Дорога в 1000 ли

– Да это, кажись, Филя Калинин, – предположил один. – Ну тот, что потерялся во время вылазки Юрковского.

– Точно, Филя, – подтвердил другой. – Он глуховат был, отстал, наверно, вот и попался гадам этим.

– Мало их сейчас порубали, – мрачно заявил третий. – Надо было всех… в капусту! Ишь, с человеком чё сотворили! Нехристи поганые!

– Где тут у нас нехристи? – подъехал сотник Волков в сопровождении поручика пехоты.

– Да вот гляньте, Леонид Петрович…

Офицеры долго не разглядывали. Волков приказал доставить тело к переправе. Черных предложил сопроводить страшный груз до Благовещенска, очень ему хотелось хоть ненадолго заглянуть к Еленке, но сотник и разговаривать не стал:

– Завтра берём Колушанские высоты. Разведка сообщает, там мощные укрепления, всем достанется. Так что надо отдыхать, а не прогуливаться. Сказано доставить до переправы, значит, доставить до переправы. Ясно?

– Так точно, господин сотник!

Волков глянул на огорчённое лицо молодого казака и сказал вполголоса:

– Думаешь, Павел, мне не хочется к молодой жене? Но – что делать? Отечество зовёт! – И повернулся к поручику с улыбкой: – Так, Владимир Клавдиевич?

– Разумеется, Леонид Петрович, – на полном серьёзе откликнулся Арсеньев. А когда отъехали, сказал: – Я, между прочим, тоже домой хочу. Жена скоро должна родить.

– Поздравляю! А у меня дома трое детей – мал мала меньше. – Сотник снова улыбнулся и подкрутил жидковатый молодой ус. – Скучаю ужасно!

– Вот вы назвали казака по имени – неужели всех знаете?

– Своих? А как же! Я же с ними в бой иду! Родные люди!

– Да, в бой… А что такое – Колушанские высоты?

– Это – за Сахаляном. Несколько линий обороны. Артиллерия. Китайцы, правда, плохо ей владеют, но – всё-таки…

– А китайцы всегда так зверствуют?

– Сами удивлены. До боксёрского восстания ни о чём таком и не слыхивали. Всегда были уверены, что это очень мирный, даже считали – трусоватый народ. А вот поди ж ты!

Трусоватый ли китайцы народ, поручик Арсеньев увидел на следующий день своими глазами.

Первую линию Колушанской обороны русские взяли сравнительно легко, а на второй завязли. Батареи, зарытые на высотках в землю, били по первой линии, в окопах которой засели стрелки. Били не прицельно, но тем не менее весьма ощутимо.

Генерал Грибский, наблюдавший вместе с Суботичем и Александровым за сражением из укрытия на опушке леса, сказал:

– Пехоте их не взять. Ваши предложения, господа?

Начальник боевой части Благовещенского отряда Суботич думал недолго:

– Казакам зайти с тыла и порубать артиллерийские расчёты.

– Я – военный инженер, – сказал Александров. – Могу лишь добавить, что лобовые атаки приведут к большим потерям с нашей стороны, а вот обходной манёвр даже при частичном успехе вызовет беспорядки среди артиллеристов и позволит стрелкам пойти в штыковую атаку.

– Именно это я и хотел сказать, – подтвердил Суботич.

– Согласен. Благодарю вас, господа. Поручик Арсеньев! – позвал генерал. Арсеньев вырос как из-под земли. – Вы как-то пожаловались, что не выполняете своих функций офицера связи. Передайте приказ сотне Вандаловского: атаковать с тыла китайские батареи.

– Сотник Вандаловский ранен в ногу, ваше превосходительство, – осторожно доложил Арсеньев, хорошо знавший положение в сотне, где служил казачий офицер, его новый товарищ.

– Кто за него? Сотник Волков? – Генерал нахмурился. – Жаль его посылать на столь опасное дело: поэтов беречь надобно. Однако – война есть война! Отправляйтесь, поручик!

Приказ поручик передал, но возвращаться к генералу отказался: хотел сам поучаствовать в столь опасном деле.

– Ну, смотрите, – покачал головой Волков и приказал Черныху: – За поручика головой отвечаешь.

Сотник вывел казаков в падь – ложбину, поднимавшуюся едва ли не к самым батареям, – и те со свистом и гиканьем обрушились на замотанные непрерывной стрельбой артиллерийские расчёты. Вертелись как черти среди пушек, рубя налево и направо, но китайцы оказались не трусливого десятка: не имея оружия, они отбивались банниками – ершами для чистки стволов пушек, орудуя ими так ловко, что посшибали несколько казаков из сёдел.

Тем временем Волков заметил две пушки, стоявшие на отшибе, и ринулся туда. За ним рванулись несколько казаков, Арсеньев и Пашка Черных с шашкой наголо немного припоздали.

При виде скачущих русских расчёт при пушках бросился врассыпную. На куче зарядных ящиков остался сидеть молодой китаец; на коленях у него лежал бочонок, в руке горел фитиль.

«Порох!» – обожгла Арсеньева мысль.

– Стойте! Стойте! – закричал он что было сил, хотя уже ясно видел, что никто остановиться не успеет, и что предначертано, то и свершится.

Страшный взрыв разметал ящики, вверх взлетело что-то бесформенное, наверное, то, что осталось от китайца; Волкова и ближних казаков вышибло из сёдел, кони Арсеньева и Черныха встали на дыбы, но не упали и всадников не потеряли.

Арсеньев спрыгнул на землю, подбежал к Волкову. Сотник лежал на боку, странно вывернутая рука с шашкой запрокинута за голову, русые волосы на голове залиты кровью. Он не дышал.

Три казака, упавшие вокруг, тоже были в крови, но шевелились и стонали.

Все были живы, а Волков умер.

«Поэтов беречь надобно». А он не уберёг.

Арсеньев внезапно ощутил острую боль в левой стороне груди, словно какой-то осколок от взрыва только сейчас долетел до него и ударил в сердце. Не убил, но остался памяткой на всю жизнь.

Стоило казакам Волкова посеять панику среди артиллеристов, как оживились сибирские стрелки, засевшие в окопах первой линии.

– Засиделись, товарищи, засиделись, – заявил командир городской добровольческой дружины поручик Колонтаевский. – Поддержим наших казачков!

Он поднялся во весь свой немалый рост и крикнул:

– Сибиряки, вперёд! За царя и Отечество! В штыковую!

Он выхватил из рук бывшего рядом солдата винтовку с примкнутым штыком, сунул ему своё ружьё-крынку, и выскочил из окопа.

– Вперё-о-од!!!

Китайцы не выдержали штыковой атаки и побежали. Как показала разведка, большая часть устремилась к цицикарской дороге, меньшая – к Айгуну. Немало солдат разбежались по лесам.

Сражение было выиграно, но далеко не с теми результатами, на которые рассчитывал главнокомандующий. Зазейские части во главе с полковником Фотенгауэром не выполнили задачу перекрытия дороги на Цицикар, позволив китайцам не только выйти из-под удара, но и упорно сопротивляться наступлению русских. Командир Амурского казачьего полка полковник Печёнкин с тремя сотнями заблудился в лесу и не оказал нужной помощи наступавшим. Однако разбираться с ними Грибскому было недосуг: ему не терпелось взять Айгун.