Дорога без следов

А сидевший в тюрьме СД «переводчик Сушков» рассказывал сокамерникам именно о Питере семнадцатого года, о выступлениях поэтессы Анны Ахматовой и концертах Шуберта. Значит, немцы знали, что Дмитрий Степанович – коренной петербуржец, но не выяснили, что с четырнадцатого года он больше не появлялся в родном городе. Плюс странный, просто удивительный побег Слободы, удачный выход к линии фронта, полученные им сведения, представляющие большую ценность для органов государственной безопасности и военной разведки.

Уже в Немеже Семенов и Волков пытались разузнать что-либо новое о Сушкове, Слободе и их сокамерниках, но никто ничего не мог сообщить о лохматом Ефиме. О других добыли хотя бы разрозненные сведения, о нем – нет! Собрали о переводчике все, что только могли, вплоть до мельчайших подробностей его поведения, одежды, манеры говорить, знания языков. И тут в одну из ночей, споря яростным шепотом с Семеновым и восстанавливая в памяти детали показаний Слободы, Антон убедил Павла в реальности казавшейся им невероятной версии генерала Ермакова – в камере смертников находился не Дмитрий Степанович Сушков! Там вместе с Семенов сидел некто другой, одетый так же, как переводчик, а может быть, даже и в его одежду, копировавший его хромоту и манеры поведения, но не сам Дмитрий Степанович!

Никто из заключенных лично не знал Сушкова, поэтому показать на человека, исполнявшего порученную ему роль, признав в нем бывшего переводчика, мог только второй немецкий агент. С помощью партизан и подпольщиков уже точно установлено – никто из обитателей камеры смертников ранее не встречался с Дмитрием Степановичем и не мог его опознать, кроме неизвестного Ефима, но тот как в воду канул – даже о его гибели у подпольщиков не имелось никаких сведений. Тайну знали только «черные» немцы из СД, засевшие в замке, ранее принадлежавшем польским магнатам под прикрытием госпиталя для асов из люфтваффе.

– А казнь во дворе тюрьмы? Семен сам видел, – недоверчиво напомнил тогда Павел Романович. – Сушкова казнили, был контрольный выстрел в затылок.

– Ну и что? – запальчиво возразил Антон. – Бергер пожертвовал своими людьми, вернее, людьми, подготовленными фон Бютцовым, для достижения большего правдоподобия и заодно для сохранения полной секретности проводимой операции. Зачем жалеть агентуру из местных?

Тогда-то у них и родилась дерзкая мысль об отыскании могилы переводчика и эксгумации, что и проделали в одну из ночей переодетые в немецкую форму Волков и доктор из фольксдойче. У захороненного «переводчика» ноги оказались целы, в то время как Сушков после лагеря на всю жизнь остался хромым. Врачи такие вещи определяют быстро.

Вместе с Павлом Романовичем Антон попытался детально восстановить ход событий, поставив себя на место обер-фюрера и его ученика. Конечно, разведчики не могли тогда подробно знать все детали, но предугадали ходы СД очень верно.

Конрад фон Бютцов не зря появился в Немеже. При помощи местного начальника СС и полиции безопасности Лидена он дотошно и скрупулезно выискивал человека, связанного с подпольем и партизанской разведкой, имея намерение втянуть его в сложную систему интриг и дать через партизанское подполье советским органам безопасности страшную дезинформацию об измене в высшем воинском эшелоне, надеясь вызвать этим новую волну репрессий против командного состава воюющей Красной армии. Или хотя бы посеять недоверие и панику, заставить всех подозревать друг друга и не знать ни минуты покоя.

Вскоре в поле его зрения попал переводчик Сушков, и Конрад начал внимательно приглядываться к нему, расставляя для Дмитрия Степановича одну ловушку за другой, методично выявляя его связи, почтовые ящики, явки. Убедившись, что находится на верном пути и переводчик именно тот, кто ему нужен, Бютцов приблизил его к себе, что совпадало с планами партизан, уничтоживших прежнего переводчика штурмбанфюрера. И началась страшная игра с ничего не подозревавшим старым, больным, изломанным жизнью человеком.

