Дорога королей (Конан-мятежник)

– Сердце не задето, если тебя это интересует, - сквозь зубы процедил Мордерми.
– Думаю, я смогу спуститься и на одной руке. Давай ты первый, а я за тобой.

– Упрямый осел!
– выругался Конан. Его глаза внимательно всматривались в растущие перед ним заросли кустарника. Мордерми не заметил там ничего подозрительного, но когда следующая стрела впилась в землю совсем близко от беглецов, Конан резко прыгнул вперед и нанес удар топором. Раздался предсмертный крик и все смолкло.

– Думаю, там только один лучник, - сказал Конан, обращаясь к Мордерми.
– Пошли, пока их не стало больше.

Они уцепились за веревку и соскользнули с края обрыва. Конан спускался первым: он должен был поддерживать раненого. Это был трудный спуск. Веревка вырывалась из рук, ноги скользили по гладкой стене утеса.

Они преодолели значительную часть пути, когда веревка вдруг неожиданно ослабла. Конан едва успел зацепиться за какую-то расселину и удержать от падения Мордерми. Они находились на высоте около тридцати футов, а внизу виднелись острые скалы. Конан одной рукой цеплялся за трещину в скале, другой поддерживал Мордерми. Мимо промелькнули ослабевшие кольца веревки. Внизу послышался крик ужаса.

– Я почувствовал, что они пытаются перерезать веревку, и успел найти место, за которое можно было зацепиться, - тяжело дыша промолвил Конан.

– Что толку? Мы в ловушке. Без веревки отсюда не выбраться, - угрюмо ответил Мордерми.

Конан хмыкнул.

– В Киммерии каждый ребенок умеет лазить по скалам, еще не научившись ходить. А это не скала, а так, садовая дорожка. Давай-ка, цепляйся за меня - и в путь.

Беспомощный Мордерми постарался покрепче уцепиться за Конана. Утес казался гладким, как стекло, к тому же туман ухудшал видимость. Камни были скользкими от морских брызг, а мох лип к ладоням. Все это делало спуск еще более опасным.

Тем не менее, Конан продолжал спускаться с обезьяньей ловкостью. Он как будто не замечал висящего на нем Мордерми. Весь спуск занял не более минуты, но Мордерми это время показалось вечностью.

– Вы решили поиздеваться над нами?
– нервным смехом встретил их Сантиддио.
– А мы, увидев падающую веревку, гадали, кто будет следующим.

– Если мы будем здесь торчать, то следующими будут солдаты Риманендо, - рявкнул Конан.
– Мордерми уже получил стрелу, и скоро их будет гораздо больше.

– Чего вы ждете? Отчаливайте!
– крикнул Мордерми. Он был бледен от потери крови.
– Конан, я не забуду этого.

– Ты спас меня от виселицы, - ответил киммериец, когда суденышко преодолев прибрежный бурун, вышло в открытое море.
– Я всегда плачу свои долги.

Глава 7. ЗОЛОТОЙ СВЕТ, ГОЛУБОЙ СВЕТ

Лицо Мордерми выделялось неестественной белизной, но в его улыбке не чувствовалось слабости, когда он поднес великолепное ожерелье из крупного жемчуга к золотому свету свечи.

– Сандокадзи, это тебе. Вычти его стоимость из моей доли. Если бы не твой прекрасный танец, нам бы никогда не собрать этих знатных баранов в одно место для стрижки.

Мордерми был гол по пояс, и на его плече белела марлевая повязка. Возвращение в Преисподнюю прошло гладко. Как только они вернулись домой через один из туннелей, ведущих к побережью, стрелу удалили. Наконечник зацепил кость, но рана была не смертельной. Сон придал Мордерми силы, а вид богатств вернул хорошее настроение.

Вокруг его постели расположились друзья - Конан, жующий огромный кусок хлеба с сыром и запивающий все это вином, Сантиддио, невыспавшийся и все еще не пришедший в себя от возбуждения, и Сандокадзи, которая, смеясь, примеряла жемчужное ожерелье. Мордерми блестящими глазами смотрел на груду драгоценностей, которая сделает его имя легендой не для одного поколения воров.

