Донабер

– А эльфы?

– Что эльфы? – не поняла Анаэль.

– Вы темнеете?

– Нет, - усмехнулась девушка, - мы не подвластны солнцу в этом отношении.

– А утром?

– Утром тоже.

– Нет, я ни о том. Какое оно утром?

– Утром оно как младенец. Небо светлеет и на востоке начинает окрашиваться в бледно розовый цвет. Пробиваются первые солнечные лучи, а затем оно само начинает выплывать из-за горизонта. Сперва бледно розовое, слабенькое, но по мере своего продвижения по небосклону оно набирается силы, взрослеет. В зените оно уже сверкает во всей своей красе.

– А вечером умирает?

– Да. На западе загорается огненный закат, солнце наливается красным цветом и медленно погружается в него, постепенно скрываясь за горизонтом, но при этом создается впечатление, что оно не заходит за горизонт, а плавится в огне заката.

– Это, наверное, очень красиво?

– Да, красиво.

Эммануил тяжело вздохнул.

– Ладно, мне пора.

– Ты прилетишь еще?

– Да, обязательно.

– Тогда до встречи?

– До встречи.

Оттолкнувшись, он растворился во тьме.

Эммануил прилетал, чуть ли не каждую ночь. Он просил Анаэль рассказать ему о мире, в котором никогда не бывал и никогда не побывает. Рассказать ему о ней самой, о том, как она попала в Энкарион. О ее семье, друзьях, о жизни эльфов, людей и других дневных существах. Любопытство его воистину не знало границ. И сперва девушка подозревала, не послан ли он самим колдуном, что бы выудить из нее какой-нибудь секрет, однако никакого такого секрета она не знала, да и при желании владыка имел множество других способов вырвать из нее любую информацию, какую бы только пожелал. Поэтому она отбросила все свои сомнения и с огромной радостью удовлетворяла любопытство вампира. Она сама вдохновлялась своими рассказами и перед ее глазами как будто наяву проплывали картины ее детства, она видела лица отца и матери, старших сестер и единственного брата, мелькали кружащиеся в ритуальных танцах гибкие тела юных сестер Энкнора. В ушах ее звучали древние гимны, исполнявшиеся на праздниках, посвященных их божеству, грубые шутки и пьяный смех ее друзей челов, звенели их клинки в последней битве в Драконьем ущелье.

Эти рассказы заняли не одну ночь. Эммануил не отрываясь, как завороженный смотрел на прекрасную эльфийку. Он прилетал, лишь только темнота спускалась на землю, и улетал перед самым рассветом. Он ни хотел терять, ни одного мгновенья, которое мог провести рядом с Анаэль.

– А тебе не достанется за то, что ты проводишь время в беседах с пленной эльфийкой? – как-то раз спросила она его.

– Никто не знает, что я бываю здесь.

– Так уж и никто?

– Наше гнездо довольно далеко отсюда, и никто из вампиров не любит бывать рядом с Энкарионом.

– Почему? – удивилась Анаэль.

– Здесь сосредоточено слишком много силы.

– И что?

– Здесь до сих пор пахнет донаберами, - он опять закачался.

Как заметила девушка, Эмануил всегда делал это, когда сильно волновался.

– Давай не будем о них, мне не нравится эта тема.

– Хорошо, но все-таки, если бы кто-то узнал, что ты посещаешь меня, а?

– Ну и что, я сын короля вампиров Вараввы, никто не посмеет причинить мне вреда.

Анаэль лукаво улыбнулась.

– Даже ваш владыка?

Эммануил насупился, на его гладком лбу залегли глубокие морщины, и вся кожа как-то неестественно натянулась, как будто готовая в любой момент лопнуть.

– Он знает.

Сердце замерло в груди эльфийки.

– Знает, - беспомощно пробормотала она.

Мысли закружились в голове. Неужели он все-таки подослан, неужели это все не просто так, и его любопытство совсем не невинно. «Какая я дура!» - обругала себя Анаэль, - «Нашла, кому довериться».

А вампир, не замечая охватившего ее волнения, продолжал.

– Конечно, Аркагрей все знает, неужели, ты думала, что что-то можно скрыть от него в его собственном замке? Но ему на это наплевать. У него есть заботы поважнее, чем интересоваться наше болтовней.

На душе Анаэль полегчало. Конечно, колдун знает о визитах вампира, а как же иначе. Вот только почему он закрывает на это глаза? Чем это таким важным он занят?

– Эй! – окликнул ее Эммануил, - я здесь.

Он помахал ей бледной рукой с длинными загнутыми ногтями.

– Извини, я задумалась.

– Можно узнать о чем?

– Да так, ничего особенного. Так ты говоришь, что твой отец король, а ты значит принц?

– Да, я принц, - не без гордости подтвердил вампир.

– А почему ты не говорил мне этого раньше?

– А ты не спрашивала.

Эльфийка усмехнулась.

– За тобой спросишь. Я еле успеваю на твои вопросы отвечать.

– Мне казалось тебе это нравиться.

– Да, даже очень.

– Хочешь, я тебе что-нибудь расскажу?

– С удовольствием бы послушала.

– А что тебя интересует?

Анаэль пожала плечами.

– Я о вас практически ничего не знаю. Что я могу спросить? Расскажи что-нибудь о себе, о твоей семье.

– Мы все одна семья.

– Но отец у тебя один?

– Да, один. И он очень стар. Силы почти покинули его, и скоро он уйдет в Чашу.

– В Чашу?

– Мы не умираем. Когда приходит время, мы уходим в Чашу. Она наполнена нашей кровью. Дети питаются только из нее, пока не станут взрослыми.

– И когда наступает взросление?
– рассказ Эммануила очень заинтересовал Анаэль.

Она вся подалась к нему, превратившись вслух.

– Когда вампиру исполняется сто лет, он отправляется на свою Первую Охоту.

– А сколько тебе лет, Эммануил?

Вампир недовольно заворчал. И отвернулся.

– Ты чего? – не поняла эльфийка,- А, тебе еще нет ста лет, - тут же догадалась она, - Ну и что с того, мне тоже еще не стукнула сотня.

Эммануил исподлобья посмотрел на нее.

– Ты эльф.

– И что с того?

– Ничего… Мне пора.

Он оттолкнулся от окна.

– Постой! – воскликнула, вскакивая с кровати Анаэль, - Ты же еще вернешься?!

Ответом ей был только шум ветра за окном.

– Глупый мальчишка, - сокрушенно вздохнула девушка, - который хочет казаться взрослым.

Его не было больше недели. Анаэль успела соскучиться по нему, и не спала почти каждую ночь, отсыпаясь днем. Она боялась, что он застанет ее спящей, и постесняется разбудить. Однако когда он, наконец, прилетел, сон как раз сморил ее.

Она проснулась от ощущения, что кто-то гладит ее по голове. Очень нежно и осторожно. Девушка тут же вскочила на ноги готовая дать отпор незваному гостю. Однако в комнате кроме нее никого не было.