Дорога в две тысячи ли

– Я дорожу своей репутацией, - крякнул душеприказчик Тьян Ню.
– В моей работе даже подозрение на скандал способно разрушить…

– Всё, - продолжил за него Кан Сяолун, с удовольствием заметив, как промелькнул в умных, но усталых глазах адвоката страх.
– Но мы же понимаем – о подозрении речь не идет. Общество в наши дни нервно реагирует на нежные привязанности, которые люди в годах питают к детям.

И профессорский племянник положил на стол снимок из досье, что так любезно предоставила ему триада.

– Такие люди, как вы. К таким детям, как… - добавил он, сладко улыбнувшись, и наклонился вперед, подвинул фотографию к собеседнику.

уки господина Мин Са затряслись, и Кан Сяолун не удержался – прикусил губу изнутри, чтобы справиться с затаенным, острым наслаждением, которое всегда одолевало его, когда он видел чужое страдание.

– Достаточно, – просипел между тем адвокат. – Назовите цену. Я опасался, что рано или поздно… Знаю, что вы не отстанете. Я бы на вашем месте не отстал. Выпотрошил начисто.

Ученый вскинул бровь. Глаза его встретились сo взглядом господина Мина, и на мгновение он увидел на месте испуганного близкой бедой пожилого человека хищного, ловкого законника.

Ассистент уважаемого профессора Кана откинулся на спинку стула, чувствуя… почти сожаление. Если бы не обстоятельства, он, пожалуй, смог бы использовать этого юриста и дальше. Похоже, Тьян Ню выбрала себе хорошего душеприказчика. Да. Жаль.

– Меня, – с неподдельной искренностью сказал молодой человек вслух, - печалит тот факт, что вы думаете обо мне так плохо. Я не собираюсь потрошить вас. И деньги мне не нужны. По правде говоря, деньги – последнее, что интересует меня в этой жизни.

Господин Мин Са утер платком пот со лба и подобрался.

– Тогда сведения, - после секундного замешательства угадал он. – Вы выглядите как человек, который не испугается закона ради тогo, чтоб добыть нужную информацию.

Кан Сяолун, словно на мгновение позабыв, где находится, жеманно прикрыл губы ладонью, как когда-то давно, раньше, вечность назад, и расхохотался.

– Закон? – переспросил он через несколько секунд, усмехаясь.
– Что за изящная шутка! Неужели вы сами когда-либо принимали во внимание все эти глупые маленькие правила? Не разочаровывайте меня, господин Мин Са! Ведь вы почти начали мне нравиться.

Адвокат тяжело оперся на стол грудью и весь как-то сник.

– Принимал, – через силу ответил он. – Принимал, молодой человек. Если вы позаботились не только о том, чтобы выкопать из грязи мой позор, то должны это знать. Хватит игр.

– И правда, - кивнул Кан Сяолун, вмиг перестав улыбаться.
– Беседа у нас приятная, но меня, как и вас, ждут дела. Услугами вашей фирмы пользовалась женщина по имени Сян Тьян Ню. Покажите мне ее завещание.

– Сян Тьян Ню? – удивленно кашлянул адвокат.
– Это нетрудно.

– Именно.

– И все?
– подозрение тенью легло на гладкое, несмотря на почтенный возраст, лицо юриста.
– Госпожа Сян, к нашему прискорбию, доверила фирме немногое. Нужно было лишь доставить наследникам то, что им причиталось.

«Наследникам!
– быстро и яростно, вспыхивая холодным злобным огнем, подумал Кан Сяолун. – Причиталось! Ничего им не причиталось! Ах, попадись мне еще, «госпожа Сян», в прошлом ли, в будущем! Я уж тебя отблагодарю – небеса взвоют!»

Что-то такое, видимо, мелькнуло на его лице – во всяком случае, господин Мин Са отшатнулся, будто на стол перед ним шлепнулась змея, и побледнел.

– И все!

– прошипел, уж не скрываясь, Кан Сяолун. – Выполняйте! Моя симпатия к вам сходит на нет. Стремительно. А вместе с ней - и мое терпение.

Адвокат выбрался из-за стола, оттолкнул в сторону кресло и поспешил к сейфу – высокому, утопленному в скорлупу из полированного темного дерева.

Раздался тонкий писк, едва слышное клацанье – и через минуту господин Мин Са, морщась, положил на стол плоский ящичек.

– Госпожа Сян Тьян Ню, - со вздохом сказал он, – сотрудничала с нами много лет. Вы толкаете меня на поступок, не совместимый с профессиональной этикой.

– Поднажмите посильее, и все совместится, – выплюнул Кан Сяолун и раскрыл ящичек.
– Не вы первый, не вы последний.

И больше – на данный момент – адвокат его не интересовал. Никто и ничто не интересовало. Потому что среди сухих строк и канцелярских распоряжений он видел – почти как наяву! – путь двух маленьких рыбок.

Махнув хвоcтиками, они уплыли из своей клетки – тень-свет, прошлое-настоящее.

«…Вручить первую посылку лично в руки Сян Александре Джи, моей возлюбленной внучке, по достижении ею тридцатилетия, - быстро читал ученый, запоминая строки сразу и навсегда.
– И не менее, чем через две недели и не более, чем через месяц после этого передать вторую посылку…

Племянник профессора Кана запнулся, увидев имя, в которое сложились иероглифы и – неслыханное для него дело – вернулся к началу строки. Перечитал.

– Лю Юнчен?
– переспросил он самого себя вслух.
– Лю Юнчен?!

– Верно, – кивнул адвокат, решивший, что вопрос задан ему. – Господин Лю не далее, как сегодня днем приезжал за своей собственностью и тоже крайне был удивлен вниманием, которое решила оказать ему госпожа Сян.

– Неужели? – проскрипел Кан Сяолун.

Гнев, ледяной и стремительный, клокотал в нем, ворочался, клацал зубами, как разбуженный дракон. Две рыбки – две посылки – два наследника! Старуха Тьян Ню, значит, остереглась играть по-крупному, как и прежде, там, в прошлом, разделила улов пополам.

Мерзкая, пронырливая старая тварь.

И если с Сян Джи все было ясно, то этот Лю Юнчен…

– Почему?
– молодой человек резко поднялся, не в силах сохранить спокойствие. – Почему он?

Память, как и всегда, услужливо преподнесла ответ – лукавое, наглое, неуловимо знакомое лицо. Крестьянский сынок, выбившийся в люди, ха, тот самый, что вился вокруг старухиной внучки, будто медом ему было там намазано. Это от него, словно испуганная лисица, убежала Сян Джи тогда, в ресторане. И на «Джонке» - там девушка тоже смотрела лишь на этого выскочку.

Неспроста.

И вроде бы ничего не было в нем особенного - таких много, но ведь это ему, в конце концов, оставила рыбку Тьян Ню. Простому человеку ведьма не стала бы доверять драгoценность, остереглась бы.

Кан Сяолун пустил руку в карман. Судьба никогда не играет наугад. Ни одной нет случайности в жизнях людей и богов, ни одной, все нити связаны между собой в единственно верную последовательность.

Смертные – мошки на стекле вечности – гадают на черепаховых панцырях (1), надеются на удачу, копошатся в собственных нечистотах, и не знают – все предрешено. Все предсказано.