Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Ситуация с некоторыми металлургическими заводами представлялась даже более сложной, чем с шахтами. Как уже было отмечено выше, к концу 1917 г. собственники ряда предприятий не только остановили производство, но и велели задуть доменные печи. Возобновление работ на подобных заводах вообще не представлялось возможным в ближайшей перспективе. Вместе с тем, на данных предприятиях были накоплены значительные запасы металла и все еще числились квалифицированные металлурги, которых так не хватало на работавших фабриках. Так, проанализировав ситуацию на Дружковском металлургическом заводе, где уже несколько месяцев стояло производство, а рабочие не получали зарплату не только за простой, но и за отработанное время, ЮОСНХ, поняв, что в ближайшее время запустить завод не получится, постановил продать имевшиеся на заводе запасы металла, выручить на этом 1,7 млн рублей, рассчитаться с металлургами, а затем совместно с комиссариатом труда ДКР перебросить их на другие заводы и шахты, где так не хватало рабочих рук. В кризисных условиях это был хоть какой — то выход. По такому алгоритму ЮОСНХ действовал и в отношении некоторых других предприятий. На некоторых из них снова — таки удалось поднять производительность труда. К примеру, на Енакиевском метзаводе она выросла на 30–40 %. Хотя, конечно, как и в случае с шахтами, это было скорее исключением из правил [549] .

549

Донецкий пролетарий, 8 марта 1918 г.; Кихтев, стр. 249.

Среди проблем, которые тормозили все благие начинания, был продолжавшийся коллапс на транспорте. Один из выступавших на IV областном съезде Советов Донецко-Криворожского бассейна заявил: «Мы не знали раньше, от чего мы скорее погибнем — от падения добычи [угля. — Авт.] или разрушения транспорта, недостатка вагонов. Оказывается, от последнего, ибо транспорта у нас нет» [550] .

Для решения этих проблем 7 марта было создано транспортное управление ЮОСНХ, которое было объявлено «высшим органом по управлению путями сообщения Южной области». В условиях бедлама этот отдел сумел организовать серьезные работы по обследованию Екатерининской железной дороги и даже успел разработать техническую документацию на строительство подъездных линий к 22 заводам Харькова. Однако по требованию Москвы все железные дороги России были подчинены единому наркомату путей сообщения — и транспортное управление ЮОСНХ было распущено [551] .

550

Стенограмма IV Съезда Советов Донецкого и Криворожского районов.

551

Ревегук, стр. 95.

Конечно, проблему, которая лихорадила всю Россию, нельзя было решить в рамках одного региона. Помимо кризиса, связанного с разрухой на железной дороге, о чем шла речь выше, Донбасс оказался заложником еще одной серьезной проблемы: отсутствием горючего для шахт и транспорта. В январе 1918 г. наряды на нефтепродукты для промышленности Донбасса были удовлетворены всего на 3 % [552] . Оказавшись отрезанным от каспийской нефти, регион мог уповать лишь на помощь из столицы. И частично эта помощь поступала — так, к началу марта ЮОСНХ отчитался Ленину, что благодаря личному вмешательству того шахты Донбасса получили 300 пудов бензина. Но это была маленькая толика по сравнению с тем, что требовала экономика региона, не говоря уж об армии, которую пришлось формировать в спешном порядке [553] .

552

Там же.

553

Кихтев, стр. 246.

ЮОСНХ вынужден был прибегать к жестким мерам экономии горючего. 18 февраля на президиуме совнархоза было принято решение о выработке декрета, запрещающего передвижения на автомобилях, кроме экстренных случаев. IV областной съезд принял также особую резолюцию, гласившую: «Все смазочные и горючие масла, необходимые для производства… должны поступать в распоряжение Совета народного хозяйства и отпускаться последним лишь на нужды производства и на… борьбу с контрреволюцией». Однако для того, чтобы это решение выполнялось на практике, Южному совнархозу пришлось просить особого подтверждения со стороны Совнаркома ДКР. 4 марта ЮОСНХ рассмотрел вопрос о замене бензина бензолом для автомобилей и броневиков, «поедающих такое огромное количество бензина, в то время как вследствие недостатка такового… вовсе приостанавливаются работы на некоторых рудниках» [554] .

554

Донецкий пролетарий, 20 февраля и 6 марта 1918 г.; Стенограмма IV Съезда Советов Донецкого и Криворожского районов.

По мере разворачивания боевых действий с немцами власти ДКР 29 марта приняли решение о полной реквизиции автомобилей — как грузовых, так и частных, как граждан России, так и иностранцев (по состоянию на 1915 г. в Харькове насчитывалось до 300 легковых автомобилей). Прием реквизированных машин должен был осуществляться на ул. Мироносицкой, 8. Вряд ли эту акцию удалось осуществить в полном масштабе, поскольку до оккупации Харькова немцами оставалась всего неделя [555] .

