Дорога к звёздному престолу

Понятно, что молодой командир постарался вскочить на ноги самым первым, подхватить свой игломёт и скомандовать поднимающемуся Гарольду:

— За мной! Остальным, собраться и оправиться и быть готовыми к выступлению немедленно!

Когда они приблизились к наружному посту, Роман стал быстро рассказывать:

— Вначале мы рассмотрели на противоположном краю лишь одного наездника. Он выдрался вон из той расщелины, что говорит о том, что двигался не по нашим следам, а скорей всего наобум. Потом он видимо связался со своими коллегами по краберу и теперь их рядом с ним уже десяток. Да около двадцати прирученных шуршонов рядом мечется. Кажется, внимательно рассматривают долину.

Теперь уже и Парадорский успел настроить бинокуляры в нужную точку и рассматривал группу врагов. По всей видимости они решали куда и как двигаться, но вскоре кто-то из них заметил лежащие в центре чаши туши и указал на них рукой. Это и стало поводом для командира сквоков отдать опрометчивое приказание. Вся группа, в окружении гигантских муравьёв устремилась прямиком через долину. Ну ещё бы! Слишком уж разбаловались элитные воины своей безнаказанностью и кажущейся безопасностью. А может они никогда ещё не сталкивались с таким количеством летяг? Или, что скорей всего, они и предположить не могли, сколько этих самых летяг вдруг свалится на их головы.

Потому что вскоре, ближе к центру чаши творился сущий кошмар. Словно для истории, Танти успел ещё включить свою камеру на шлемофоне и зафиксировать историческую попытку «прохода». Тучи ятаганов, летающих крыс, называемых месями, и ящеромечей устремились в сторону дерзких возмутителей относительно спокойствия. А уж столько моссуонов в одном месте наверняка не наблюдал ни один из покорителей Хаитана. А может и наблюдал, просто не числился теперь в списке выживших. Наверняка такие очевидцы погибали. Как вскоре случилось и с десятью сквоками: ни один из них не пересёк долину, ставшую для них братской могилой.

Самого последнего наездника, наблюдатели рассмотрели наиболее отчётливо и даже где-то в душе стали болеть за него. Видимо его шуршон оказался самым быстроногим, потому как вырвался из сплошной тучи атакующих летяг и на предельной скорости понёсся к спасительному краю долины. При этом сквок ещё довольно активно и метко постреливал из игломёта над собой, вокруг себя, и даже разворачиваясь назад. Пришлось Тантоитану приказать всем залечь наглухо, а если и выглядывать краем глаза, то только через бинокуляры. У командира в тот момент ещё мелькнула молнией мысль, что если бы "горбатый пьяница" прорвался к ним, то имелся бы отличный шанс взять языка". Тем более что судя по игломёту, спастись пытался если не офицер, то как минимум командир отделения. То есть, наиболее знающий воин.

Увы! Непроизвольное сопереживание закончилось единовременным выражением досады. Каждый высказался по-своему, ну суть восклицания сводилась к одному: гайка! Несколько ящеромечей зашли в атаку с большого круга и двигаясь над самыми зарослями нацелились своими костяными пиками прямо на всадника. Нескольких беглецу удалось сбить из игломёта, но со всеми справиться не смог. Острый меч летяги пробил скафандр в районе шеи. При этом вполне понятно, что и ящер погиб, его туша так и застряла в мёртвом теле человека. Всё это вместе сильно затруднило движение всесильного шуршона, тот словно взбесился и стал с дикой скоростью вращаться на месте, вставать на дыбы и кувыркаться через голову. Похоже, что постромки, подпруги, или что там ещё сдерживало седло, как-то сильно раздражало потерявшего управление муравья. А может он, таким образом, выражал ярость из-за гибели своего хозяина? Но при этом огромный муравей потерял остатки своей сообразительности, чувство собственной безопасности и стал лёгкой добычей налетевшей стаи летающих крыс. Каждая меся, величиной с собаку имела короткую, в виде бульдожьей, пасть и в считанные моменты большинство лап шуршона оказались перекушены, а потом и само его тело погребли взмахивающие крыльями серые тушки.

