардохея, который и с места пред ним не встает, в то время, как все повергаются на землю при одном появлении временщика. В несказанном гневе, он готовит иудеянину виселицу. Но Бог хранит своего раба. Царь случайно вспоминает заслуги Мардохея и хочет его наградить. Он спрашивает Амана: какой почести заслуживает человек, которого царь желает наградить? Аман принял это на свой счет и предложил царю, что такого человека надо облечь в царскую одежду, возложить на него венец, посадить на царского коня и провести торжественно по всему городу. Ассуир одобрил предложение и повелел Аману же все это исполнить для почести Мардохею. Временщик никак не ожидал такой развязки, но должен был покориться. После церемонии он был позван на условленный пир к царице, на котором Есфирь получает от царя опять тоже обещание: исполнить все, чего она захочет. Тогда царица рассказывает своему супругу о замыслах Амана в его же присутствии. Дело кончается тем, что Аман был повешен на той же самой виселице, которую готовил Мардохею, а все враги Иудеев по всему царству были истреблены. Мардохей стал любимцем царя и заступил место Амана [209] .

209

Библейско-биографический словарь. Сбп. 1849.

Особенный драматизм всей этой истории давал легкую возможность составить из ее содержания очень занимательную пьесу для «действа», которую, быть может и сочинил придворный учитель Симеон Полоцкий, если она тогда же не была переведена с немецкой или польской уже готовой комедии. Сколько было тут понятного, даже родственного для тогдашней дворцовой публики и в положении лиц, и в их обстановке, и в их стремлениях.

Если мы припомним историю царского брака на Нарышкиной, стр. 261–265, то увидим, что история о Есфири давала довольно намеков на современные дворские отношения, что роль Есфири походила на роль царицы Наталья, во время ее избрания в невесты; так как роль Мардохея на роль ее родственника и воспитателя Матвеева. Кто указывал на Амана, неизвестно, но Матвеев прямо мог думать о Богдане Хитрово, царском дворецком и тогдашнем любимце царя Алексея, как это рассказывается записками о таких отношениях его сына, Андрея Матвеева. Очень понятно, сколько и сама царица Наталья интересовалась представлением такой комедии.

Комидийная хоромина была построена по указу государя в селе Преображенском, разумеется на государевом дворце в котором таким образом полагался первый камень преобразования нашей общественной жизни. Преображенский дворец, теперь к сожалению уже не существующий, достоин вечной памяти за то именно, что в нем зачинались почти все общественные наши реформы, начиная с мелочей, с бритья бород, и восходя до преобразования войска. Постройка этого первого театра была произведена со всем нарядом на счет двух приказов Володимирской и Галицкой Четей, которыми тогда управлял Артамон Матвеев: стало быть он и был главным и непосредственным двигателем этого дела, которое во дворце быть может не всеми и одобрялось, а потому и исполнялось вдали от дворцовых расходов. Сохранилась записка о лесном материале, который был употреблен на постройку этой комидийной хоромины. В дело пошло на стены 542 бревна в 4 саж. длиною, что дает повод заключать, что пространство хоромины было не меньше 30 арш. в квадрате при вышине в 6 арш. На переводины пошло 25 дерев по 10 саж. длины и 50 дерев семисаженных. На полы и потолки — 493 доски; для стропил 50 дерев семисаженных и 300 дерев в 4 саж. В кровли и на внутреннюю отделку 4220 тесниц. Для дверей и окошек 28 колод. Внутри устроены рундуки, полки (места амфитеатром), лавки и подмости в ямах, т. е. на сцене, для рам и декораций. Перед хороминою был устроен обширный рундук, т. е. помост с входными ступенями. Кругом она была огорожена забором с створчатыми воротами. На всякие лесные запасы вышло больше 1000 руб. — Из дворца было отпущено довольно значительное количество червчатого (красного) и зеленого сукна на уборку новопостроенной хоромины. Октября 27 выдано в комедийную хоромину в Преображенское на обивку стен и на мосты (полы) сукон анбурских половинками, три половинки червчатых, две половинки зеленых да половинка сукна лятчины [210] .

210

В половинке сукна считалось длины от 20 и до 40 арш., шириною сукно бывало в 2 арш. с вершками и без вершков. См. кн. Арх. Ор. Пал. № 390. Подробности постройки этой хоромины сообщены нам И. С. Тихонравовым в выписках из расходных книг Владимирской и Галицкой Чети. См. его же Лет. Рус. Лит. кн. V, 28.

