Донный лед

– Может, - согласился Яков Александрович, - да, конечно.

– А кто все-таки больше всех заинтересован в снятии Зудина? Ну, главного инженера снимем все-таки со счетов?..

– Истомин?

Яков Александрович даже мотнул головой, как бы избавляясь от наваждения.

– Неужели Истомин? Нет, все-таки не может быть... А впрочем, черт его знает, он человек злобный.

– Ну, Яков Александрович, - успокаивающим тоном проговорил следователь, - воздержимся от поспешных выводов... Но почему вы сказали злобный?

– Характер такой, Владимир Михайлович.

– А в чем проявлялась эта его, как вы говорите, злобность?

– Да в разном, Владимир Михайлович, проявлялась. Ну вот, например, с Лехой-художником. Они свояки были с Истоминым. Истоминская жена Зинаида у меня в бухгалтерии работает. Ну, а на ее сестре этот самый Леха наш был женат. У нас тут все переплетено в мехколонне, да, наверное, на всем БАМе так... Да. Короче, жена-то от Лехи ушла. Кто там, что там, мне не судить. Но как он, Истомин, сообщил об этом: пригласил Леху к себе, подпоил и фотографию показал Лехиной жены с новым, так сказать, женихом. Жестокость, знаете, иезуитская прямо. Да.

– А что, он сильно пьет, ваш Леха?

– Да уж бывает...

– После того случая?

– После того - особенно, это совершенно определенно.

Они немного поговорили о Лехе, посокрушались, пожалели его сообща, вспомнили мимоходом о Сене Куликове, который возится с Лехой как нянька, потом на Сеню перешли, установили, что парень он сердечный, старательный и что хорошо бы ему, с одной стороны, жениться, а, с другой стороны, перейти в будущем на освобожденную профсоюзную работу. Потом перешли на разные отвлеченные темы, и Владимир Михайлович, между прочим, спросил:

– Яков Александрович, пусть вам не покажется странным мой такой наивный, чтобы не сказать - глупый, вопрос, но я его, с вашего разрешения, задам. Вот представьте себе. Ваш кассир привез деньги для зарплаты. По-моему, где-то более пятидесяти тысяч рублей. Так?

– Так, - кивнул Яков Александрович. - Более.

– Ну и вот. Эти деньги ваши.

– Как - мои? А зарплата?

– Предположим, что зарплата будет выплачена отдельно, из другого фонда.

– Чудно, - пожал плечами Яков Александрович, - ну ладно.

– А теперь, - торжественно провозгласил следователь, - изложите вашу волю. Что вы станете делать с этой суммой?

Главный бухгалтер хмыкнул, потом помолчал, потом опять хмыкнул. Потом заговорил неуверенно:

– Так ведь, Владимир Михайлович, так сразу и не придумаешь, что делать-то. Ну, премии кое-кому, так ведь есть у нас премиальный фонд... да и заработки более чем... - Он засмеялся. - Черт его знает, и не придумаешь. Дело в том, что деньги-то есть у нас. И на стройматериалы, и на оборудование... Купить-то мы можем, да негде. Фондов не хватает. Так что деньги вроде бы и ни к чему эти лишние-то... Да.

Следователь тоже засмеялся.

– Ну при чем тут, Яков Александрович, стройматериалы? Это лично ваши деньги. Не казенные в вашем распоряжении, а ваши. Поняли?

– Что ж тут не понять, Владимир Михайлович. Только этот ваш условный подарок судьбы не вызывает, поверьте, во мне энтузиазма. По моим скромным запросам я обеспечен достаточно. Более того: жена и я - мы зарабатываем больше, чем тратим. Так что... К тому же моя профессия наложила отпечаток на мой характер. Я склонен к порядку, к разумному порядку причин и следствий, взаимосвязей работы, заработка, реализации заработанных денег. Авантюристическое вмешательство в этот порядок в виде предложенной вами условно суммы внесло бы хаос в мою душу, нарушило бы душевную удовлетворенность, как говорят медики, душевный комфорт. Так что я отказываюсь от вашего подарка и сдаю его обратно в банк. Да.

Яков Александрович помолчал, потом, подмигнув, сказал мечтательно:

– Вот если бы во времена туманной юности такой презент, тогда было бы много вариантов...

– А сколько вам теперь лет, Яков Александрович? - спросил следователь.

– Пятьдесят шесть, Владимир Михайлович.

– Я так и думал...

– А вам, если не секрет?

– Какой секрет? Сорок два.

– Я вам тоже примерно ваш возраст и давал.

Они попрощались, и Яков Александрович сказал, уходя:

– А все же Истомин - это не исключено...

А Зудин пришел к следователю перед самым ужином, как обещал, он вообще был человек точный.

– Это дело рук Толика, - заявил он, как тогда на пожаре, - как, что не знаю, но это его дело, подлеца.

– У него же алиби, - удивился Владимир Михайлович, - ты же знаешь.

– Знаю.

– Так как же?

– Ты следователь, ты и рассуди - как же.

Владимиру Михайловичу нравился Зудин. Энергичный, ладненький, небольшого росточка; казалось, он не знает лени, усталости и уныния. Удивляла Владимира Михайловича и какая-то невосприимчивость Зудина к собственным неприятностям. Он подумал, что, если сказать Зудину, что его снимают с работы и завтра с утра ему надлежит сдать дела, он просто взглянет на часы и, не моргнув глазом, перенесет завтрашнюю планерку на сегодняшний вечер.

– Ну че говорить, - сказал он, закуривая, - ничего нового не скажу.

Следователь молчал, потирая лоб.

Потом спросил участливо:

– Снимут тебя?

– Снимут, однако, - кивнул Зудин.

– Ну и...?

– Ну че тут; жаль, работа нравится. Пока не сняли, кое-че успею еще... Вот стенд Арсланов добудет, смонтируем, здорово будет хорошо!

Владимир Михайлович спросил, улыбаясь:

– Слушай, Васильич, ты вообще когда-нибудь нервничаешь?

Зудин пожал плечами: дескать, че тут нервничать, живем и жить будем.

Но, подумав, сказал:

– Нервничаю, как не нервничать. Из-за пожара, например, психую здорово... Это же надо было все завезти. Сперва выбить, а потом завезти. По Байкалу возили через Нижний - здесь еще причала не было. Холодов ждали, потом машинами по зимнику... Хорошо еще, основное на склады успели передать... Нет, психую, - закончил он твердо, кажется убеждая больше себя, чем Владимира Михайловича, и добавил для верности: - Ты этого Толика лучше законопать, а то не знаю, че с ним сделаю.

– А насчет своих-то дел, - спросил Владимир Михайлович, - а насчет своих-то дел не нервничаешь?

– Знаешь, - не сразу ответил Зудин, - тут такое дело. Было мне, однако, лет восемнадцать, когда меня отправили на лесозаготовки на Алтай. Жил я с матерью вдвоем в деревне, в Волгоградской области, трактористом работал в колхозе. И вот председатель посылает меня на Алтай. Каждый колхоз должен был послать по одному человеку. За это район получал строительный лес. Ну и это... Другие председатели бичей наняли и послали как бы от колхоза. А наш меня. Говорит, заработаешь, лесу дам избу подправить. Короче, в бригаде нашей один я оказался чистый. Все остальные разрисованы с ног до головы ранее судимые.