Домашняя работа
Шрифт:
– Ну, понятно…
До столицы России, Москвы, мы добирались около получаса. Пилоты шаттла даже не набрали максимальной скорости — я водил такие шаттлы и знал, на что они способны. Эта махина всего лишь забралась на двадцать тысяч — и рванула до Москвы кратчайшим коридором. В Домодедово мы пересели на авиалайнер, рейсом Москва-Париж. Это был «Боинг 747», отличавшийся от «Джамбо-Джета» из моей прошлой жизни так же, как самолёт братьев Райт отличался от того же «Джамбо-Джета». Конечно, когда началась очередная индустриальная революция, связанная с вступлением Земли в Большой Контакт, изменилось очень многое. Этот «самолёт» умел взлетать и садиться
После того, как мы заняли свои места в салоне авиалайнера, тягач стал вытаскивать его на рулёжную дорожку. Лайнер стартовал строго по расписанию. Гравитационные компенсаторы сработали так, как было нужно, так что момента взлёта пассажиры, наверное, даже не ощутили. Про меня, правда, сказать такого было нельзя — всё же, за то время, что я прожил в этом мире, я научился ощущать даже мельчайшие изменения гравитации. В моём мире мне не приходилось ни на чём летать. Был у меня, конечно, небольшой опыт пилотирования «кукурузника» «Ан-2», но это… Это нельзя было даже сравнить с тем полётом. Я выглянул в иллюминатор. То, что самолёт несётся сейчас на большой высоте, можно было понять только по тому, что земля где-то далеко внизу, двигалась под нами. Мы шли на высоте 25 000 метров. Несмотря на это, в салоне лайнера было комфортно.
Что можно сделать за полтора часа? Уилфред, как человек, которому летать приходилось много и часто, просто вставил в уши горошины наушников-затычек, включил воспроизведение на своём комме (наши коммуникаторы не влияли на работу систем самолёта, так что отключать их было не нужно) и задремал. Я же взял за руку Изабеллу де Круа.
– Алёша, ты меня хочешь? — спросила девушка. — Здесь? Сейчас?
– Милая, я, конечно, знаю про «клуб десятитысячников», но, не думаю, что это сейчас хорошая идея… Тем более, что мы и так состоим в нём…
– А тут ты прав…
– Я просто хотел лишний раз убедиться, что это всё — на самом деле, что я не сплю сейчас у себя в комнате, что сейчас не заиграет «Прощание Славянки» над ухом — и мне не придётся снова ехать на работу, в тот отдел…
– Нет, милый, это реальность. Всё хорошо, я с тобой… Если всё же хочешь — я знаю, где здесь можно побыть вдвоём.
– Нет, — ответил я. — Это, конечно, здорово, но сейчас нам лететь не так уж и долго, а вот, когда из Парижа в Боготу полетим — вот тогда можно будет и пошалить, хорошо?
– Ну, хорошо, милый, — игриво произнесла Изабелла де Круа.
Собственно, почти весь полёт я провёл в разговорах с ней. Ну, и раз уж в разговоре я сам упомянул про «клуб десятитысячников», Изабелла де Круа решила спросить, что это такое. Я ответил, что сам про него знаю довольно мало, только в Сети читал, да по ТВ про него что-то говорили. Ну, так, в самых общих чертах, знаю, конечно. Знаю, что штрафы за это дело бывают, если ловят…
– А что ещё про это дело знаешь? — не унималась девушка. Кажется, эта тема её серьёзно так зацепила…
– Ну, как-то мне книжку давали почитать. «Эммануэль», называется. Там как раз такой момент описан был.
– Ну, надо будет посмотреть, — сказала Изабелла.
Девушка достала свой комм, вышла с него в Сеть и буквально через несколько секунд загрузила текст книги на устройство.
– Да, я вот давно спросить тебя хотел, — произнёс я. — Я знаю, что там, в моём прежнем мире, разного рода файлообменные
сети под запретом были. Мол, нелегальное скачивание книг/игр/фильмов/музыки, обрекает авторов всего этого дела на бедность. Враньё, конечно, так как оно бьёт, в первую очередь по правообладателям, но всё же… А здесь, я вижу, не так?– Ну, просто у нас до этого никому дела не было. Ведь когда появился Интернет и всё такое, было не до этих законов, война шла. А потом, когда война кончилась, оказалось, что есть дела поважнее, чем заниматься таким… словесным онанизмом, — на последней фразе девушка улыбнулась.
– Хороший здесь мир, — мечтательно сказал я. — Все работают — по-настоящему работают, а не на словах…
В хорошей компании дорога, как известно, пролетает незаметно, так что, вскоре объявили о посадке в Париже. Лайнер погасил скорость, и мягко приземлился на полосу. Пилоты подвели воздушный корабль прямо к терминалу, и вскоре нам разрешили выйти.
В аэропорту имени Шарля де Голля я, разумеется, ни разу раньше не был. Конечно, ходить и глазеть во все стороны, было бы неприлично, но всё же, некоторый осмотр за время, отведённое нам на ожидание борта до Боготы, я провести успел. Здесь было не хуже, чем в Домодедово, может, даже, в чём-то и лучше. Но дело не в том, каким был аэропорт Шарля де Голля, а в том, каким был аэропорт Домодедово. В моём мире про московские аэропорты писали, как про что-то реально страшное и мерзкое. Здесь этого не было. Не знаю, было и тому причиной то, что все люди на Земле стали лучше, или что-то ещё — но везде царил идеальный порядок и чистота. Здесь, в Париже, всё тоже было замечательно и шикарно.
Пересадки мы ждали почти час. Я успел перекусить, немного погулять по залу ожидания для транзитных пассажиров, после чего просто углубился в виртуальную экскурсию по Парижу. Мне было интересно всё. Несмотря на то, что я здесь жил уже довольно долго, и успел полностью освоиться в этом мире, я почти нигде не был — много работы, да и не успел я в себе выработать привычку путешествовать. Фактически, сейчас был первый мой опыт путешествия куда-то не на «Синей молнии» или десантном катере. Так что — я старался получить от этого путешествия самый максимум.
Самолёт подали точно по расписанию. И это тоже был «747-й». После того, как все пассажиры заняли свои места, а стюардесса рассказала нам про правила поведения на борту и правила техники безопасности, она же рассказала о суборбитальном прыжке. Ну, в общих чертах, я, конечно, знал, что это такое — зря я что ли фантастикой в своей прошлой жизни увлекался. Разумеется, пока что ни одного «суб-О» полёта в моей жизни не было, так что мне было очень интересно, как это дело будет проходить. Так что я пристегнул ремни, максимально расслабился и приготовился получать удовольствие…
Самолёт выкатили на полосу, где он, после короткого разбега, поднялся в воздух. А потом… Потом, как я понял (всё же, я пилот теперь как бы), командир очень хорошо так взял штурвал на себя и включил форсаж. Потому, что без форсажа такая махина резко пойти на набор высоты, наверное, просто не сможет. Детище «Боинга» ушло вверх такой «свечкой», что будь это самолёт из моего мира, он просто рассыпался через несколько секунд. А этот — пёр себе, как ни в чём не бывало. Разумеется, компенсаторы перегрузок работали просто идеально — я как сидел себе в кресле салона первого класса — так и сидел, совершенно не чувствуя того, что я сейчас, по идее, должен весить раза так в три-четыре больше.