Дорога в две тысячи ли

– И все же попробуй как-нибудь, – посоветовал он.

– Что? – не поняла Татьяна.

– Уехать вместе далеко-далеко, - сказал дядя и поставил белый камушек так, чтобы в очередной раз победить.

Люси и Лю Дзы

Пэнчэн Люсе не нpавился. Город, переживший штурм объединенной армии чжухоу, пропах страхом и смертью, и девушке, в общем-то, не склонной к излишней рефлексии, нет-нет, да и мерещились тени убитых, мелькавшие среди руин. Даже спустя три месяца после осады смрад пожарищ не выветрился с улиц Пэнчэна, а наводнившие его теперь войска, торговцы, всякий cброд, слетевшийся ко двору чуского Куай-вана, казались Люсе стаей падальщиков.

Лю Дзы, кстати, ее чувства полностью разделял, вот только сделать пока ничего не мог. И видеть, как тлеет в этом сильном и амбициозном мужчине растущий гнев и ярость, не находившая выхода, было вдвойне тяжело.

Лю винил себя. На людях, на аудиенции ли у овцелюбивого вана, среди своих ли солдат, он держался. Задорная улыбка не сходила с уст Пэй-гуна, и любой, кто его встречал, мог бы поклясться, что во всей Поднебесной не найти более довольного собой человека. Он пил с генералами чжухоу, находил время, чтобы почтительно внимать поучениям их советников, и даже два раза играл с Куай-ваном в чет-нечет. Оба раза, естественно, продув. Но за излучающим дружелюбие фасадом прятались ненависть и боль. И невозможность утолить эту жажду пожирала Лю Дзы изнутри, словно чахотка.

Даже побратимы не понимали, что с ним творится. Братец Фань, тот вообще грешил на чары хулидзын, дескать, это лисица из нашего Пэй-гуна силы сосет. Мудрый Цзи Синь причину видел в унизительной необходимости подчиняться приказам Сян Ляна. Оба, кстати, уповали, что следующий бой исцелит душевный недуг Лю Дзы. И оба ошибались. Но им простительно. Ведь ни братца Фаня, ни стратега Цзи Синя не было рядом с Лю, когда тот, даже не умывшиcь поcле взятия Пэнчэна, прихватил кувшин вина и ушел в ночь, наплевав и на собственную безопасность, и на достоинство командира, и на мнение союзничков.

А Люся – была. И не потому, что Пэй-гун явился к ней, нет. Она сама его нашла. И лучше не вспоминать, какие картины наблюдала она, пока пробиралась сквозь пылающий Пэнчэн. Да, не в одиночку, а прихватив с собой целый лян всадников и Люй Ши, чтоб показывал дорогу.

На пробитой стене, рядом со сгоревшей надвратной башенкой, было тихо. Только небо, безмятежно взирающее сверxу вниз на уголья, золу, сломанные мечи и стрелы. И мертвецов. Бой здесь был жарким, и сотни уже окоченевших солдат в цветах Чу и Цинь лежали, обнявшись, словно братья. Мелькали среди них и красные повязки бойцов Пэй-гуна, и разномастные одежды городского ополчения. А над всем этим, чуть ниже Небес, но выше павших, сидел на обломке стены Лю Дзы и напивался.

Завидев его, Люси спешилась и приказала сопровождавшим ее солдатам ближе двухсот шагов не подходить. Ни к чему бойцам Пэй-гуна видеть командира вот таким, незачем слышать, как он говорит с мертвецами, то прерываясь на глоток, то замолкая, будто ожидает ответа.

– Уходи! – не оборачиваясь, бросил он.
– Прошу, уходи. Я – животное, зверь, пьяный от крови, скотина и ублюдок. Предатель и честолюбец. Тебе опасно оставаться рядом с такой грязной тварью, моя небесная госпожа. Уходи. Не надо тебе видеть…

– Я видала вещи и похуже, – отрезала Люся, осторожно, чтобы не наступить на тела и ничего не задеть, взбираясь к нему на стену.
– Не казни себя. Никто не смог бы спасти Пэнчэн от разграбления, когда Сян Юн и чжухоу решили напасть разом. Никто, и даже твои… наши восемь тысяч.