Первым нарушил мрачное величие вершащейся расправы Роман

— Мы бы и одного шанса не имели прорваться. Если уж шуршоны не помогли…

— М-да, вот тебе и минусы больших открытых пространств, — проворчал Гарольд. А Парадорский рассудил вслух:

— Остаётся только надеяться, что перед своей смертью эти сквоки не свалили свою гибель на нас. Иначе сюда обязательно потянутся и все остальные.

Магдалена высказала очевидную мысль:

— Было бы здорово и всех остальных точно так же под удар летяг подставить.

— Вряд ли остальные теперь сунутся прямо через долину, — возразил Тантоитан. — И не забывайте, летяг здесь не бесконечное множество. Если уж не три, то четыре или пять боевых десятков завалят эту чашу древнего озера трупами, но пройдут сюда с приличной скоростью.

— То есть?

— То есть уходим отсюда как можно скорей! Бегом!

Уже приближаясь к отряду, Гарольд пожалел:

— Позиция для обороны там превосходная, можем защищаться сутками.

— Гарри, ты забыл об огромных сёдлах, на которых сквоки могли закрепить всё, что угодно. Вплоть до управляемых реактивных снарядов. Бахнут таким в створ тоннеля и любая позиция растекается туманом. Да и по другим направлениям они могут быстро перебросить подкрепление и резко зайти нам с тыла. Не успеешь открыть один фронт сражений, как тебя уже со всех стронон возьмут в клубок окружения. Нет, наше единственно верное оружие — это наши ноги. Так бежим сейчас в ближайшему бункеру. За мной! Не отставать!

Все сорвались с места, и наследнику престола, держащемуся двумя руками за болящие бока, тоже ничего не осталось делать как с места перейти на трусцу. Хотя и попытался при этом пошутить:

— За всю жизнь столько не прошёл, сколько мне уже здесь пробежать пришлось…

Глава тридцать третья

20-го июня, 3589-го года, Оилтон, малый Совет

Для подобного собрания в комплексе зданий императорского дворца имелось определённое помещение. Помимо гарантий неприкосновенности и отсутствия какого-либо подслушивания, помещение имело все необходимые средства как для связи с остальным миром, так и для дачи соответствующих распоряжений любому роду войск в любую систему и территориальную единицу империи. За огромным столом в произвольном порядке сидели самые верные и проверенные сподвижники императора в количестве пяти человек, ну а он сам сидел в торце и давал направления ведущимся дискуссиям. В основном на повестке дня стояло лишь два вопроса для обсуждения: как понять или как распознать нависшую над столичной планетой угрозу и сумеет ли спастись горстка воинов, среди которых находятся сразу два члена императорской семьи.

Последний аспект больше всего заставлял нервничать командира Дивизиона. Серджио Капочи и так вырвался из рук врачей лишь силой собственно приказа и сидел бледный от недомогания и от осознания собственной профессиональной непригодности. Его лучшие воины в данный момент не могли ни штурмовать врага, ни преследовать, ни сражаться с ним в крайней экстремальной ситуации и оставалось лишь надеяться на умения и удачу совершенно зелёных, в понимании любого военного человека, молодых курсантов космодесантного училища. Ребята только, только перешли на второй курс, а столкнулись сейчас с такими трудностями, что впору любому ветерану растеряться.

Только вот растеряться никто не имел право. Именно поэтому, только час назад поднявший с больничной койки Серджио, при молчаливом попустительстве самого императора, сейчас на высоких тонах разговаривал по краберу со своим подчинённым. И этот разговор отчётливо слышали все присутствующие в помещении для Совета. Командир Дивизиона больше всего возмущался и поражался тому факту, что его опытный, прошедший не одну опасную операцию подчинённый вдруг уступил командование пусть и уникальному, но в сотни раз более неопытному парню: