Дополненная реальность. Новый пользователь

Толик храпел на своём диване. С трудом фокусируя взгляд, Пашка понял, где находится, но не понял, почему.

Сначала всё было круто, а потом… Что-то… Что же произошло? Как он попал к Толяну? И чё там предки?!

Пашка резко сел, и боль пронзила его до основания позвоночника. Показалось, что в левый глаз воткнули очень длинное копьё, пришпилившее всё тело к полу. Потом Пашка узрел благостное явление бутылки минералки, схватился за неё, как за спасательный круг, свинтил крышку и начал жадно, захлёбываясь, пить.

Грохот сминаемой бутылки разбудил Толика, и он сел на постели.

— О! Живой, что ли? — ехидно спросил он.

— Чё я тут делаю?! — поперхнулся водой Пашка, убирая ото рта почти пустую баклажку.

— Мне позвонил какой-то Серёга, сказал, что ты набухался в хламину, а мой номер в мессенджере самый заюзанный, и потому Серёга предположил, что я могу знать, где ты, придурок, живёшь.

— Но ты не знал? — уточнил Пашка, икнув и снова оглядывая Толикову комнату.

— Пожалел тебя по старой памяти, — почесал подбородок Толик. — Батя бы тебя угрохал, если бы таким увидел.

— А то за исчезновение они меня не угрохают, мля, — буркнул Пашка. — Который час?

Толик потянулся за стоящим на зарядке телефоном и объявил:

— Пять тридцать восемь. В школу пойдёшь?

— Завали, а? — поморщился Пашка. — Есть чё от башки?

— Тебе только если топор, — подмигнул Толик, но всё-таки поднялся и ушёл куда-то за аптечкой.

Пашка надавил на лоб двумя ладонями. Почему-то стреляло в ухо. И ещё воняло от шмотья так, что захотелось блевать.

И тут Пашка вспомнил.

— О господи! — выдохнул он, вытаращив глаза. — Ёб твою ж мать!

Пионова! Его стошнило прямо на Пионову!

— Ты чего подвываешь? Белку словил? — поинтересовался Толик, появляясь в дверях. И протянул Пашке блистер с красными пилюлями.

— Что я натворил!

— Даже интересно, — присел на кровать Толик. — И что же?

Пашка снова заскулил. Масштабы произошедшей катастрофы оседали в затуманенном похмельем сознании.

То есть он не просто обрыгал симпатичную девчонку, с которой надеялся встречаться, он ещё и проделал это на глазах у кучи её друзей?

Золотой материал для «Фриков СШ №37» пропадает, блин!

Какой адский кошмар.

Придётся забыть и о Пионовой, и о её крутых друзьях, и об общих тусовках! Едва вкусив счастья, Пашка всё просрал — и даже не из-за чьего-то быкования и сволочизма души, а чисто своими силами!

А сколько подпольных ютуберов среди пионовских друзей? Гуляет уже по Сети его позор, или ролик пока монтируют? А может, спасёт то, что не захотят подставлять Люську?

Да ну, на фиг. Нужно быть придурком, чтобы на такое рассчитывать.

Конец Пашке. Теперь только приложуха с корректировкой истории и спасёт. Но то, блин, на недостижимом сотом уровне…

— Ты с кем пил-то? — напомнил о своём существовании Толик.

— С кем пил, туда уже не позовут, — огрызнулся Пашка, и проглотил три красные пилюли разом. — Чё твои предки сказали? — мрачно уточнил он. — Моим уже стукнули?

— У друзей они, за городом. Никто твои бренные мощи не видел.

— Зарядка есть Type-C?

— Ни хера не расскажешь, что ли?

Пашка сверкнул на Толика недобрым взглядом снизу вверх. Тот хмыкнул и протянул провод.

Когда Пашка воткнул его в мобилу и экран загорелся, пришло СМС, оповещающее, что контакт «Мать» звонил ему сорок четыре раза, а контакт «Отец» — одиннадцать.

— Ну всё, я покойник, — понял Пашка, и голова отозвалась мучительной болью.

Перезванивать было страшно, домой идти — тоже, но другого пути не было.

— Дай чё переодеться? — страдающе проговорил он. В башке стучало и пульсировало.

— Да ты в моём шмотье потонешь, — напомнил Толик. — Могу мотор проспонсировать, хотя ты и мудень.

Мать орала как потерпевшая несколько часов к ряду, разрывая Пашкину и без того раскалывающуюся голову на обломки пылающего метеорита. От физической расправы спасло то, что батя вчера, как оказалось, тоже нехило поддал. Выяснилось, что он заякорился в гараже соседа Семёна, где тоже жарили шашлыки и усиленно пили за воскрешение Христа дешёвую водку. Когда мать обнаружила исчезновение Павлика, отец к поискам подключился удалённо и обороты в потребление горючих жидкостей только прибавил. Тело его на материну всклокоченную голову свалилось чуть раньше, часа в три ночи.

На момент явления Павлика батя к воспитательным порывам был не склонен, и выглядел не многим лучше младшего сына, разве что, в силу опыта и крепости желудка, не вонял блевотиной.

Так что получилось, что отец Пашку даже немного спас: попросил мать заткнуться уж, наконец, и переключил на себя её внимание.

Посчитав время благоприятным, Пашка сокрылся в комнате, не забыв даже прихватить с кухни графин кипячённой воды.

Материн ор лишил его последних остатков сил, голова раздулась и пыталась лопнуть в районе висков.

Стянув вонючую одежду, Пашка завалился лицом в подушку. И вырубился до очень глубокой ночи.

По каким-таким гуманистическим соображениям предки так его и не тронули, оставалось только догадываться. Когда он открыл глаза, не в силах больше держать под контролем переполненный мочевой пузырь, и опасливо прокрался в уборную, в коридоре слышался раскатистый отцовский храп, за окнами было темно, и свет в квартире не горел.

В ванной Пашка опёрся почему-то счёсанными ладонями на умывальник и уставился в свое зеленоватое лицо. Под глазами чернели глубокие провалы, сам взгляд стал тусклым и безысходным.

Разбудить предков очень не хотелось, но Пашка продолжал ощутимо вонять, и потому душ всё-таки принял, стараясь не делать напор воды сильным и вообще не шуметь. Облёванные вещи сунул в шифоньер и придавил дверцу. А то нашла бы мать в стиралки — и понеслась бы её воспитательная деятельность по новой. Лучше потом как-нибудь сам закинет, когда эта психованная на работу пойдёт.

Батя, выходит, даже и на мужскую солидарность временами способен.

Полный унылой безнадёги и горьких дум, Пашка хотел глянуть, что там в приложухе, и вдруг заметил, что ему… написала… Пионова! И даже не одно сообщение, а восемь!