Домой на Рождество

Ну, скажем так, я начинала от души смеяться. Айдену на второй сотне повторов эта шутка, кажется, надоела и смешной уже не казалась.

Вообще, конечно, тот факт, что мы встречались и жили вместе, не переставал меня удивлять. Например, наши пристрастия в области кино были настолько разными, насколько они в принципе только могли быть. Я любила романтические комедии, а Айден восхищался японскими арт-хаусными фильмами. Я с ума сходила по шоколаду, а у Айдена была аллергия. Наконец, он получил ученую степень по журналистике, а я никогда не училась в университете. Но, несмотря на все эти различия, мне он бесконечно нравился, и я могла часами сидеть и слушать, как Айден рассказывает про работу репортера в небольшой местной газете и о своей большой семье. Он говорил, я слушала. Мы подходили друг другу идеально, словно парочка из романтического фильма. Ну, почти так. Кстати, я не уверена, что Гарри взял бы Салли за руку на первом свидании, обошел бы вокруг стола и произнес: «Дорогая, я очень рад, что мы встретились. Ты сберегла мне нервы, а то я пошел бы искать подружку в Интернете».

И теперь, в День всех святых, почти десять месяцев спустя после нашей первой встречи, я собиралась сказать ему, как много он для меня значил. И что, что могло пойти не так?

Глава 4 Мэтт

– Дозу? – Нэйл протянул мне бокал с какой-то зеленой жидкостью, которая отвратительно пахла. Мы стояли у барной стойки, из двери тянуло свежим прохладным воздухом, Алиса эту дверь, уходя, за собой не закрыла. По правую руку от меня компания зомби шушукалась, поглядывая в мою сторону.

Я принял дозу и передохнул. Вот так бы и поступил настоящий жеребец, разве нет? Он бы проигнорировал факт, что его бывшая подружка вылетела из бара в слезах, и надрался бы со своим лучшим приятелем. Я поставил пустой бокал на стойку:

– Не могу.

Нэйл посмотрел на меня, словно я ему только что заявил, что люблю наряжаться в подгузники и слюнявчики.

– Чего-чего?

– Я должен убедиться, что у Алисы все в порядке, – произнес я.

– Ну да, – он глотнул из кружки, – ты мне хочешь сказать, что возьмешь и променяешь своего лучшего друга на девчонку, которая за тобой, по твоим же словам, следит? Мне только кажется или это на самом деле звучит слегка странно?

– Возможно, и звучит, – я пожал плечами, – в любом случае я не собираюсь потакать Алисе. Всего лишь хочу поговорить с ней. Она совсем с катушек съехала, и ее ужасное поведение свидетельствует о том, что она наконец осознала: мы врозь, ничего больше нет, конец.

– Я скорее поверю, что Дита фон Тиз стала монашкой. – Нэйл был непоколебим.

– А что? Рано или поздно станет.

Нэйл с недоверием посмотрел на меня.

– Дита фон Тиз не из таких!

– Из таких, не из таких, какая разница! Главное, Алиса свалила, и я теперь свободен!

Он передернул плечами и допил свой алкоголь:

– Дай-то бог, приятель, дай-то бог.

Догнать мою бывшую подружку не составило труда: она сидела на ступеньках дома, ногами в луже, а туфли держала в руке. Выражение ее лица было растерянным. Начинался дождь, и она уже промокла до нитки.

– Ты! – Алиса обвиняюще посмотрела в мою сторону, пока я шел к ней. – Посмеяться пришел, мало тебе?

– Нет. – Я присел на корточки рядом с ней. – Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Зачем тебе? – Она осуждающе прищурилась.

– Ты выглядела расстроенной.

– Иди к черту! – Алиса откинула мокрую прядь с лица и посмотрела на меня. Видел я этот взгляд раньше, видел. Это был особенный, фирменный взгляд Алисы: «Гори в аду». Я уже приготовился защищаться, однако никто и не думал нападать. Неожиданно Алиса накрыла мою руку своей и сладко промурлыкала:

– Как мило с твоей стороны, что ты пошел за мной, Мэтти. Я это оценила.