– Ну, теперь-то я этого точно е узнаю, - Пэй-гун приподнял кувшин, словно решил выпить за здоровье собравшихся мертвецов Пэнчэна. – О, и они тоже. А все потому, что честолюбивая скотина Лю Дзы принес их в жертву Сян Юну, чтобы дать ход своим амбициям. Неплохо, а? Потому, что трусливый ублюдок Лю Дзы не посмел встать на защиту этого города вместо тогo, чтобы присоединиться к стае падальщиков-чжухоу! Все потому…

– ватит! – прикрикнула девушка и обняла его сзади за плечи, притягивая к себе. – Довольно. Мне ведомы все тайны земли и Небес, помнишь? Я расскажу тебе… Дай-ка глоток, - отобрать ещё не пустой кувшин у парализованного ее объятиями Лю оказалось несложно. К счастью, в сосуде плескалось не солдатское рисовое пойло, а вполне приличное сливовое вино.

– Слушай, - не отпуская его, молвила Люся.
– Далеко-далеко на западе, за пустынями, горами и теплым синим морем, лежит прекрасная зеленая страна. Жители ее стoль горды и воинственны, что нет ни одного соседнего народа, с которым бы они не воевали. И когда очереднoй полководец возвращается в столицу с победой, весь город радостно встречает его. Он едет на колеснице в пурпурном плаще, с золотым венцом на голове, с лицом, выкрашенным киноварью, и в тот миг для каждого из тех, кто смотрит на него, полководец – живое воплощение божества. Но…

Дыхание Лю Дзы становилось ровнее и глубже, напряженые мышцы расслаблялись.

– Продолжай, – попросил он.
– Полководца встречают как божество, но…

– Но за его спиной на колеснице стоит слуга, который шепчет гордому генералу на ухо, так, чтобы слышал только он один… - Люси наклонилась и прошептала: - «Ты – человек. Помни, что ты – всего лишь человек».

– Я понял, – помолчав, сказал Лю и накрыл ее ладонь своей. – Я отплачу им… отплачу им всем, и тем, кто погиб, и тем, кому ещё предстоит… Но для этого придется все-таки стать Сыном Неба. Но когда это случится, моя небесная госпожа, когда это произойдет – не забудь шепнуть мне на ухо, кто я есть на самом деле. Я…

– Тебе стыдно, - она сeла рядом и протянула ему кувшин.
– Так и должно быть. И я уверена, что именно ты никогда это не забудешь. Мне не придется напоминать, что ты – просто человек, не больше и не меньше.

Лю подержал кувшин в руке, словно взвешивая, а потом вдруг привстал и зашвырнул его вниз со стены.

– Идем, - сказал он, взяв ее за запястье.
– Сидя здесь и заливая вином свой стыд, я ничем не помогу ни себе, ни тебе, ни остальным. Раз уж мне пришлось пожертвовать людьми Пэнчэна ради своих амбиций, сделаем так, чтобы это не было напрасной жертвой.

И хоть был Пэй-гун к тому времени изрядно пьян от усталости и алкоголя, рука его не дрожала, а шаги оставались твердыми. Люся даже споткнулась пару раз, пока приноровилась к походке Лю Дзы и смогла идти с ним рядом. Ведь руку ее он так и не выпустил.

Теперь, спустя много дней после того ночного разговора на разрушенной стене, эта приправленная горечью решимость продолжала тлеть в мятежнике Лю. Он набирал войска, он правдами и неправдами выбивал из жадных союзников провиант и снаряжение. Нельзя сказать, что чжухоу так уж спешили делиться с каким-то простолюдином. Но пара победоносных рейдов принесла Лю Дзы не только почет, но и немалую добычу. И – да, отдавать ее «в общий котел» Пэй-гун тоже не торопился.

К счастью, войска владетельных князей не остались топтаться под стенами Пэнчэна, где теперь расположилась резиденция формального лидера союза, чуского Куай-вана. Армия Цинь контратаковала сразу на нескольких направлениях, и ваны Вэй и Ци спешно отвели войска на защиту собственных владений. несчастное Чжао циньский генерал Ли Чжан так и вовсе рвал на части, раз за разом разбивая ополчение, и правитель Чжао чуть ли не в слезах молил чжухоу прислать подмогу. То есть, чуского вана молил, а если совсем конкретно – то князей дома Сян. Последнему мяснику в Поднебесной было известно, что Куай-ван тут ничего не решал, выполняя роль бубенца на конской попоне – красивo, и бренчит задорно, но если срезать, никто и не заметит.