Домработница царя Давида

— Давид Васильевич приболел… Да. В больницу, куда же ещё.

Аня без интереса глянула через затемнённое стекло: с кем это он разговаривает? Во дворе стоял Васька. И морда у него была растерянная. Вот именно — морда, Аня это слово и подумала. И тут же забыла о Ваське и его морде.

Двери закрылись, машина мягко дрогнула, тронулась с места и сразу набрала скорость. Но сирена не включалась, поэтому Аня решила, что скорость не такая уж большая.

— Побыстрее бы, — беспомощно пробормотала она, не отрывая взгляда от белого лица царя Давида. — Лечить уже надо…

— Они уже лечат, — сказал царь Давид, не открывая глаз. — Они всё правильно делают, не сомневайся. Девочка, я вот тебя попросить хочу… Ты мне завтра яблочек не напечёшь? Знаешь, таких, с малиновым вареньем внутри… Очень люблю.

Аня заметила, как медики переглянулись с одинаковыми улыбками, и обрадовалась: наверное, действительно бояться не надо. Они же не боятся. И царь Давид не боится. Вон, о яблочках вспомнил…

— Напеку! — с готовностью пообещала она. — Антоновки, да? Она полезная. И ещё куриный бульон, он тоже полезный. Творогу настоящего найду… У меня на рынке одна знакомая есть, у неё всегда очень хороший творог. Он тоже полезный. И ещё для сердца абрикосы очень полезные, абрикосы я тоже принесу…

Она хотела вспомнить ещё что-нибудь полезное для сердца, но тут медики просто отодвинули её от царя Давида, склонились над ним, опять переглянулись — уже без всяких улыбок, стали что-то делать, опять ломали ампулы голыми руками, откуда-то появилась кислородная маска, заменили бутылку в капельнице… Опять стало очень страшно.

И тут в пакете, который она собирала в больницу для царя Давида, загудел мобильник.

— Это ещё что? — злобно спросил один из медиков, оборачиваясь к Ане и вынимая из ушей стетоскоп. — Заткни телефон, а то сейчас высажу! И так ничего не слышу.

— Это не мне… — Аня выловила из пакета мобильник и глянула на экран. На экране высвечивалось: Василий. — Это Давиду Васильевичу…

— Заткни, кому говорю!

Аня отключила телефон и сунула его опять в пакет. Вот когда царь Давид выздоровеет, тогда и решит сам, надо ему говорить с племянником или нет. Только бы выздоровел… Только бы довезли его до того ученика, на которого вся надежда… Только бы довезли живого…

— Довезли уже, — сказал один из медиков, и Аня поняла, что думала вслух. — Довезли живого. Сейчас Михаил Максимович займётся, не бойся.

Машина мягко затормозила, и тут же распахнулись двери, какие-то люди стали вытаскивать каталку, задавать уже знакомым ей двум медикам непонятные вопросы, каталку с царём Давидом обступили несколько человек и чуть ли не бегом повезли её куда-то, а про Аню все, кажется, забыли. Аня увидела того толстого дядьку, который приезжал на вызов, опять вцепилась в его рукав и с отчаяньем спросила:

— Куда его повезли? Когда мне кто-нибудь скажет, как он? Когда мне к нему можно?

Дядька оглянулся, качнул головой и недовольно сказал:

— Ну, понимать же надо… В реанимацию повезли. Кто тебе что может сказать сейчас? Посиди в приёмном покое, подожди… Пойдём, покажу, где это. Да не паникуй, живой твой дед. Вытащат.

Дядька привёл её в большое помещение с дверями в разные стороны, скрылся за одной из дверей, через минуту вышел с ободранным стулом, поставил его в углу, недовольно предупредил:

— Наверное, долго ждать придётся. На ногах-то не выдержишь, свалишься.

