Дорога Токайдо
Шрифт:
«А свои затраты ты поставишь в счет княжне Асано», — подумал Хансиро.
Едва он появился на заднем крыльце заведения, носильщик сандалий «Благоуханного лотоса» выбежал из-за угла здания. Хотя должность этого человека была низкой, он исполнял свою работу мастерски. Потрепанные и грязные сандалии Хансиро слуга нес без малейших признаков отвращения. Хансиро невозмутимо стоял на крыльце, пока слуга завязывал соломенные шнуры поверх его потертых таби. Потом маленький человечек несколько раз поклонился и исчез.
Широкие карнизы «Благоуханного лотоса» и соседнего публичного дома почти касались друг друга и создавали мрак в проходе под ними. Хансиро глядел на пятна света вдали — там бурлила жизнь улицы
Когда Хансиро было двадцать пять лет, он попал в число самураев без господина, которых называли ронинами. (Слово ронин, если говорить упрощенно, означает «плывущий по течению в жизненном море».) С того времени вот уже пятнадцать лет он зарабатывал себе средства к существованию, ведя опасную жизнь среди людей, чьи занятия были странны, а результаты их в той или иной степени эфемерны. Профессиональные игроки, сводники, владельцы «пьяных бань», хозяйки домов терпимости, куртизанки, проститутки и уличные артисты — вот тот срез общества, с которым имел дело Хансиро.
Хансиро специализировался на розыске потерянного — людей, ценностей, чести. В Ёсиваре исчезало со своих мест многое, так что он никогда не сидел без работы. Хансиро редко имел достаточно денег, чтобы посещать «дома выбора» как гость, но тем не менее был в веселом квартале своим человеком.
Из «Благоуханного лотоса» Хансиро направился к Большим воротам, где надеялся получить вместе со своим мечом и кое-какие сведения. Подручный Сороконожки оказался достаточно умен, чтобы навязывать господину свои услуги. Он лишь непрерывно кланялся, пока Сороконожка лично принимал номерок и ходил за оружием своего товарища в привратный домик.
Хотя старинный меч работы мастера Канэсады сейчас находился в ножнах, Сороконожка нес его на шелковом платке. Передавая оружие Хансиро, он согнулся над клинком в низком поклоне. Этот поклон относился больше к тонкому изогнутому лезвию из серебристо-синей стали, чем к его нынешнему владельцу: люди смертны и уходят из этого мира, чтобы вернуться в новом обличье, а дух такого меча, как этот, живет вечно.
Свободным концом платка Сороконожка с любовью протер круглые перламутровые вставки в форме лошадиных подков, украшавшие лакированную, всю в медно-красных и золотистых пятнах поверхность ножен. Изображения ворон на овальной медной пластине, защищавшей рукоять, обозначали школу боевого искусства «Новая тень».
— Современные мечи не могут сравниться с теми, что делали мастера в годы Кото, — вздохнул Сороконожка.
Хансиро только промычал что-то себе под нос: он знал, что любопытство Сороконожки само проделает за него основную часть работы. Главный сторож веселого квартала получил свое прозвище еще в молодости — в те годы он наносил удары обоими мечами так быстро и перемещался вокруг противника с такой скоростью, что казалось, у него множество рук и ног. Как и Хансиро, старый привратник был ронином. Уже сорок пять лет прошло с тех пор, как его господин погиб в постели знаменитого актера театра кабуки во время великого «Пожара из-за длинных рукавов». Эта смерть являлась постыдной, но не оттого, что князь умер, втыкая свой «предмет» между «половинками арбуза» другого мужчины, — стыд был в том, что он умер не в бою, а в постели. Трагический случай вызвал к жизни множество озорных стихов о пламени княжеской страсти.
Истинный воин
мог иметь в жизни лишь одного господина, а правительство запрещало верным слугам следовать за господами в мир духов. И, кроме того, в стране, как на беду, уже сто лет стоял мир — с тех пор, как Токугава Иэясу пришел к власти. Так что воины, особенно безработные, были нужны в Японии не больше, чем блохи в гостинице для простонародья, и развелось их не меньше, чем этих блох. Поскольку веселая жизнь Ёсивары всегда приносила Сороконожке радость, он решил превратить свое увлечение в работу.Теперь его увлечением стало коллекционирование слухов. Главный сторож имел большое собрание новостей, но мало с кем делился ими.
Поэтому, приказав своему помощнику следить за воротами, Сороконожка пригласил Хансиро на чашку чая в свою маленькую конторку.
Наливая чай, Сороконожка со свистом втянул воздух через сжатые зубы, обдумывая, с чего лучше всего начать разговор. Он был в отчаянии от того, что по его оплошности Кошечка сумела ускользнуть, и даже чувствовал себя в ответе за случайную смерть сыскного инспектора, справедливо подозревая, что эти два события как-то связаны между собой.
Наконец сторож решился и заговорил:
— Здесь вчера вечером было жарко.
— Да, я знаю. — Хансиро мастерски умел вести беседу с экивоками.
Какое-то время приятели молча, мелкими глотками пили чай.
— Ей будет трудно скрываться: она очень красива, — заметил Сороконожка. — Знаменосец, должно быть, волнуется, — Сороконожка не смог удержаться, чтобы не титуловать Киру низшим из его званий.
— Еще бы, она ведь разрушительница замков, — отозвался Хансиро, и Сороконожка улыбнулся.
Красивых женщин называли кэйсэй — «разрушительница замков», потому что они зачастую являлись причиной гибели и людей, и царств [12] . Одна из них погубила молодого князя, которому Хансиро служил в Тосе пятнадцать лет назад. Юноша промотал свою долю семейного состояния в кутежах с наглой и лживой куртизанкой, и отец официально отрекся от него. Униженный, обнищавший, отвергнутый родной семьей молодой человек обрил голову и стал монахом. Таким образом, куртизанка разорила и Хансиро, изменив его жизненный путь, и он смело мог считать себя жертвой женского коварства.
12
Речь о древнекитайской идиоме «Красота, сокрушающая царство», — о женщине, способной сделать глупцом даже умного и сильного мужчину. В китайской поэзии и литературе широко используется образ четырех великих красавиц, которые сыграли большую роль в истории страны и даже гибели целых государств. Все они были спутницами императоров и стали символами женской красоты. Первая из них Си Ши. Она, как считается, жила в конце периода Весен и Осеней в столице древнего царства Юэ. Ей было приказано соблазнить владыку вражеского царства и стать его доверенным лицом. Очарованный женщиной государь царства У забросил двор и дела и только развлекался с красавицей. Друзья и верные придворные отвернулись от него, и вскоре армия царства Юэ перешла в наступление и покорила царство У, правитель которого покончил с собой.
В конце часа Дракона Хансиро знал уже очень много о своей подопечной. И сам оставил Сороконожке несколько новостей взамен. К тому же он порадовал старика тем, что выслушал его воспоминания о старых временах и согласился с ним, что жизнь среди самураев, одержимых деньгами и жаждой приобретения вещей, — сплошной срам.
Наконец Хансиро разместил свой меч работы Канэсады за поясом — точно под нужным углом справа от короткого меча, потом, продев шелковые шнуры в особые отверстия в ножнах, привязал оружие к поясу, поклонился и ушел, оставив Сороконожку в грустных раздумьях над седьмой чашкой чая.