Из этого указания видно, что в конце октября хоромина, совсем уже выстроенная, убиралась или наряжалась на чисто. Кроме внутренней уборки сукнами и коврами, для представлений построено было всякое потешное платье и написаны рамы перспективного письмаа, т. е. декорации. Без сомнения помянутое действо Есфири в течение ноября до заговен, т. е. до 14 числа, давалось не один раз. Играли быть может и другие какие либо небольшие пьесы, напр. интермедии и т. п. нечто в роде теперешних водевилей.

Затем в наступивший пост царь конечно не мог смотреть подобных зрелищ и потому представления начинаются опять в мясоед уже в генваре 1673 года. На время поста театральные уборы, ковры, сукна и всякое потешное платье, были вывезены из хоромины и сложены в палату на кремлевском дворе боярина Милославского, который после его смерти еще в 1668 году поступил в число дворцовых зданий, хотя все еще до старой памяти именовался двором Милославского. Это так называемый потешный дворец или теперь Комендантский дом. По видимому комедии очень полюбились царю Алексею, а особенно, быть может, молодой царице. Новый сезон примечателен тем, что на этот раз для театра было устроено новое помещение в Кремлевском дворце, в особой комидийной палате.

Действительно, ездить зимою в Преображенский театр было далеко и по многим причинам весьма неудобно. Надо было подниматься всем двором, со всем семейством ехать ночью по сугробам сокольничьего поля, обременять таким выездом весь дворовый чин, не говоря уже о состоянии здоровья, а также и о гостях, для которых эта далекая ночная потеха была бы тоже не совсем приятна, тем более, что приглашение к ней всегда являлось в форме повеления, которое, хочешь не хочешь — надо было исполнить. Таким образом зимний сезон требовал театрального помещения в городских дворцовых зданиях, в Кремле. Распоряжения о театре начались 22 генваря, в день бракосочетания с царицею, который вероятно царь хотел провести весело. Он тогда приказал «над аптекою, что на дворце, в палатах, построить как быть комидейному действу».

Нет сомнения, что или сам государь или царица думали, что такое дело можно сделать скоро, в один день, чтоб к вечеру было и готово. Когда, быть может, объяснилось, что так скоро невозможно устроить театр, в тот же день 22 генв., был отдан другой приказ: «хранившияся в Кремле театральные вещи перевезти в село Преображенское и там комидейную хоромину нарядить по прежнему, чтоб к комидейному действу генваря к 23 числу все было готово». Тотчас перевезли все надобное на 8 подводах и к наряду купили гвоздья двоетесного и однотесного и луженого, также ременья, скоб, крючья, проволоки железной. Неизвестно только состоялся ли в назначенное число этот преображенский спектакль. Должно полагать, что он был отменен, ибо в тот же день, 23 генв., государь дает повторительный указ, чтобы «над приказом Аптекарские палаты в полатах построить и нарядить, как быть комидейному действу», и из преображенской комидейной хоромины перевезть декорации, рамы перспективного писма, в Москву в упомянутые палаты над аптекою, которые тогда же и перевезены.

Надо было очень спешить, потому что до масляницы оставалась с небольшим неделя. Постройка комидии была поручена стрелецкому сотнику Данилу Кобылину из полка полковника Бухвостова. Из стрельцов же назначены и плотники, 20 челов., а для поспешенья велено взять и больше, почему и прибавлено еще 5 челов. Они работали пять дней, с 25 генваря по 29 и даже по ночам, для чего куплено 100 свеч сальных больших за 15 алт. — Как все было построено, неизвестно. Знаем только, что палата была постлана войлоками (47 штук), а по ним коврами; двери и стены обиты также коврами и сукнами; к связям в своде были привязаны брусья, к которым сукна прибиты; сцену отделял особый брус с перилами, на котором положены две полстки; было устроено три завеса на толстой железной проволоке и да медных кольцах, которых к новому завесу употреблено 60 штук; куплено 10 деревянных подсвечников которые были утверждены на досках; куплены также две дубовые большие скамьи, а из Преображенского перевезено и особое место, быть может государево; кроме того выкрашены голубцом какие-то четыре балеты. При перевозке из Преображенского рам — декораций, 36 штук, оказалось, что большие и средние рамы в двери новой комидейной палаты не прошли, почему были перетерты, т. е. разрезаны и построены сдвижными с приделкою 100 задвижек и 200 скоб железных. Эти декорации писал и устанавливал живописец Петр Гаврилов Энглес.