Донкихоты Вселенной

Когда графиня Бредлянская, напрасно послав в университет карету за ясномыслящим профессором, узнала, что тот в когтях СС увещевания и после жестоких пыток приговорен к сожжению в Ромуле, она вызвала своего духовника.

Ксент Безликий, молитвенно сложа руки, смиренно вошел в зал приемов, где среди пышного убранства его встретила разгневанная графиня.

Пылая внутренним огнем, который словно вырывался из расширенных от негодования зеленоватых глаз, она остановилась перед духовником.

– Скажите, пресвятец, прочел ли профессор Крылий хоть одну лекцию в университете?

– О, благословенная дочь моя. Всевышний предупредил слуг СС увещевания, и они ожидали прозвучавшую с университетской кафедры крамолу. Будем надеяться, что молодые люди не потеряли рассудка от выслушанных еретических слов чужестранца, вскоре же обезвреженного служителями господними.

– Значит, те ожидали эти слова?
– грозно переспросила графиня.

– Всевышний просветил их, - скромно ответил ксент.

– А займутся ли слуги увещевания ксентом, нарушившим тайну исповеди?

– С нами всевышний, дочь моя графиня!
– испуганно произнес священник.
– Громы небесные поразили бы такого вероотступника.

– А не слышатся ли вам, лжесвятец, такие раскаты под сводами этого зала?

Ужас объял ксента Безликого. Ему показалось, что он брошен в клетку к разъяренной тигрице.

Остановившимися голубыми глазами он следил, как она, подбежав к дубовой стене, сняла палаш в драгоценных ножнах.

Вне себя от страха, духовник пал на колени.

– Вот так мне будет удобнее, - жестко произнесла велизнатная графиня Бредлянская, вынимая палаш из ножен.

Отброшенные в сторону, они сверкнули в луче заглянувшего в зал солнца, совершающего в небе положенный ему круг.

Лихая тройка летела по первопутью, словно на бесконечно далекой затерянной в космосе Земле. И снег комьями разлетался из-под копыт пристяжных с удальски отогнутыми шеями. Коренник мчал между ними, вскидывая вперед ноги, как на параде в церемониальном марше.

Тройка эта ради горделивой пышности возглавляла еще три пары вороных коней, запряженных вместе с нею цугом, что подчеркивало высшую ясновельможность графини Бредлянской, сидевшей в золоченом возке.

Скачущие рядом с полозьями латники видели, как на лакированных стенках возка мелькали словно засыпанные черным снегом ели, сливаясь на мгновение с золотым вензелем светлого гетмания на дверцах.

Вороная масть коней была выбрана соответственно печальному дню намеченных назавтра похорон почившего духовника графини Бредлянской, святого отца Безликого, "зарубленного неизвестным злоумышленником", скрывшимся при появлении в приемном зале отважной графини.

При ее религиозности посещение монастыря "Неутоленных желаний" в безутешном горе из-за потери духовника было вполне естественным.

Желание гостьи тайной аудиенции у настоятельницы монастыря тоже не вызвало у святой матери игуменьи недоумения.

Очевидно, Магдия Бредлянская нуждалась в словах утешения, потеряв такого наставника, как ксент Безликий. "Поистине враг человеческий вручил злоумышленнику палаш!" - со вздохом подумала настоятельница, стараясь сделать морщинистое лицо свое приветливым и участливым.

Настоятельница монастыря, в прошлом такая же видная аристократка, как и графиня Бредлянская, пришла в монастырь из-за злой молвы, приписавшей ей рождение младенца в отсутствие так и не вернувшегося из рыцарского похода супруга. Келья ее была обставлена с доступной для монастыря роскошью, говорящей о вкусах покинувшей высший свет дамы.

– Душевно разделяю горе ваше, графиня, - проникновенным голосом начала настоятельница.

Бредлянская опустилась в ласковую мякоть кресла и махнула рукой.

– Зовите меня отныне не графиней, а сестрой Магдией.

Игуменья насторожилась.

– Ужели горе ваше столь велико? Или вы нуждаетесь в исповеди? Может быть, послать за университетским священником, поскольку не снизошла на меня, как на женщину, благодать всевышнего?

– Нет, не надо!
– отрезала Бредлянская.
– Разговор у нас будет не для господа единого, а чисто деловой.

– Вот как?
– теперь уже искренне изумилась настоятельница.

– Я решила постричься в монахини.

– Что вы, голубка, сестра Магдия! Возможно ли в вашем положении, с вашей несравненной красотой так предаваться безысходному горю? Ведь даже после горестной потери светлого гетмания вы стойко перенесли ниспосланное вам всевышним испытание.

– Я никогда не любила светлого гетмания, мать моя. Он выиграл меня как вещь на рыцарском турнире. Да и несчастная гибель ксента Безликого не столь уж удручила меня, как...

– Как что?
– живо спросила, не переставая удивляться, игуменья.

– Неважно что, мать моя, - властно отмахнулась Бредлянская.

– Почему же не важно?
– готова была обидеться настоятельница.

– Потому что речь пойдет об условиях моего пострижения,

– Разумеется, - воспрянула старая монахиня.
– Монастырь наш так беден, что ваше вступление в него...

– Все мое состояние, которое почитают в Великопольдии за самое значительное...

– Еще бы!
– благоговейно закатив глаза, прошептала игуменья.

– Все это состояние будет предназначено для успеха и святости нового женского ордена, который я намерена у вас учредить и возглавить.

– Если вы передаете ордену свои богатства, то стать во главе святого ордена будет вашей обязанностью перед всевышним. И надеюсь, в нашем монастыре.

– Да, начну с вашего монастыря.

– Какому же святому посвящен будет этот орден?

– Это будет "орден необнажения мечей".

– Необнажения мечей?
– удивленно повторила старая монахиня,

– Да, целью его будет добиться, чтобы нигде в мире не обнажались мечи для пролития крови людской.

– Как же достигнуть такого покорения рыцарей слабыми женскими силами, будущая сестра наша Магдия?