Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
Шрифт:
— Я обещаю отдать тебе руку приёмной дочери своей Астрид, если выполнишь мою задачу. Согласен ли ты на это?
— Согласен. — спокойно кивнул Скьёльд под скрестившимися на нём взглядами.
— Ты должен… — Харальд сделал паузу, победно обводя глазами собравшихся, — повесить свой щит на воротах главного города ромеев! По праву сильного!
В наступившей тишине было слышно, как кто-то ахнул и крепко выругался.
Небо рухнуло на Скьёльда.
Щит! На воротах Константинополя! Лучшей крепости мира! По праву сильного! И он на это согласился! Добровольно! Безумец…
Но
— Я сделаю это, — глаза их встретились, — но где порука, что ты за это время не отдашь Астрид другому?
— Клянусь Одином!
— А я прослежу, чтобы всё было по честному, — подал голос ярл Торбранд. — Три года тебя будет ждать Астрид, потом Харальд будет свободен от своего слова. Или пока ты не погибнешь.
Они снова встретились глазами.
«Не получишь её, недостоин ты… Сдохнешь где-нибудь, а её я отдам сыну ярла. А у тебя кишка тонка…» — читал Скьёльд в глазах Харальда.
«Хрен тебе, старый хрыч. Ещё посмотрим, кто раньше уйдёт к Черной Хель…»
Скьёльд сидел на берегу, кидал мелкие камешки в воду и размышлял.
«Константинополь слишком велик, тут нужно большое войско. И ведь всё предусмотрел, старый хрыч, да сожрёт его Фенрир! По праву сильного! Так-то можно было бы повесить тишком щит на ворота, да и уйти. Да… Нужно идти к Рюрику, да и Олег всё зовёт к себе в дружину. Только они могут собрать войско, достаточное для штурма. А уж как Рюрика или Олега толкнуть на это — как-нибудь справлюсь…»
Потухшая было искорка надежды начала разгораться с новой силой. Через пару месяцев Скьёльд и примкнувшие к нему воины, желающие подзаработать у князя руссов, да и просто засидевшиеся дома, сходили с палубы лодьи на пристань Киева. Среди прочих, в дружине Скьёльда были Фарлаф и Стемид.
За следующие два года он много чего успел.
Во-первых, вступил в княжескую дружину. Рюрик к тому времени уже умер, а сын Рюрика, Игорь, был еще мал, потому правил Олег, двоюродный дядька Игоря. В своё время они немало повоевали вместе, не раз спасали жизнь друг другу. Олег обрадовался приезду старого товарища и сразу поставил его воеводой.
Во-вторых, через полгода добился назначения охранять южные рубежи Руси. Оттуда он слал князю вести, в которых расписывал притеснения русских купцов в Царьграде и набеги степняков, которых (ясное дело, больше некому) подкупили ромеи. Благо причин для размышлений было больше чем достаточно — ромеи ревниво относились к появлению молодого и крепкого соседа.
В-третьих, Скьёльд умело организовал защиту рубежей, и сомневаться в его верности никому и в голову не приходило. С ним старались завести дружбу, к его мнению прислушивались.
— Ты с ума сошёл, что ли, воевода? — Олег даже привстал на лавке — Пойти походом на Царьград? А сколь наших воинов погибнет? Царьград-то тебе не деревенька. Рано пока, силёнок у нас еще пока маловато. Вот через пару вёсен приведу дружины из Нова Города и Изборска — вот тогда…
— Купцы наши жалуются — нет сил, говорят, терпеть более. Греки и в торговых делах их притесняют, и препоны чинят на каждом шагу. Даже в баню в Царьграде не пускают! Я
тут перебежчика тебе привёл: сказывает, что сам видел ромеев, когда те передавали деньги степнякам, чтобы грабили они нас.— Правда это? — Олег вперил очи в маленького человека, который стоял позади воеводы.
— Истинная, княже. Деревеньку-то нашу пожгли, людишек посекли, а нас вот в полон увели. Там и видел я это. Перун свидетель!
— А как из полона-то ушел?
— Так воевода-батюшка и освободил. Ночью напал на степняков и посёк их всех.
— Ночью? — князь поднял бровь.
— Ночью. Спящих. Без жалости, — медленно произнёс Скьёльд. — Так же, как они наших убивали, — предупреждая слова Олега, произнёс воевода. — Так и мы будем. Ты спроси лучше, сколько я ратников за год потерял?
— И сколько?
— Сорок два. На всём южном рубеже. А под копье поставил почти две тысячи. А дрался бы грудь на грудь — положил бы сотни. Вот и считай.
— Добре, Скьёльд, — князь внимательно посмотрел на старого друга, — только Царьград велик зело. Одной только отвагой город не возьмёшь — надобно что-то поосновательнее.
— А это, князь, уже моя забота. Казна пустая, да и ромеев надо охолодить. Войска у них сейчас мало — воюют они с арабами, франками, булгарами и между собой. Если придём быстро, они супротив нас ничего не выставят, не успеют. Я это точно выведал. Верь мне, княже. Я тебя никогда не подводил, не подведу и в этот раз, — Скьёльд выдержал долгий взгляд Олега.
— Ладно, воевода, — махнул рукой Олег, — собирай ратников. Прав ты — Перун не оставит нас. По весне двинемся, Скьёльд…
— Зови меня Свенельд, князь. Так меня мои ратники зовут, не могут выговорить моего свейского имени.
— Свенельд? Ну, пусть так… И часто у вас имена меняют?
— Нет, нечасто, — отмахнулся Свенельд, — только у кого имена на русский лад трудно произносятся. Вот есть у меня воин по имени Хринг, так его сделали сначала Хренгом, а потом и вовсе…
По весне почти две тысячи лодей пошли вниз по Днепру.
Ромеи закрыли врата, перекрыли гавань Золотой Рог цепями, и приготовились к долгой осаде. Олег приказал жечь предместья, надеясь выманить греков из города, но те не высовывали носа за стены.
— Стены надо пробить, — пробасил Фарлаф.
— Только как? — откликнулся мрачный Стемид. — Ты видел их стены? Время дорого, скоро ромеи соберут войско и подтянут его к городу.
— Тогда корабли бы хорошо запустить во внутреннюю гавань.
— А как? Цепь железная, толстая. Посуху, как телеги, лодии не пустишь же…
— Посуху? — в голове Свенельда появилась мысль — Посуху…
Утром перепуганный спафарий ворвался в покои императора:
— Багряноносный… Взгляни… Там русы плывут по полю!
Поле было покрыто двигающимися лодьями русов.
— Это святой Димитрий! — перекрестился митрополит. — Пришёл наказать нас за грехи наши…
Император Лев посмотрел на окружавших его людей — у многих был в глазах суеверный ужас. Ему и самому было не по себе: в пришествие святого Димитрия он не верил, но если эти варвары сегодня придумали такое, то что они придумают завтра?