Допрос с пристрастием
Шрифт:
– Не прокатит, – замотал он головой в ответ на вопросительные взгляды. – Это серьезный… Из блатных, сразу видно… Сказал – за бабки несколько человек пришил… Зря я его затронул! Давай валить отсюда от греха!
Посетители менялись, а человек все сидел, думал тяжелую думу, пил и закусывал. Только один раз он отвлекся от своего занятия – когда в новостях шел репортаж о сегодняшней аварии. Вначале в разных ракурсах показали пересекающую мост трещину, просевшее на полметра дорожное полотно. Потом на экран выплыло засыпанное пылью жилище Лешего: ковры, телевизор, «козел», душ…
Бодрый телевизионный мальчик тараторил за кадром:
– Как установлено, в технологических помещениях моста жил какой-то
Вслед за репортажем пошли новости спорта. Поддатые посетители обсуждали главное городское происшествие:
– Видали, как устроился бомжара? По-королевски – весь в коврах! И развалил мост к гребаной матери! Вот сука!
Леший выпил последний стакан и тяжело поднялся.
Так удачно начавшийся день кончился плохо. Его чуть не убили, но ему пришлось убить сразу двоих. Он лишился дома. Устроенный быт развалился вместе с мостом. Ковры и телевизоры полетели на помойку. К тому же на него спишут всю ответственность за аварию одряхлевшего моста. В один миг никому не нужный, неприметный гражданин Петр Васильевич Клищук внезапно превратился во врага города номер один. И никто не скажет, что ждет его впереди…
Особого выбора у него не было. А точнее, выбора не было вообще. Тянуть вола за хвост, косить под дурака да надеяться, что кореша запугают терпит, либо адвокат развалит дело, либо «заряженный» [69] судья даст условный срок, – сейчас все это не канало. [70] В отличие от обычных арестов, сейчас время работало против него. Потому что каждый день грозил разоблачением. Сизый в любой момент мог позвонить на волю, и братва мигом все разнюхает – и с этими дурными телками побазарят, и фотку его покажут, короче, свое следствие проведут, которое гораздо важней ментовского. Может, уже и занялись этим, тогда в любой момент могут накинуть удавку и порвать очко на британский флаг… Короче, надо дергать! Другого выхода просто нет…
69
«Заряженный» – подкупленный (термин, перешедший из блатного жаргона в обыденную жизнь).
70
«Не канало» – не годилось, не подходило (блатной жаргон).
Всю ночь Черкес ломал голову над планом побега. И когда его выдернул на задушевный разговор похожий на глиста молодой опер, мастерски разыграл хорошо обдуманную «постановку». [71]
– Короче, начальник, – напористо сказал он, доверительно наклонившись вперед. – Не знаю, с чего вы мне мохнатую кражу шьете. Но по такой статье чалиться стремно. Давай я тебе шепну кой-чего, за что ты орденок получишь или медальку, а уж звездочку новую – точно!
На лице Кленова отчетливо проступила нескрываемая заинтересованность, как у маленького мальчика, которому чужой дядя пообещал купить велосипед.
71
«Постановка» – имитация (блатной жаргон, ставший общеупотребительным).
– А
чего ж ты такого шепнешь?– Про трупешник один. Вы же ищете, кто придонского начальника грохнул?
– Ну-ну?! – У Кленова аж дух перехватило. На таком деле отличиться – точно можно орден схлопотать!
– Так этого киллера самого завалили! И закопали…
– А ты откуда знаешь? – быстро спросил опер, похвалив сам себя за бдительность и цепкость.
Черкес помолчал, застыл в тяжелом раздумье, махнул рукой, как бы решившись на все.
– Я сам его закапывал! Но ша: я не при делах! Я его не мочил, только стоял рядом. И сразу уговор: меня к этому делу не пристегивать! Ни протоколов, ни очняков, ничего. Я вам полный расклад даю, а дальше сами размотаете… За это с меня гнилую туфту снимаешь! Договорились?
– Договорились, договорились! – Кленов напряженно соображал, как выжать максимальную выгоду из полученной информации и, главное, не выпустить ее из рук.
– Нет, так не пойдет! – нахмурился Черкес. – Где гарантии?
– Тебе опер уголовного розыска слово дает, – гордо выпрямился мальчик. – Мало, что ли?
Черкес усмехнулся.
– Да нет, не мало… Только когда ты своему начальству доложишь, тебя сразу в сторону отодвинут! Думаешь, мало охотников орден заработать? И с кем мне тогда разговаривать? Да меня самого начнут так колоть, что жопа лопнет, все трупы навешают!
Кленов замолчал. Именно этого он и опасался. Точно так и будет!
– Можно хитро замутить, – вдруг сказал Черкес. – Сейчас повезешь меня вроде по местам этих гнилых дел, а на самом деле я тебе трупешник сдам, ты запишешь, сфотографируешь, а потом уже всех начальников вызовешь, пусть своими глазами увидят, кто там банкует! Тогда тебя уже точно не задвинут!
А ведь точно! Оперативник повеселел.
– Ладно, сейчас поедем!
Выйдя в коридор, он позвонил начальнику УР.
– Черкес раскололся. Надо на выводку везти, пока в сознанке…
– Да ты что?! – ахнул Рожков. – Ну, Леха, ты даешь! Еще кого-нибудь прислать?
– Не надо. Только спецконвой и машину. Да еще фотографа…
Через полтора часа «УАЗ» оперативной группы неспешно подпрыгивал на булыжнике Театрального спуска. Черкеса упаковали в зарешеченное отделение для задержанных, на заднем сиденье устроились сержант ППС с автоматом, участковый с пистолетом и эксперт-криминалист с фотоаппаратом. Рядом с шофером-милиционером гордо сидел лейтенант Кленов – это была первая важная операция, которой он руководил. А точнее, вообще первый выезд в качестве старшего. Вот так и начинается карьерный рост!
– Сейчас налево, к «Шанхаю», начальник, – хрипло сказал арестованный. – Лопата есть? Трупак раскапывать будем…
– Сворачивай! – скомандовал Кленов, и водитель повернул руль.
По узкой немощеной дороге бело-синий автомобиль въехал на территорию маргинального поселка, который в годы идеологического противостояния вполне можно было снять в фильме о беспросветной жизни американских негров. Покосившиеся саманные домишки, лачуги из латанных жестью гнилых досок и фанеры, руины убогих жилищ, черные пятна после пожаров, кучи мусора… На этом фоне кирпичные стены давно разрушенного овощехранилища казались крепостными стенами Трои.
– Все, приехали! – объявил Черкес. – Вон там, под окном его закопали…
«УАЗ» разгрузился.
– Ну и вонина! – сморщился водитель, доставая короткую лопату, а Кленова чуть не стошнило, и он поспешно закрыл нос платком.
На пустыре воняло падалью. Черкес сам убивал собак и кошек – частично для удовольствия, а частично для пользы – чтобы отпугивать бомжей.
– А что, думали, он французскими духами пахнет? – оскалил белые зубы Черкес. – Копайте вот тут, под стенкой!
Скованными руками он неловко показал место. Эксперт сфотографировал указующий жест подследственного. Хотя конвоиры, зажимающие его с двух сторон и крепко держащие под локти, могли поставить под сомнение свободу его волеизъявления.