Домик в деревне

Прижимая к себе испуганную дочь, на секунду девушка увидела в залившем комнату лунном свете девочку с двумя косичками, яростно боровшуюся с котом. До нее донесся задыхающийся от резких движений и прилагаемых усилий раздраженный детский голосок:

— Не место здесь тебе, защитник! И кровь родная не отменит проклятия. Сказано: вовеки не вступят на землю проклятую силы защитные, жизнь берегущие! Уходи, покуда хуже не стало! Не волен ты здесь находиться! Свидетелями тому и Ветер, и Луна, и сама Земля-матушка! Нет твоей воли и силы здесь!

Юля моргнула — и все исчезло, только кот продолжал, извиваясь всем телом, кого-то царапать огромными когтями. В какой-то миг, жалобно мявкнув, кот словно от сильного пинка вылетел в распахнутое окно. Все сразу стихло.

Широко распахнутыми глазами Юля тревожно оглядывала комнату, делая тяжелые, судорожные вздохи. Голова кружилась, сознание вновь ускользало. От пережитого ужаса на нее словно бетонная плита навалилась. В глазах потемнело, спина и левая рука налились сильной тянущей болью, желудок зажгло огнем. Редкое тяжелое дыхание вырывалось из груди с хрипами, Лерка вдруг стала неимоверно тяжелой, в глазах все плыло… Словно издалека Юля еще услышала Леркин крик: «Мама! Мамочка, что с тобой?», — и провалилась в пустоту.

Непрекращающийся шум в ушах напоминал шум прибоя. «Я на море?» — удивилась девушка, и сквозь наплывающий шум и грохот вдруг различила надрывный плач ребенка, зовущего мать. Этот плач беспокоил ее, и девушка попыталась открыть тяжелые, словно чугунные веки. Жутко заболела голова. Девушка застонала. Плач стал громче, и Юля различила уже четко:

— Мама, мамочка!!! Что с тобой? Мама! Мне страшно! Мамочка, открой глаза! Не спи, мам! — рыдала Лерка.

— Лера… — хрипло, с трудом прошептала Юля, вспоминая, что она у дочери в комнате, и что та чуть не выпрыгнула в окно… Спину и руку прострелило болью.

— Мамочка! Что с тобой? Мама! Открой глаза, мне страшно! Мам, не спи! Ну проснись же! — девочка, захлебываясь слезами, в ужасе трясла мать за плечо, пытаясь дозваться ее. — Мамочка…

Боль растекалась по спине, на груди словно бетонная плита лежала, мешая дышать. Юля с трудом осознала, что она лежит на боку. Попыталась приподняться. Не сразу, но ей удалось опереться на руку. Лерка, постоянно дергающая ее за плечо и другую руку, сильно мешала. Не удержавшись, Юля снова упала.

— Лер… Лера… — слабым голосом позвала мать. Девочка не сразу отреагировала на голос матери — собственный плач мешал услышать ее. — Лера…

— Мама! Ты напугала меня! Вставай! — размазывая слезы по щекам, Лерка наконец прекратила трясти мать. — Вставай, мам! Вставай!

— Да, сейчас… Еще немножко полежу, ладно? — задыхаясь, прошептала Юля. — Там моя сумка внизу… Принеси…

Девочка бегом бросилась за сумкой. Когда дочь убежала, Юля снова попыталась сесть. Наконец, ей это удалось. Опершись на стену, она откинула голову и закрыла глаза, пытаясь делать глубокие вздохи и морщась от боли. Прибежавшая Лерка поставила сумку на колени матери, а сама приткнулась сбоку, прижимаясь к ней и обняла ее ручонками.

— Ты напугала меня, мам… — сквозь всхлипы пробормотала девочка, тыкаясь мокрой мордашкой в плечо матери.

— Я не хотела, дочь… Принеси мне воды, пожалуйста, — тяжело сглотнув, попросила Юля.

