Дополненная реальность. Новый пользователь

Вздыбившаяся острыми пупырышками кожа Пашки стала колючей и в норму приходить не планировала. Лесной провал к кладбищу словно сочился мраком. Поворачиваться к нему спиной не хотелось, но и оставаться тут Пашка больше не мог.

Резь в боку почти прекратилась, дыхание в целом выровнялось. Так что он поспешил встать и зашагал по плохо освещённой дороге, обуреваемый самыми неприятными предчувствиями.

Кладбищенская земля в кармане жглась огнём. Пашка постоянно оглядывался.

Выбравшись на главную Арбековскую улицу, Пашка мрачно осознал, что общественный транспорт уже не ходит.

Тут бы вызвать такси, но денег на это уже не оставалось. До дома по карте — семь с половиной километров. От холода уже зуб на зуб не попадал, нос начал течь. Заряда в телефоне оставалось два процента, а банку Пашка таки забыл, и очень скоро телефон умер.

Добрался он за полтора часа, к началу четвёртого. Думал по-тихому проскользнуть в комнату и завалиться наконец-то спать, потому что глаза буквально слипались, к тому же всё тело ломило и ноги гудели до боли в пятках, но не тут-то было!

Оказалось, что предки всё это время его ждали, даже батя. И устроили они по такому случаю настоящий Армагеддон. Мать орала так, что через двадцать минут соседи застучали по батарее. Отец и вовсе схватился за ремень, и отходил Пашку — правда, через одежду, но куда попало и очень уж неистово — правое бедро, левая голень и руки со спиной потом ощутимо побаливали, а кое-где даже остались наливающиеся синевой и красными точками следы.

Походу, решили предки, что Пашка опять нажрался. Но, когда оказалось, что от него не пахнет, только хуже стало. Потому что Пашку, во-первых, заподозрили в наркомании. А во-вторых, от него всё-таки пахло — куревом. И вот тут отец совсем почему-то озверел. Может быть, потому, что сам курил только по пьяни.

Таких разборок не было у Пашки с тех пор, как они с Толиком в седьмом классе засунули петарду в выхлопную трубу чьей-то тачки, а потом были позорно пойманы её владельцем. Собственно, тогда и был последний раз, когда Пашку по-настоящему лупили ремнём. За обрыганный унитаз так, полоснули пару раз, чисто в назидание. А за петарду была средневековая экзекуция, потому что стоила та петарда всей семье бюджета летней поездки к морю.

Спать худо-бедно улечься удалось только в пять утра, а в семь с Пашки грубо сорвали одеяло. Он узнал, что будет убит, если опять прогуляет школу. И пришлось в эту грёбаную школу собираться.

Предки продолжили геноцид, так что вышел Пашка из дома с головой, гудящей не только от недосыпа, но и от ора безбожного с обвинениями и угрозами. К тому же першило горло, и ещё Пашка начал кашлять, как туберкулёзник.

На географии он уснул, спрятавшись на задней парте третьего ряда в гостях у Лебедева и сунув под голову куртку. И приснился Пашке какой-то бородач, вида мудрого и о жизни суть самую ведающего. Рассказывал он подробно и красочно, что дни человеку даны для удовольствий и счастья. Что тратить их на скуку, ссоры, бессмысленные и ненужные действия — глупо и неправильно. Что может в любой момент случиться что, и дни закончатся. А «там» окажется, что просрал их Пашка в школе, или в лентах соцсетей, или на просмотр кино дебильного и блогерских роликов, а может, и на попрёки и ссоры с родителями. Что не про то жизнь человеческая.

Проснулся Пашка в унынии. Потому как — ну а что он сделает? Пока нет сорокового уровня, уж и подавно. Но зато потом он своего не упустит! Ни единой минуты не туда не потратит! Отобьёт с лихвой все шестнадцать просранных лет.

На физру Пашка остался в раздевалке, и продолжил сон на неудобной лавке. К концу урока стало чуть получше. Хотя отдых на деревянной скамье в пропахшей потом комнатушке без окон навряд ли можно было отнести к получению от жизни удовольствий и радости.

Потом он умылся холодной водой, пригладил, как мог, всклокоченные волосы (надо-таки в парикмахерскую!), вернулся за парту Толика и ополовинил его энергетик. Комплекс мероприятий почти вернул Пашке разум.

В приложухе дали трёх драконов, двух медведей, пять недоведённых «П» и «G» на боку с двадцать вторым уровнем в придачу. Было на балансе тридцать шесть тысяч сто восемнадцать баллов, а могло бы стать семьдесят шесть! За раз можно заработать больше, чем за всё время пользования игрухой. Всего-то и надо…

Пашкино лицо исказила гримаса.

Выполнять земельно-подушковый квест не хотелось категорически.

После алгебры Зинка не поленилась ещё раз поблагодарить за серьгу и напомнить, что ждёт его вечером на дополнительные занятия. Она была полна энтузиазма растолковать всё, что Пашке было непонятно.

Кладбищенская земля в кармане куртки разом сделалась как-то тяжелее, хотя было её совсем чуть-чуть.

Оставшиеся четыре урока, прогуливать которые Пашка не решился, опасаясь родительской проверки (с них станется, изуверов!), прошли в терзаниях.

Зинка, вроде, не такая уж и вредная бабулька, как Пашка с шестого класса считал. Не виновата же она, что преподаёт математику дебильную. Может, не было у неё выбора. И вообще, человек от хорошей жизни учителем не станет.

С другой стороны — вся эта муть про сглазы — бабские выдумки и коммерческие проекты гадалок и знахарок-онлайн.

Пашка попробовал погуглить могильную землю, и сначала даже обрадовался — писали больше про память и хорошее. Но потом допереходился по ссылкам до заговоров на болезнь и смерть. Оказывается, некоторые пришибленные даже обувь после посещения кладбищ моют со щёткой.

Но это же бредятина, верно?

Вот только заслала Пашку на погост колдовская игруха, которая прошлое по минутам протоколирует и, скорее всего, настоящим управлять может. Во всяком случае, в это-то Пашка поверил.

А с другой стороны — «Дополненная реальность»-то у него хорошая! Она полезные штуки делает, а не гадости.

Только полезные они для Пашки. Навряд ли для Марципанникова очень полезно было из школы вылететь. Может, решила приложуха уложить Зинку болезнью в кровать, чтобы освободить Пашке уроки для радости. Мало ли, какая у ИИ всемогущего там логика цифровая.

Очень не хотелось ему землю эту в подушку всыпать. Прямо-таки с души воротило от таких мыслей. Хотя Зинка ему никто, а временами, даже и враг или недруг.

Но только был ли у Пашки особо выбор?

К математичке он шёл, как на эшафот. Пакетик из-под бисера, в который заскочивший после школы домой поспать до звонка будильника, пока предки-фашисты на работе, Пашка пересыпал Лаврикову землю для удобства, оттягивал карман, словно был тяжёлым, как камень.

Казалось Пашке, что он — подколодная змея, которая прокрадывается в чужое жилище. И было это так-то не особо далеко от истины.

Квартира у Зинки оказалась однокомнатной, чисто прибранной и очень-очень старомодной. Пашка разулся в коридорчике и сморщил нос: от кроссов воняло.

Провела его Зинка не на кухню, а в спальню. И хотя усадила она своего ученика за письменный стол, взгляд его приковала к себе аккуратно застланная узорчатым покрывалом кровать.

Подушка была там. Под плотной тканью в цветочек.