Домой до темноты
Шрифт:
Страж закончил игру.
С гадким предчувствием Кэмпбелл увел курсор от горящего дома и вернулся к маленькому погосту. В трепещущих отсветах пожара он увидел подтверждение своим страхам.
На третьем надгробии появилось имя:
ДЖЕЛЕНА МЭДИСОН СЕЖУР
Даты еще не выбиты, могила оставалась разверстой. Надолго ли? Кэмпбелл только что видел, как превратился в дым чек с его вознаграждением, и прекрасно сознавал свои перспективы, но не мог позволить сбыться предсказанию о судьбе девушки.
Нужно опередить Эда Листера, иначе она ляжет в землю.
Оставалось найти неведомо кого, неведомо
63
— Было проще, когда ты — это не ты, — сказал я. Она отпила вино и взглянула поверх очков.
— Ты вправду не догадался?
— Грызли сомнения. Пока не увидел, как ты выходишь из такси.
— Прости.
— Не за что. Было приятно отобедать с дамочкой с фотографии.
Джелли улыбнулась:
— Я не проверяла тебя, правда.
— Ничего, даже если проверяла. Мы встретились как два совершенно незнакомых человек… Ну разве что ты имела небольшое преимущество.
— Иначе я бы не справилась.
— Понятненько. Хорошо, что ты передумала.
— Наши души уже встретились.
— Что?
Она рассмеялась:
— Так говорят те, кто знакомится сначала в Сети, а уж потом вживую. Ну, будто все шиворот-навыворот.
— Наверное, много разочарований.
— Ты разочарован?
— Пока нет.
Джелли скорчила рожицу и высунула язык; увидев блестящий розовый кончик, я вдруг почувствовал озноб желания.
— Ничего, ждать недолго.
Интересно, подумал я, она всерьез или только дразнит? Должна бы понимать всю опасность подобного заявления.
Я разглядывал ее через узкий столик, на котором горела свеча. Мы сидели в ресторане с якобы лучшей в Нью-Йорке итальянской кухней, но что ели — не помню. Я не мог отвести от нее глаз. Стараясь не пялиться так уж откровенно, я фокусировал взгляд на ее обнаженном плече, на руке с длинными красивыми пальцами или изящной шее. Однако весь вечер ее ощутимое присутствие лишало меня покоя, что еще слабо сказано.
Я стараюсь, чтобы мой отчет вышел сухим и бесстрастным. Но двухчасовое пребывание с ней в полумраке под музыку Чайковского повысило градус.
На ней было купленное в комиссионке черное тюлевое платье (видимо, ироничная отсылка к балету); умелое сочетание розового и черного в других деталях недорогого туалета и бижутерии придавало ей современный и в то же время старомодный вид. Ее ладность и живость позволяли справиться с подобной комбинацией. Волосы являли собой кудрявое облако. Она выглядела оригинально и безоговорочно прелестно.
— Я больше не могу читать твои мысли.
Я улыбнулся:
— Отказали экстрасенсорные способности? Я думаю о том, что, если коснусь твоих волос, меня шарахнет током.
— Ничего не выходит, правда. Когда мы разговаривали в Сети, я всегда знала, что у тебя на уме.
— Так бывает у слепых, вновь обретших зрение. Другие чувства, прежде обострившиеся, дабы восполнить нехватку, приходят в норму.
— Не врешь?
Я пожал плечами и коснулся ее руки, отчего нас обоих прострелило током. Даже если исчез почти интуитивный навык угадывать слова и мысли другого, взамен мы обрели нечто иное. Ощущение неразрывности, которая, полагаю, обоим казалась слегка чрезмерной.
Все шло без всяких усилий — так, словно мы всегда
были знакомы и поддерживали наш нескончаемый разговор. Среди прочего мы говорили о музыке и учебе в Парижской консерватории (тут она еще упиралась) и, конечно, о Софи. Джелли спросила, пойман ли тот, кто убил ее и несчастных девушек в поезде. Еще нет, ответил я.Она поняла, что тема нежелательна, и мы заговорили о другом.
— Значит, ты не работаешь в детском саду?
— Не-а.
— И живешь не в Бруклине?
Джелли помотала головой:
— В Манхэттене. Работа нудная — сижу в конторе и отвечаю на звонки… Во Флэтбуше. Мама живет неподалеку.
— Зачем ты врала?
— А как ты думаешь? Чтоб ты меня не нашел.
Я на секунду задумался.
— Если б ты не позвонила, я бы тебя не искал. Я уже сдался.
— Точно?
— Вообще-то не знаю. Сейчас даже представить невозможно… Ты за это в ответе.
Она рассмеялась:
— Будем считать, нас прибило друг к другу.
Я опять покрылся мурашками. Глядя на Джелли, я не мог изгнать всякие мысли — естество никуда не делось и бурлило, — но ее благопристойная серьезность помогала сдерживаться. Она уже сказала, что ничего такого не будет, и я знал — это не кокетство.
И все же она сама то и дело возвращалась к этой теме.
— Нам было суждено найти друг друга, — сказал я.
Кэмпбелл Армур положил трубку и прислушался.
Какое-то движенье наверху говорило о том, что старуха восстала из дремы. Как только бабуля спустится, он поблагодарит ее за гостеприимство, попросит, чтобы Эд, если все же приедет, позвонил ему, и уберется отсюда подобру-поздорову.
Сыщик взял трубку и вновь набрал номер клиента. В отеле «Карлейль» портье сказал, что мистера Листера не будет весь вечер — кажется, он собирался в театр. Это объясняло, почему до него нельзя дозвониться. И сейчас его телефон был выключен. Кэмпбелл оставил очередное сообщение.
Он закрыл ноутбук и прошел в кухню. Отправив в мусор пустые банки, Кэмпбелл хотел переписать телефон местного такси, пришпиленный к дверце холодильника, когда из верхней комнаты водопадом грянула жаркая сальса. Не похоже, чтобы подобной музыкой увлекалась миссис Филдинг.
Сыщик прошел в конец кухни. Сводчатый коридорчик за столовым закутком уводил к черному ходу. Слева было две двери. Одна выходила прямо в гараж — Кэмпбелл разглядел накрытый брезентом универсал и пустующее место для второй машины, где на бечевке висел грязный теннисный мяч, исполнявший роль ориентира для парковки. Помнится, миссис Филдинг говорила, что разрешает Хесусите пользоваться своей малолитражкой.
За второй дверью открылась узкая деревянная лестница. Кэмпбелл щелкнул выключателем и начал подниматься. Музыка стала громче. То ли Чарли Крус, то ли Тито Пуэнте. [98]
98
Чарли Крус (р. 1975) — американский певец в стиле сальса; пуэрториканец по происхождению. Тито (Эрнесто Антонио) Пуэрте (1923–2000) — американский музыкант и композитор в стилях мамбо, сальса, латин-джаз; пуэрториканец по происхождению.