Девочка бросилась за водой. Юля с трудом засунула руку в сумку и достала лекарства, прописанные доктором. Подумав, что обследование все-таки надо бы пройти, она выщелкнула из блистера таблетку на ладонь. Баночку открыть не смогла — сил не хватило. Сунув баночку прибежавшей дочери, она попросила открыть ее и дать ей таблетку.

Какое-то время они так и сидели на полу: Юля — откинувшись на стену, Лерка — прижавшись к матери и обнимая ее, все еще всхлипывая и регулярно поднимая голову, чтобы проверить — открыты у той глаза или нет. Постепенно Юлю начало отпускать, она задышала нормально, головокружение проходило, боль отступала.

— Лерка… Зачем ты на окно залезла? — обнимая дочь, спросила Юля. — А если бы упала?

— На какое окно? Мам… Ты чего? — подняла голову девочка. — Я не залезала. Я возле окна стояла.

— Лер… Я же видела… — нахмурившись, проговорила Юля. И вдруг у нее мелькнула мысль… — Ты с Ариной играла?

— Да. Мам, мы ничего плохого не делали. Мы в ангелов играли, — быстро проговорила Лера.

— Это она сказала открыть окно? — пряча тревогу в голосе, спросила мать.

— Ага… Это чтобы научить меня летать, как ангелы, мам, — подняв мордашку вверх, девочка нахмурила бровки. — Но я возле окна стояла…

— Понятно… Пойдем ко мне спать, ладно? Я боюсь без тебя спать, — вздохнув, начала подниматься Юля. Лерка, взяв мать за руку, послушно пошла в ее комнату.

Утром, договорившись со старостой, что та присмотрит за Леркой, Юля отвезла дочь к бабе Любе, строго наказав слушаться беспрекословно и вести себя хорошо, а сама поехала в церковь.

Достояв службу и дождавшись, когда разойдутся люди, Юля потерянно оглядывалась, не зная, что ей делать. К ней подошла одна из бабулек.

— Ты зачем в храм в штанах-то пришла? — ворчливо сказала она. — И платок одеть надоть. Негоже в храме с непокрытой головой-то быть. Чего потеряла-то?

— Простите… Я не знала. В следующий раз одену юбку и платок возьму, — потерянно произнесла Юля, про себя думая, что в брюках выглядит гораздо приличнее, чем в юбке. Странные эти бабки… Если сами в платках, так на всех натянуть надо? — А можно поговорить со священником?

— С отцом Ильей, что ли? А чего нельзя, можно. Ща, кликну его. А платок ты все ж надень, — проворчала бабка, принеся ей откуда-то цветастый платок. Юля, не желая спорить, повязала его на голову.

— Воот… Еще бы юбку тебе, и на человека станешь похожа… — оглядев девушку и поворачиваясь к выходу, пробормотала бабка. — Что за молодежь нынче пошла? Натянут на себя штаны и ходют, как не знаю кто… Нет бы юбочку одеть… — дальше Юля уже не могла разобрать, что та бормочет — бабка отошла достаточно далеко от нее.

Девушка принялась разглядывать убранство церкви, иконы… С одной стороны, ей было довольно спокойно, и запах горячего воска, смешанный с ароматом ладана, успокаивал и словно лечил душу. С другой — она чувствовала определенную скованность от того, что не знала ни как себя здесь вести, ни правил, ни молитв… А вдруг этот священник ее сейчас молиться заставит или вовсе выгонит, потому что она не в юбке?

Занервничав, девушка вновь почувствовала, как тяжело, с трудом заработало сердце, и ей стало сложно дышать. Теперь запах ладана и дыма раздражал, ей не хватало воздуха, и девушка рванула ворот рубашки, делая тяжелые вдохи и пытаясь не обращать внимания на растекавшуюся боль в руке и спине, ставшую уже привычной. По каменному полу запрыгала оторванная пуговица. Понимая, что если сейчас не вдохнет свежего воздуха, то снова потеряет сознание, Юля направилась к выходу, на ходу пытаясь достать из сумки таблетки.