Ждать пришлось действительно долго. Или ей так казалось. Она смотрела на часы и каждый раз думала, что они остановились. Трясла рукой, подносила к уху — нет, тикают. В приёмном покое больше никого не было, только иногда с улицы заходил кто-то в белом халате или в зелёной врачебной робе, проходил мимо, не обращая внимания на Аню, исчезал за одной из дверей. Потом из этих дверей стали выходить такие же белые халаты и зелёные робы, и Аня каждый раз вскакивала, с надеждой ловя взгляды выходящих. Опять все проходили мимо, не глядя на неё, и она опять опускалась на стул, сжималась, чтобы не дрожать, и каждые три минуты смотрела на часы, трясла рукой и подносила их к уху.

Пол жизни прошло, прежде чем из стеклянной двери, замазанной белой краской, вышел наконец тот, кто не побежал мимо неё, не глядя. Наоборот — остановился прямо перед ней, внимательно поразглядывал весёлыми глазами и сказал весёлым голосом:

— Ну что, вещи-то принесла? Давид Васильевич спрашивает, где телефон.

— Как он? Что с ним? Мне к нему можно? — Аня с трудом поднялась, почувствовала, что ноги сейчас совсем откажут, и опять шлёпнулась на стул. — Пожалуйста, мне обязательно к нему надо, пожалуйста… Я всё принесла, я сама отдам… Я только посмотрю — и всё… Пожалуйста!

— Ну, вот ещё, — недовольным голосом сказал врач, но при этом улыбался. — Экскурсий мне тут ещё не хватало. Чего тебе там рассматривать? Давид Васильевич сейчас спит. Ну, давай, что ты там принесла. У меня времени мало.

Врач попытался вынуть из её рук пакет, но она вцепилась в него мёртвой хваткой и всё повторяла упрямо и умоляюще:

— Мне обязательно надо! Я только посмотрю — и уйду! Правда!

— Нельзя, — помолчав и повздыхав, сочувственно сказал врач. — Сама не маленькая, должна понимать, тем более — внучка врача. Тут никаких исключений быть не может… Да ты не бойся уже, дед у тебя сильный, выкарабкается. Опасности уже нет, вовремя привезли. Он сказал, что ты молодец, не растерялась, всё быстро сделала. Главное — мне позвонила. Это ведь ты мне звонила?

— Вы Михаил Максимович? — наконец догадалась Аня. — Я звонила, да. Мне Давид Васильевич сказал, вот я и… А с ним правда всё в порядке?

— Вот ведь репей, — буркнул врач и опять улыбнулся. — Тебе что, прогноз на всю оставшуюся жизнь дать? Я суеверный. Давид Васильевич сам тебе позвонит. Завтра, наверное. Ну, давай уж пакет, что ты в него вцепилась…

Он вынул из её рук пакет, заглянул в него, кивнул и пошёл к стеклянной двери, замазанной белой краской. На пороге оглянулся, качнул головой и добавил:

— В общем, молодец. Вовремя рядом оказалась. Сердце — это такое дело… Главное — не опоздать. Молодец, не опоздала.

Дверь закрылась за ним, а Аня вдруг неудержимо расплакалась от огромного облегчения. Сидела, уткнувшись лицом в ладони, плакала, улыбалась и представляла, как будет печь яблоки с малиновым вареньем внутри. И абрикосы надо купить. И настоящий творог, потому что он очень полезен для сердца… И ещё что-то надо сделать до тех пор, когда царь Давид позвонит ей, и она пойдёт его навещать. Так что хватит плакать, пора делом заняться.

Аня пошарила в карманах в поисках платка, не нашла, вытерла лицо рукавом пальто и поднялась со стула. Повернулась к выходу — и увидела Ваську. Васька стоял, подпирая стену плечом, смотрел на неё и опять скалился, как киношный вампир. Как это он здесь оказался? И когда?

Она шагнула к выходу, но он отлепился от стены и преградил ей дорогу. Посверлил её злыми глазами, поскалился и сказал противным голосом:

— Что, поторопилась, да? Вызвала бы «скорую» попозже — уже богатой наследницей была бы. А ты поторопилась. Обидно, да?