Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Серго Орджоникидзе (шарж наркома ДКР В. Межлаука)

Конечно, средств, выделяемых общероссийскими властями, было недостаточно. По распоряжению Артема все банковские и кредитные учреждения ДКР должны были с 24 февраля начать ежемесячную отчетность перед финотделом ЮОСНХ о состоянии средств на счетах [512] . Осуществить этот контроль на практике было довольно сложно. По данным справочника «Весь Харьков на 1917 год», только в столице ДКР насчитывалось, как минимум, 15 банковских учреждений и 13 кредитных обществ, не считая их многочисленных отделений [513] . К концу 1917 г. ряд центральных банков начал сворачивать свои представительства на Юге, а инвесторы (особенно иностранные) активно начали выводить капитал за рубеж.

512

Донецкий пролетарий, 22 февраля 1918 г.

513

Весь Харьков на 1917 год, стр. 205–215.

В Донецкой республике все — таки к этому подходили более цивилизованно. Банковское имущество охраняли, а сами банки старались брать под жесткий контроль. Декрет № 4 Совнаркома ДКР от 28 февраля за подписями Васильченко и Межлаука гарантировал неприкосновенность частных вкладов в государственных сберкассах и даже отменил ограничения по выдаче вкладов, осуществленных после 1 января 1918 года [514] .

Подписи наркомов ДКР Васильченко и Меж паука под декретом № 4

514

ЦДАВО. Фонд 1822. Опись 1. Дело 4. Лист 29.

Мало того, в случаях конфискаций банковских средств власти Донецкой республики прилагали усилия по возврату изъятого имущества частным банкам, Что, кстати, советские историки позже ставили им в вину. К примеру, В. Ревегук писал: «Это была серьезная ошибка Совнаркома ДКР, которая дала возможность капиталистам продолжать экономическую диверсию и финансировать контрреволюционные выступления». Так что с точки зрения советских критиков ДКР, Артем и его единомышленники действовали «излишне демократично» [515] .

515

Ревегук, стр. 67.

Гораздо меньше, чем банкам, в ДКР повезло частникам, державшим свои ценности и средства в банковских сейфах. Нарком республики по делам финансов В. Межлаук буквально в день своего назначения издал первое же распоряжение о том, что во всех банках начинается «проверка сейфов в присутствии их владельцев». В случае неявки владельцев в течение трех дней

В большинстве регионов России власти (вне зависимости от того, большевики ли были у власти или нет) решали вопрос довольно просто — путем конфискации банков. все содержимое сейфов подлежало конфискации [516] . Те, кто присутствовал при вскрытии своих сейфов, много не выиграли. Их имущество, как правило, описывалось, запечатывалось, а затем, когда уже началась эвакуация банковских средств, … все равно подлежало конфискации.

516

Известия Юга, 16 февраля 1918 г.

Но главный источник получения средств ведомство Валерия Межлаука связывало с излюбленным способом большевиков — дополнительным налоговым обложением зажиточных граждан, именуемых «капиталистами». Этот метод выбивания денег применялся во всех регионах России. Не стал исключением, конечно же, и Донецкий регион.

Межлаук Валерий Иванович (Мартин Иоганович)

Родился 7 (19) февраля 1893 г. в Харькове в семье учителя — латыша и матери — немки, владевшей двумя доходными домами на Максимилиановской ул. (что не мешало ему в советское время писать в анкетах «украинец»). Дворянин. Меньшевик с 1907 г., большевик с июля 1917 г. (то есть со времени возвращения в Харьков Артема).

Один из самых ярких представителей руководства ДКР, достигший значительных высот в руководстве СССР.

В 1914 г. окончил историко — филологический, а в 1917 г. (экстерном) — юридический факультет Харьковского университета, где также преподавал с 1914–го по 1917 год. Жил в Харькове по адресу ул. Максимилиановская (ныне Ольминского), 9 (был фактически соседом Д. Багалея).

С 1918 г. — нарком финансов ДКР. На этом посту сыграл важную роль в эвакуации материальных ценностей перед приходом немцев и в организации обороны. С 1919 г. — военный нарком советской Украины, безуспешно пытавшийся вместе с Артемом воссоздать Донецкую республику.

С 1920 г. — на высоких постах в промышленности СССР. Один из основателей советской системы планирования. С 1934–го по 1937 год — председатель Госплана СССР и зампред Совнаркома СССР. В 1937 г. назначен наркомом тяжелой промышленности СССР. По мнению Хрущева, Межлаук и из председателей Госплана был лучшим после Куйбышева».

Прославился своими едкими шутками и талантливейшими шаржами на лидеров советского государства, которые сейчас сами по себе являются ценным историческим источником. Видимо, эти шаржи Межлаука и погубили.

1 декабря 1937 г. арестован как «немецкий шпион». 29 июля 1938 г. расстрелян. Казнены также оба его брата Валентин и Иван. Жена бывшего наркома сослана на Колыму, где погибла. Межлаук реабилитирован в 1958 году.

«Теперь настало время подумать о введении правильного налогового обложения, — писала в середине февраля 1918 г. большевистская пресса. — Увеличение ставок действительной беспощадности по отношению к имущим классам, введение прогрессии в существующий наследственный налог, введение ряда других налогов и налога на роскошь — все это вопросы дня» [517] .

