Дорога миров

— Уже начали, — соглашаюсь с ней. — Прошерстим закрома по всему Риму и не только, попробуем «сетями» пройтись по таким местам как Александрия и иные египетские города, Константинополю, Иерусалиму, прочим. Обратимся к союзникам и просто к европейским государям на предмет разного рода диковинок из числа имевших когда-то сакральное значение или просто очень необычных, с особенной историей. Что-нибудь да удастся раскопать.

— А с какой целью?

Бьянка. Пока ещё только-только прикоснулась к поднимаемой теме, но задала хоть и простой, но очень дельный вопрос. Для себя, поскольку нам с Белль и так всё понятно.

— Изучение артефактов как таковое. Проверка возможности усиления или ослабления их действия при нахождении рядом или одновременном/связанном использовании. Развиваются ли силы человека, использующего артефакты, при просто частом применении, либо при определённых тренировках, с которыми тоже надобно разобраться. Но это вторично. Главное же…

— Сила, — веско так вымолвила Белль. — Дорога Миров — это сила, которая будет использована всеми нами, но в будущем. А вот артефакты, которые, я так думаю, оставлены с определённой целью Странниками, бывшими в нашем мире — это тоже сила, но уже проявляющая себя в настоящем. Ты сама упомянула слово «чудо».

— Упомянула. Кто угодно согласится с этим!

— Пусть хоть соглашаются, хоть радостно молятся или пляшут на площадях — до них дела нет. Я хочу понять границы силы артефактов, нам оставленных. Можно ли самим развить в себе нечто подобное? Может не сразу, а спустя годы. Пусть не крошить руками камень, но создавать мечи и копья, способные это делать. Или рисовать карты, показывающие не только нарисованное на них, но и скрытое, может даже отделённое от нашего обычного взора стенами иных миров. А они есть, теперь в этом не получится сомневаться. Уж ты, Бьянка. сама себя сотворившая, поднявшаяся от обычной девчонки до герцогини, должна хотеть ещё большего.

— Я и хочу! — взвилась та в ответ на слова Алисы-Изабеллы. — Только покажите мне путь, я сразу по нему побегу, обрушу все стены, если их передо мной поставят!

Узнаю ту самую Бьянку. Какой она была, такой и осталась. И это радует, причём сильно. А пока добавлю-ка я пару слов, чтоб они звучали как жирная точка в нашем сегодняшнем разговоре.

— Сначала семью во всё это ввести надо. Аккуратно, осторожно, шаг за шагом. Лукреция, с ней как раз проблем не будет, а вот матушка, может даже Джоффре — тут побольше осторожности требуется, ведь многое, почти всё, идёт настолько вразрез с христианскими догмами, что просто ой.

— Тогда именно Лукреция, — охотно «сдала» свою любовь Бьянка. — она среди всей семьи самая обаятельная и убедительная, когда хочет. И её все любят. От такой прелестницы и красавицы любые слова проще воспринимаются и их смысл становится не таким резким и пугающим.

Таки да согласен, что ещё сказать можно? Разве что о необходимости по полной раскрутить активность по поиску того, что может быть артефактами, само собой, авраамической сферой не ограничиваясь. Европа, по возможности Новый Свет, да и Индия плюс мусульманские страны вниманием обделиться не должны. В индийских землях активно действуют испанцы с португальцами, которые точно не откажут помочь в таких, как им однозначно покажется, мелочах. Мусульманские же территории… Там исключительно через засланных агентов работать, пользуясь тем, что чтящим Аллаха нет дела ни до чего, кроме собственных реликвий, коих, собственно, по пальцам пересчитать можно. Остальное? Тут скорее стоит беспокоиться о том, что всё нужное уже уничтожено. Артефакты, они такие, отнюдь не неуязвимые. Хотя… Возможно, это зависит от их состояния — «спящего» либо активированного, каковыми, например, сейчас являются «карта» и копьё Лонгина. Тут тоже изучать надо. Сильно изучать, настойчиво, погружаясь в исследование проблемы так глубоко, как многим и не снилось.

* * *

Если погружаешься в какую-то серьёзную проблему с целью её решения, да к тому же понимая всю возможную глубину оной — поверьте, окружающий мир с весьма высокой вероятностью забросает вас возможностями зарыться в исследуемую область ещё глубже. А ведь сперва, первые недели полторы после нашего возвращения в Рим, ничего не предвещало подобного. О, разумеется, эти дни были заняты полным введения в курс происходящего семьи и ближнего круга, проведением опытов над двумя уже имеющимися артефактами, даже очень осторожным применением менее затратного по энергии — не карты, как я сперва думал, а именно копья Лонгина — на Родриго Борджиа. Разумеется, никто его копьём не тыкал, совсем наоборот, он — с посильной помощью меня и Белль как наиболее понимающих и продвинутых пользователей этих предметов — попробовал осознать суть артефакта и использовать. Не сразу, но получилось. Более того, последовавший за этим упадок сил не ухудшил общее состояние его крепко подорванного инсультом здоровья.