В центре обитой деревянными панелями комнаты стоял массивный банкетный стол, покрытый грудой драгоценностей. Одни только самоцветные каменья стоили таких денег, что невозможно представить за один раз. Кольца и ожерелья, украшения и тиары, серьги, броши, кулоны - казалось, все звезды небосвода в роскошном беспорядке свалены на этом столе. Рядом с ними золотые и серебряные украшения блекли и терялись.

– Знаете, - задумчиво произнес Мордерми, - разделить все это будет пожалуй труднее, чем добыть.

– Но приятнее, - вставил Сантиддио.

Конан смахнул крошки в рот и запил из золотого кубка.

– И не менее опасно, - добавил он.
– Эти побрякушки радуют глаз, но я предпочел бы деньги. Продать их будет невозможно. Наверняка, повсюду будут искать ищейки Риманендо.

– Чепуха, - успокоил его Мордерми.
– Эта операция будет не сложнее, чем обычно. У меня есть надежные люди, которые помогут переплавить все это в слитки и затем продать. Драгоценности реализуем через подставных лиц в Аквилонии. Даже за вычетом платы контрабандистам и перекупщикам, у нас останется столько денег, что можно будет купить всю Зингару и отправить короля Риманендо в публичные бани стирать мочалки.

– Здесь слишком много денег, а это всегда опасно, - упорствовал Конан. Глотнув вина, он хотел продолжить, но его перебил Сантиддио:

– И половина этого принадлежит Белой Розе.

– Мы хорошо заработали, - согласился Мордерми.
– Признаться, меня даже начинают терзать сомнения, смогут ли ваши люди унести отсюда свою часть добычи.

– Меня тоже, - отозвался Сантиддио.

Послышался стук в дверь. Один из людей Мордерми - а в комнате постоянно находились вооруженные люди - открыл дверь и впустил в комнату Карико и Аввинти. Они явились ровно в назначенный час с точностью до минуты. Можно было подумать, что оба они дожидались ее за дверью. Аввинти поклонился с холодно-подчеркнутой учтивостью, а Карико бурно приветствовал собравшихся, горячо пожимая им руки. При виде груды богатства, разложенного на столе, в глазах обоих предводителей промелькнул благоговейный трепет.

Оба они были соперниками Сантиддио в политической борьбе за лидерство в Белой Розе.

Высокий и стройный Аввинти благородными чертами и аристократическими манерами отдаленно напоминал Сантиддио. Четвертый сын в семье богатого дворянина, он получил прекрасное образование и его дальнейшая судьба была схожа с судьбой Сантиддио, но именно это сходство и служило главной причиной разобщения. Конан презирал Аввинти.

Карико являл собой совсем другой тип. Неуклюжий, крепко сбитый, с грубо очерченными чертами лица и широкой выпуклой грудью он неизменно был приветлив и доброжелателен. Могучие плечи придавали ему сходство с кузнецом. Впрочем, до своего вступления в Белую Розу, он и в самом деле занимался кузнечным ремеслом. Его политические суждения отличались крайним радикализмом. Несмотря на отсутствие образования, он был неплохим мыслителем и умел в довольно доступной форме пропагандировать свои идеи, что завоевало ему популярность среди низших слоев бедноты. Конан, отец которого тоже был кузнецом, подумал, что Карико, вероятно, неплохой собутыльник, и ему скорее пристало ввязаться в какую-нибудь пьяную драку, чем произносить умные речи.

Теория Сантиддио представляла собой нечто среднее между доктриной Аввинти, в которой предлагалось установить в стране диктатуру интеллектуальной элиты, и бесклассовой утопией Карико, проповедовавшего союз крестьянства и ремесленничества. Хотя фракции Аввинти и Сантиддио осуждали Карико за радикализм, им приходилось считаться с тем, что его поддерживали неимущие массы, составляющие большинство населения Зингары. Именно промежуточная, эклектичная позиция Сантиддио удерживала Белую Розу от распада.