«Ставки беспощадности» в итоге представляли собой чрезвычайное налогообложение богатых, которое задумывалось как единоразовое, хотя использовалось большевиками неоднократно, поскольку они не видели порой иного выхода наполнения бюджета. К примеру, когда оппозиция насела на Артема с требованием выплатить рабочим зарплату за три месяца перед эвакуацией ДКР, тот заявил: «Для обеспечения рабочих мы экспроприируем всю собственность буржуазии, в чем бы она ни заключалась, и отдадим рабочим не за три месяца, а за шесть!» [518]

517

Донецкий пролетарий, 17 февраля 1918 г.

518

Возрождение, 27 марта 1918 г.

24 февраля Совнарком ДКР обнародовал декрет о введении единовременного, «чрезвычайного» налога на капиталистов различных городов республики общей суммой в 42 млн рублей. Пояснялось это следующим образом: «Твердо намереваясь в дальнейшем получить эти средства путем правильно распределяющихся налогов на зажиточные классы, но не имея возможности срочно, как это необходимо в настоящее время в интересах пролетариата и беднейшего крестьянства, собрать денежные суммы,… Совет Народных Комиссаров Донецкого и Криворожского бассейнов постановляет ввести единовременный чрезвычайный налог на крупных капиталистов и торговопромышленников области» [519] . В дополнении к декрету пояснялось: «Обложению подлежат торгово — промышленные предприятия, домовладельцы, лица свободных профессий и владеющие капиталом» [520] .

519

Донецкий пролетарий, 1918 г.

520

Известия Юга, 1 марта 1918 г.

Следует отметить, что к моменту появления данного декрета в различных регионах ДКР капиталистов уже не раз облагали различными сборами и налогами. Особенно старался в этом плане Антонов — Овсеенко со своими отрядами. Поэтому тем же самым декретом СНК Донецкой республики отменил «все чрезвычайные налоги местных учреждений Донецкого и Криворожского бассейнов, устанавливаемые без ведома Совета Народных Комиссаров области» [521] . Однако последний пункт исполнялся далеко не всеми местными органами власти. К примеру, в Дебальцево местный зажиточный класс был обложен на сумму в 100 тыс. руб., в Чугуеве — 155,8 тыс. руб. С 20 марта по 5 апреля на счета Мариупольского совета поступило почти 286 тыс. руб., собранных таким образом у местных капиталистов.

521

Донецкий пролетарий, 24 февраля 1918 г.

Самым спорным вопросом являлось определение конкретных фамилий, которые подпадали под понятие «капиталистов». Это вызвало массу тяжб на местах, сопряженных с доказыванием теми лицами, которые были занесены в списки облагаемых налогом, своей финансовой несостоятельности. Вот, к примеру, как это происходило в Харькове. В начале марта следственный отдел Харьковского революционного трибунала по каким — то известным только ему параметрам определил список из пяти «миллионеров — спекулянтов», три из которых — заводчик Лещ, некие Быстрицкий и Слуцкий — проживали по одному адресу (ул. Сумская, 67). Лишь по поводу Слуцкого было указано, что он «имеет более 3 млн», а по поводу одного из пятерки (М. Борд) указывалось, что он владеет «конторой на Рыбной». Имущественное положение остальных не оглашалось, однако следственный отдел постановил: «У означенных лиц можно взыскать не менее полумиллиона с каждого» [522] (см. цветн. вкладку).

522

ЦДАВО. Фонд 1822. Опись 1. Дело 5. Лист 1.

Этот список из пяти фамилий стал фигурировать во многих делах, связанных с выбиванием денег из «капиталистов». Те, в свою очередь, прилагали колоссальные усилия, чтобы доказать отсутствие у них денег. Так, 26 марта в комиссию по обложению было отправлено письмо от имени директора «Ирминского каменноугольного общества», в котором значилось: «Настоящим доводим до сведения Комиссии, что Самуил Ильич Быстрицкий состоит на службе в нашем Обществе с 1904 года в качестве агента по отправке угля, причем заработок его за последний 1917 год выразился в сумме 14600 руб. — включая сюда все его расходы по поездкам» [523] .

523

ЦДАВО. Фонд 1822. Опись 1. Дело 5. Лист 11.

Еще один фигурант списка «миллионеров — спекулянтов» не поленился собрать несколько десятков подписей под справкой на себя следующего содержания: «Мы, служащие писчебумажных фирм сим удостоверяем, что владелец писчебумажной торговли Хаим Иоселевич Борд, прослуживший 20 лет в солидной фирме Ш. X. ЦЕТЛИНА и приобретший опыт и знания в писчебумажном деле, занимался все время исключительно своим делом — бумажной торговлей в небольшом масштабе. В своей торговой деятельности был добросовестен и никаких злоупотреблений спекулятивного свойства не совершал. К служащим своим относился с редкой отзывчивостью» [524] . Но чаще всего подобные усилия богатых были «в пользу бедных» — капиталистов все равно обязывали выплачивать суммы, наложенные на них по контрибуциям.

524

ЦДАВО. Фонд 1822. Опись 1. Дело 5. Лист 28.