555

Плотичер, стр. 20; Донецкий пролетарий, 31 марта 1918 г.

Жалоба К. Ворошилова на харьковских спекулянтов билетами

Поразительно, как в этих условиях вообще продолжал — пусть и с колоссальными перебоями — ходить пассажирский железнодорожный транспорт, о чем свидетельствуют многочисленные мемуары будущих активистов Белого движения, ехавших с севера на Дон через Харьков. Худо — бедно, но власти ДКР обеспечили работу железных дорог на территории республики. Правда, отмена значительной части пассажирских маршрутов привела к дефициту билетов, чем, конечно же, сразу воспользовались спекулянты.

В архивах сохранилась жалоба, написанная лично Климом Ворошиловым на имя наркома по делам управления Донецкой республики по поводу ситуации с билетами на харьковском вокзале. Будущая легенда Красной Армии жаловался, что он со своими коллегами из Луганска не мог приобрести билет домой после посещения им конференции ЮОСНХ — в Луганск из Харькова ходил всего один вагон, и билеты на него были проданы на несколько дней вперед. Не помогла даже записка комиссара труда ДКР Б. Магидова с просьбой оказать содействие. Зато вопрос легко решался перекупщиками билетов или проводниками. Ворошилов в итоге просил Васильченко «принять экстренные и решительные меры для устранения указанных беззаконий и привлечения виновных к ответственности» [556] . Пожалуй, довольно показательный эпизод не только для периода революционной России.

556

ЦДАВО. Фонд 1822. Опись 1. Депо 3. Лист 53.

«ХЛЕБА НЕТ СОВЕРШЕННО»

Экономический коллапс неминуемо влек за собой продовольственный кризис, который охватил Россию еще между двумя революциями — в период, когда крестьяне страны начали активным образом делить «землицу», не дожидаясь ни декретов о земле, ни каких бы то ни было Учредительных собраний. Деникин так описывал эту ситуацию: «Деревня замкнулась в узкий круг своего быта и, поглощенная «черным переделом», совершенно не интересовалась ни войной, ни политикой, ни социальными вопросами, выходящими за пределы ее интересов… Власть препятствовала земельным захватам и стесняла монополией и твердыми ценами сбыт хлеба — и деревня невзлюбила власть. Город перестал давать произведения промышленности и товары — и деревня отгородилась от города, уменьшая и временами прекращая подвоз туда хлеба» [557] .

557

Деникин, т. 1, вып. I, стр. 137.

Так было по всей России, так было и в Донецко-Криворожском регионе. Совет съездов горнопромышленников Юга России еще 29 августа 1917 г. телеграфировал Керенскому о ситуации в Донбассе: «Хлеба нет совершенно» [558] . Уже к 1916 г. урожайность зерновых культур в регионе снизилась на 27 % по сравнению с 1913 г. Ситуация усугублялась массовой реквизицией лошадей у крестьян и земельных собственников, которую провело царское правительство после начала Первой мировой войны. В результате чего к 1917 г. больше половины хозяйств Юга не имели тягловой силы [559] . Погромы помещичьих угодий и крупных агрохозяйств приобрели системный характер уже к осени 1917 г., а после провозглашения «Декрета о земле» в октябре этого же года стали чуть ли не обыденным явлением, в том числе в Харьковской и Екатеринославской губерниях.

558

См.: Волобуев, Экономическая политика Временного правительства.

559

Поплавський, Дисертація, стр. 112.

Очень красочно продовольственная картина Харькова к моменту провозглашения Донецкой республики описана в лаконичном сообщении газеты «Наш Юг» от 28 января 1918 г.: «Хлеба в Харькове осталось очень мало, так что неизвестно, будет ли он сегодня получен всеми хлебопекарнями… Сахар в январе уже весь роздан. За февраль же еще не получен из губернского продовольственного комитета. На харьковских складах осталось всего лишь 400 пудов керосина, который будет распределен по лечебным заведениям» [560] .

560

Наш Юг, 28 января 1918 г.

В тот же день Цукублин на IV съезде докладывал: «Мы вступили в фазу голода. В Харькове паек 1/4 фунта хлеба на человека. Надо урезать всех в интересах всех. Но у нас продовольственных властей и реквизиторов, которые отбирают хлеб друг у друга, больше чем хлеба». На этот же минимальный хлебный паек обращал внимание во время своей поездки в Харьков Серафимович: «Поражают большие очереди за хлебом. Становятся с часу, с двенадцати ночи, а получают поздним утром свой четвертьфунтовый паек, да и то не все: не хватает. Это в хлебородной — то губернии! И это страшно характерно для всей жизни Харькова» [561] .

561

Стенограмма IV Съезда Советов Донецкого и Криворожского районов; Донецкий пролетарий, 10 марта 1918 г.