Одной проблемой меньше! Признаться, несмотря на теоретические рассуждения и кое-какие проведенные опыты, имелась определённая доля риска. Имелась, но не воплотилась, слава богам. Зато собственно копьё Лонгина переехало к Родриго Борджиа на постоянное место жительства, причем стояло в изголовье его кровати. Уверенности в эффекте, конечно, не было, но он мог быть, а значит… В конце концов, вреда от этого точно не имелось.

Торжества в Риме длились как раз неделю, начавшись буквально через два дня после нашего сюда возвращения. Пышные, массовые, такие, чтобы никто из горожан и гостей Вечного Города и пискнуть не смог относительно того, что они ему не понравились либо не запомнились. Расходы, конечно, удручали, но в казне империи специально на такой случай имелись фонды, а потому «кровопускание» было предвиденным. Опять-таки, реально было рассматривать траты как долговременную инвестицию в психологическое состояние столичных жителей в частности и подданных в целом. Ведь если империя устраивает столь шикарные праздники, то явно не на последние резервы. Так думает толпа, хотя далеко не всегда это её мнение сколько-нибудь близко к истине. Ну да не в нашем случае.

Вот что было совсем хорошо — так это отвлечение народа, в том числе и особо религиозной его части, от продолжающегося отсутствия понтифика на публике. Праздник, он таки да заслонил всё остальное, выполнив, помимо основной, ещё и эту задачу. Ну а потом сразу два известия, одно другого ярче.

Хорошие? В какой-то мере несомненно. Только одно хорошее однозначно и без вариантов, а вот второе, помимо потенциальной пользы, сулило ещё и нехилый такой гемор. Оно, кстати, прилетело «на крыльях» парового клипера, а потом сверкнуло оптикой расположенного в Остии телеграфа первым, опередив второе буквально на пару часов. Я тогда как раз сидел у себя в кабинете и разбирался как с полученной от агентов корреспонденцией, так и с теми посланиями, которые должны были быть им отправлены. Тема? Тот самый поиск возможных артефактов, их изъятие — за деньги, на обмен или иными способами — и последующая доставка сюда, в замок Святого Ангела.

Стук в дверь и сразу же появившаяся на пороге Лукреция — на сей раз за засов я дверь не запер, не ночь же, да и число охраны в твердыне Борджиа было, хм, весьма немалым — с ходу заявляющая:

— Братик, мы теперь точно знаем, где находится ещё один артефакт. И он си-ильный! То есть уже действующий. Его многие видели, ещё большее число увидит.И это очень-очень нехорошо для нас.

— Да ну? — саркастически хмыкнул я на подобное смелое заявление. — Попрошу доказательства.

— Мекка, Черный камень Каабы, — затараторила Лукреция, словно бы в опасениях, что её могут перебить, хотя на самом деле просто от избытка эмоций. — Сияет неземным светом, раз в день вспыхивает, и эта вспышка лишает зрения тех, кто в то мгновение на него смотрел. Еще скажу о тех, которые муллы и кто там ещё. Они не знают, как к таким ослеплённым относиться. Грешники, которых покарал Аллах, или лишившиеся зрения, увидев отблеск их рая? Камень то, по их вере, когда то был там, в раю, а потом упал сюда, в обычный мир, как великий дар.

— Не упал, а был принесен ангелами на какую-то там гору, где ими и охранялся. Лишь потом стал даром одному из пророков, Ибрагиму, когда возводилась Кааба. И вроде раньше был белым, но стал чёрным, пропитавшись человеческими грехами.

— Не занудствуй! Ты же понимаешь, что для нас это… плохо. А для их джихада хорошо. Того и гляди снова попрутся целой ордой… куда-нибудь. Для нас это лишние хлопоты.

— И возможность, — появившаяся на пороге Белль склонна была оценивать случившееся несколько с иной стороны. — Был Иерусалим их, стал наш. Была Мекка с таким ценным артефактом у мусульман… у них и останется, только уже без этого интересного артефакта. Заодно и самых ярых сторонников джихада укоротим на головы и прочие части тела. Нельзя оставлять им такой вот символ. А чтобы некоторые из сильно верующих уже наших воинов не приуныли — придётся показать им копьё Лонгина. По-настоящему показать, причём быть оно должно в твоих, Чезаре, руках! Так сказать, клин клином выбить. И только потом…

— Что потом? — с ходу заинтересовался я, почуяв нечто важное и нужное в недосказанности «сестры»-подруги.

— Даже тупой фанатик не сможет сказать ничего против человека, в руках которого копьё Лонгина проявило свою настоящую силу. Даже когда он покажет, что не им единым ограничиваются «чудеса». Мы ведь запланировали собрать все артефакты, до которых дотянемся, и которые окажутся таковыми.

— А сумевшего использовать такую великую реликвию как копье Лонгина, не получится обвинить в колдовстве, ереси и прочем, — торжествующе улыбнулась Лукреция. Но Чезаре, есть Авиньон! Они вновь заорут о колдовстве, стоит только начать показывать любые чудеса.