Одновременно фон Бютцов лихорадочно искал «конверт» – того, кто сможет донести весть об измене до своих, и кому непременно должны поверить чекисты по ту сторону фронта. Искал, везде рассылая запросы и требуя скорее найти подходящего ему человека среди пленных, арестованных и случайно задержанных. Конрад торопился, Бергер подгонял, а оберфюрера «пришпоривали» в столице Третьего рейха.

Наконец в ответ на один из запросов сообщили о Слободе – бывшем пограничнике и партизане, совершившем несколько дерзких побегов из лагерей. Такой должен дойти, и ему наверняка поверят, просто обязаны поверить. Фон Бютцов радостно потирал руки: дело сдвинулось с мертвой точки.

Слободу перевели в тюрьму СД в Немеже, поместив в камеру смертников. Прилетел Бергер, уже запустивший дезинформацию по своим каналам за рубежом, переводчику Дмитрию Сушкову специально при выезде на охоту дали возможность «узнать» страшную тайну, затем условиться о внеочередной встрече с подпольщиками, а потом взяли по дороге на явку.

Вряд ли теперь удастся точно выяснить, где нашел свое последнее пристанище Дмитрий Степанович, а в камеру пришел под его именем немецкий агент, заранее подготовленный Бютцовым. Пришел и в соответствии с указанием своих хозяев рассказал об измене измученному Семену, не зная того, что ему самому уже уготована страшная участь жертвы – одной из многих в этой операции. Антон был полностью уверен, что и лохматого Ефима тоже ликвидировали, только в отличие от исполнявшего роль Сушкова немецкого агента, демонстративно казненного на глазах у всех во дворе тюрьмы, ликвидировали тайно.

В ту же ночь Лиден обрушился на подполье и в первую очередь на основную явку Сушкова. Видимо, хозяина явки Прокопа немцам не удалось взять живым, и тогда они умело инсценировали его гибель на минном поле. А сидевший с Семеном в камере немецкий агент дал адрес явки, на которой уже ждал сотрудник СД или предатель.

Слободе ловко устроили побег, воспользовавшись бомбежкой станции, и когда он вышел на связь с мнимым подпольщиком, повели по заранее подготовленному маршруту к фронту, чтобы исключить любые случайности и доставить «говорящее письмо» прямо в руки адресата. После прохождения Слободой определенных точек маршрута Бергер все уничтожал, расстреливая жителей и сжигая деревни, не оставляя ни одного свидетеля, которого можно было бы допросить разведчикам противника. Сожгли и более не нужную им явку в городе, оборудовав напротив нее стационарную точку наблюдения – мастерскую сапожника.

Наверняка Бергер и Бютцов разработали и другие, запасные варианты, на случай осечки со Слободой, но не пустили их в ход, убедившись, что все идет по плану. Потом начали ждать реакции советской разведки, вычислив неопытную парикмахершу Нину и готовясь дать через нее прибывшим с той сторона линии фронта подтверждение данных, якобы добытых погибшим Сушковым и переданных Семеном Слободой.

Рискнув выйти на связь с Ярославом Томашевичем, Семенов и Волков получили подлинник немецкого доклада об операции «Севильский цирюльник». Из города они выбрались, спрятавшись в «товаре» старого гробовщика Бронислава, сваленном на грузовик немецкого госпиталя.

– Как думаешь, почему они так назвали свою операцию? – читая немецкие документы, спросил их по возвращении Алексей Семенович Ермаков.

– Наверное, привлекла вниманием ария дона Базилио «Клевета» из оперы «Севильский цирюльник», – усмехнулся Антон. – Бергер и фон Бютцов – люди хорошо образованные и много знают.

Документы, взятые из рухнувшего в лесу немецкого самолета, подтвердили их догадки и уточнили некоторые, до того времени неясные, детали. Немцы посадили на станции снайпера, убившего напарника Слободы в тот момент, когда полыхнул заранее подготовленный пиротехниками вагон; на всякий случай взяли в плотное кольцо оцепления весь район, чтобы беглец не сумел бесследно исчезнуть, и специально приезжали в маленькую деревушку в момент встречи Семена с внешне похожим на Прокопа лжеподполыциком.