Дорога на Тмутаракань

Не знал тех дум Ольгиных Добрыня, своих тревог у него хватало - он за весь Киев в ответе. Воевода ждал, какие вести привезут лазутчики. Выйдя от княгини, зашел в гридню, велел двум отрокам оседлать своих коней и его воеводского. Вскоре трое всадников выехали за ворота крепости-детинца, оставив позади княжьи и боярские хоромы, спустились к Подолу, миновали обезлюдивший за последнее время торг, землянки слобожан. Навстречу им дохнул свежий ветер. С криком, припадая к широкой Днепровой груди, низко над водой носились белокрылые чайки. С обрыва открылся широкий речной простор, за ним - заросший лесом левый берег.

Добрыня прищурился, вглядываясь вдаль, замахал рукой. От левого берега отчалил челн.

Воевода ждал, не слезая с седла. Спутники его спешились, но поводья из рук не выпускали, готовые в любой момент снова очутиться в седле.

Ждать пришлось не долго. Когда челн приблизился, стало видно, что в нем сидят четверо: двое гребут, сильно и ровно вымахивая веслами, один правит на корме, а между ними неподвижно сидит четвертый в похожей на колпак шапке, отороченной лохматым мехом.

Глаза Добрыни сузились, лицо приняло хищное выражение. Казалось, что это коршун готовится к броску.

– Держи коня, Рогдай, - коротко приказал он одному из гридней и, легко соскользнув с седла, начал спускаться по песчаному откосу к воде.

Загнутый кверху нос челна, похожий на боярский сапог, мягко ткнулся в берег, зашуршало по песку днище.

– Ну, с чем прибыл, Мстислав?

Выскочивший на берег сотник Мстислав отбросил в сторону рулевое весло и весело объявил:

– Удача, воевода! Изловили печенежина, да такого хорошего, что жаль с ним расставаться. И умен, и говорлив! Многое знает, многое мне поведал. И шкуру ему портить не пришлось.

Пленник, сидевший в челне, заворочался, по-волчьи скосил на воеводу глаза. Добрыня встретил его взгляд, ухмыльнулся.

– Хорош гусь! А что он вам рассказал?

Мстислав оглянулся - не услышит ли его кто чужой, недаром же место для встречи выбрано в стороне от людного перевоза.

– Говорит: двое ромеев приезжали в их орду, хану золото привезли. Зачем - не ведает. Думаю, на нас натравливает печенегов ромейский император. Сам ряд с нами подписывает, сам его нарушает. От царьграда ничего хорошего не жди!

Добрыня помрачнел:

– Недобрая весть, недобрая. Нету покоя этим ромеям, снова к нам подбираются, да еще с двух сторон. Кабы не их козни, может, и не пошел бы князь на Саркел.

– Я - Урза, сын хана Кичкая, - неожиданно заговорил пленник, четко выговаривая русские слова.
– Я не простой воин, я сын хана большой орды!

Русичи переглянулись.

– Этого он нам не говорил, - сказал удивленный Мстислав.

– Ты меня не спрашивал, кто я, спрашивал: кто и что делает у нас. Я о себе и не говорил. Теперь сказал. Если захочешь меня убивать, много ваших голов наша орда срубит.

– Я еще подумаю, - засмеялся Добрыня, прикидывая какую выгоду может принести ему захват такого знатного пленника.
– А пока будешь, Урза, моим...
– он не сразу подобрал нужные слова, - почетным гостем.

И незаметно подмигнул Мстиславу.

Вечером воевода пришел в клеть, где под охраной дюжих гридней в одиночестве сидел пленник.

– Ну, ханский сын Урза, как тебе тут живется? Не обижают ли тебя мои отроки?

– Не обижают, - угрюмо ответил пленник.
– Ты пришел только для того, чтобы узнать об этом?

– Думал, что ты поговорить со мной хочешь. Разве не так?

– Отец даст за меня большой выкуп. Много золота!

– Того, что ему привезли ромеи?

Урза скривился в усмешке, отчего скулы на его лице, туго оттянутом кожей, обозначились еще резче.

– Много знаешь, воевода! Зачем тогда спрашиваешь?

– Хочу взять выкуп подороже...

Урза недоверчиво прищурил глаза. Шутит воевода? Но печенег понял: ему не угрожает смерть. Понял и успокоился. Значит, ему еще доведется стать ханом. Надо поторговаться с русичем, уменьшить цену выкупа. Отец, конечно, богат, но...

Хан Кичкай давно уже с опаской поглядывает на своего сына, догадывается, что не терпится тому занять его место. Что если он вовсе откажется платить? Надо расположить к себе русского воеводу, сделать его союзником на будущее. Вот почему Урза подробно отвечал на все вопросы Добрыни.

Ромеи? Да, месяц назад в орду Кичкая прибыл знатный византиец со слугой, с ними несколько рабов и небольшая охрана. Он передал хану в дар от императора ромеев золото. Много золота! Просто так, в знак дружбы между ромеями и печенегами. Нет, от хана никто не требовал нападать на Киев или другие русские города, просто его попросили наблюдать за военными приготовлениями русичей: не готовится ли Русь к походу на Византию?

При этих словах Добрыня улыбнулся:

– Не могут забыть Олега и Игоря! Ждут, когда Святослав на них пойдет походом... Дождутся!
– Уже без улыбки воевода искоса следил за пленником, заметил, как довольно блеснули глазки ханского сына. И неожиданно в упор спросил: - А гонца нашего пошто ваши вои перехватили? Да может, и не одного?

– Только одного, - чуть помявшись, ответил Урза.

– И что он сказал?

– Ничего не успел сказать. Наши лучники бьют без промаха. Но...

– Что - "но"?
– нахмурился Добрыня.

Урза хитро прищурился:

– Ты сообщишь хану о том, что согласен получить за меня выкуп?

– Сообщу, если ты дело будешь говорить!

– И выкуп будет не слишком большой?
– продолжал торговаться печенег.

– Да, да!
– вскипел воевода.
– Только не тяни кота за хвост. Говори, что еще для меня приберег?

– При гонце наши люди нашли нашли письмо... От князя Святослава...

– Ну!

– Написанное ромейскими буквами, а слова - русские...

– Знаю, - нетерпеливо отмахнулся Добрыня.
– А в письме что?

– Князь пишет, что он взял хазарскую крепость Саркел.

– Не врешь?
– Добрыня вплотную подступил к пленному.

– Зачем врать буду? Все правда. Сам письмо видел. Ромейский гость читал его, головой качал, говорил: "Ах, как нехорошо! Что теперь будет с Хазарией?"

– Так и говорил? Ну, спасибо тебе, Урза. Пошлю гонца к хану Кичкаю, пусть готовит выкуп!

Княгиня Ольга устала от государственных дел - собирала бояр, советовалась с ними, как лучше укрепить Киев на случай набега степных орд. Вернулась в опочивальню, прилегла. Ноги ломит, будто на дождь. То ли вправду непогода надвигается, то ли просто старость дает себя знать?