– Правда?

– Конечно. – Она помолчала. – Можно попросить тебя об одной вещи? Ты не мог бы помочь мне добраться до дому? У меня каблук сломался, вряд ли я смогу идти. – Для пущей убедительности Алиса прижала сломанную туфлю к груди и смотрела на нее взглядом, исполненным такого сострадания, словно это была не туфля, а котенок. – Не могу идти без твоей помощи, честно.

– Ну ладно, – я встал, – вызову тебе такси.

– Отведи меня сам, – она протянула мне руку, – прошу тебя, Мэтт, кажется, я подвернула ногу…

– Словами не могу выразить, как же я рада, что ты вернулся. – Алиса шла по ковру своей гостиной, держа по кружке пива в каждой руке. Одну кружку дала мне и плюхнулась на софу рядом. Софа была рассчитана на троих, причем все трое могли сидеть, не касаясь друг друга, но моя бывшая подружка расположилась так близко ко мне, что ее влажное плечо слиплось с моим в буквальном смысле слова.

Во взгляде Алисы читалось плохо скрываемое восхищение.

– А я и не сомневалась, что ты так поступишь.

Я нервно сглотнул. Как бы мне ни хотелось этого признавать, Нэйл, похоже, прав. Идти следом за своей бывшей, чтобы помочь ей, было огромной ошибкой.

– Что ты сказала? – Я слабо надеялся, что Алиса все же не имела в виду то, что имела. – Я не совсем понял.

Она легко рассмеялась и поправила прическу. Бог ты мой. Она со мной… флиртовала!

– Ну и что же, по-твоему, я имела в виду, Мэтт?

Я уклонился настолько вправо, насколько позволяла софа и моя природная гибкость, в результате освободился крошечный свободный кусочек пространства между нами, но пиво я все же расплескал. Наши плечи мерзко чавкнули, разлипаясь.

– Мэтти? – В голосе Алисы зазвучали железные нотки. – Что, по-твоему, я имела в виду?

Я постарался смотреть на раму окна, которая была сразу за головой сидящей Алисы, сосредоточиться на этой раме. Понять, закрыто окно или нет. Если бы оно все же было открыто, у меня появился бы шанс пересечь комнату и выпрыгнуть наружу, прежде чем Алиса запустила бы в меня чем-то острым и травмоопасным. Но вот если окно все же было закрыто…

– Мэтт!

Это уже не звучало как вопрос.

Ее взгляд сверлил мне череп. Я попался: сказать ей правду (о том, что она имитировала вывих и плохое самочувствие, чтобы заманить меня к себе домой, ну, и попробовать снова склеить наши отношения) – так она взбесится и накричит на меня, признаваясь потом, что ей жизненно необходимо целовать и обнимать меня.

Ни поцелуев, ни объятий мне не хотелось. Презрев оконную раму, я переключился на телевизор и стереосистему. И телек, и магнитофон молчали. «Ну же, достижения инженерной мысли, ну хоть раз включитесь сами!» – я командовал приборами в стиле Ури Геллера, но эффекта не достигал. «Прошу, елки-моталки, включитесь и разрушьте эту ужасную мучительную тишину. Пусть у вас там, на повестке дня, – бесконечный плейлист из сахарных баллад, вроде тех, что крутят по радио «Сердечко», или передачка типа как-выглядеть-модной-в-корсете-прабабушки-и-ее-же-рейтузах. Прекратите мое унижение».

Я встряхнулся. Хватит! Соберись, Мэтт, перестань сходить с ума, отдавая мысленные приказы технике. Ну и кто ты после всего этого? Такой же псих, как та девчонка из кинотеатра «Пикчербокс», признававшаяся в любви картонному Клуни? Не надо Алисе говорить никакой правды. Скажи просто что-нибудь. Да что угодно, только скажи.

– Я рад был помочь тебе добраться до дома, – промямлил я. Окинув быстрым взглядом свою бывшую, понял, что она смущена.

– О, – вздохнула она, – конечно, это… так мило с твоей стороны…