Дорога великанов

18

– Вообрази себя романистом. Как бы ты рассказал свою историю?

По известной вам причине, я никогда не дочитывал романы до конца. Тем не менее некоторые я начинал из чистого любопытства, и, должен признаться, многие того не стоили. Я заметил, что американские авторы часто разворачивают сюжет, сперва обращаясь к истории своей семьи. Словно нельзя рассказать о дереве, не упомянув о корнях. Я спросил у Лейтнера, должен ли придерживаться хронологии. Он ответил категорично:

– Ты никому ничего не должен!

Однако я поступил, как все: просто сделал ход – и понеслось. Перед Лейтнером лежал блокнот, но записи он делал редко. Я рассказал, что в детстве часто думал о жизни и о смерти по причинам, которые изложу чуть позже. Я знаю, что люди жестко противопоставляют жизнь и смерть, их можно понять. Еще будучи ребенком, я уже восторгался тем, как взрослые ценят жизнь и как боятся смерти. Даже глубоко верующие. Помню одну нашу соседку, очень толстую: ее ожирение дошло до того, что дети порой возили ее на тележке. Она была набожной. Ее часто навещал проповедник. Она, как говорится, влачила жалкое существование – без денег, без мужа: с трудом передвигалась, с трудом дышала – отдувалась, как бык, кормила троих детей. По весне, когда солнце пригревало, дети оставляли мать в саду. Она сидела там, по нескольку часов ничего не делая. Мы находились по ту сторону забора и старались не попадаться ей на глаза, чтобы не выслушивать бесконечные монологи. Однажды я все-таки попался, и она не отпускала меня целый час. Она не интересовалась жизнями окружающих, но созерцание личной катастрофы было для нее неисчерпаемой темой. Она поведала мне о своем страхе смерти. Думала, одиннадцатилетний мальчик из ее слов ничего не поймет.

– Я боюсь небытия, Эл: всё, что я вижу вокруг, лучше небытия. Загробного мира нет, и за несколько дней черви съедают ту самую душу, которая якобы отличает нас от прочих Божьих тварей.

Пока она говорила, на ее жирную потную плоть примостилась большая черная муха. Муха неистовствовала над ужасающим телом, что символизировало для меня заранее проигранный бой. Соседка медленно сгибала опухшие руки, отгоняя насекомое. Страх безжалостной смерти отравлял ей жизнь, и только я понимал, до какой степени. Я хотел убить ее, чтобы избавить от страданий; потом сказал себе, что это не мое дело и никто не оценит моего благородства.

Внезапно, пока говорил, я ощутил страшную усталость. Лейтнер удивился.

– Не скажу, что я позавидовал страху смерти, который испытывала та женщина: сам я никогда его не испытывал. Но я почувствовал, что страх смерти – в какой-то степени источник наслаждения. Не более того.

Я продолжил как ни в чем не бывало. Затем вдруг вспомнил о том, какой размер ноги у моего отца.

– Мой отец похож на Джона Уэйна [39] . Он гораздо выше Уэйна, но на лицо они, как братья: твердые и смелые. Еще у них одинаковая походка. Я долго размышлял почему, прежде чем узнал, что у них один размер ноги – слишком маленький по сравнению с ростом. У меня размер сорок девятый, и рост два-двадцать. У моего отца – при росте два-десять – сорок второй размер. Представляете: сорок второй! Это всё равно что на культяпках передвигаться.

39

Джон Уэйн (John Wayne, 1907–1979) – американский актер, голливудский «король вестерна».

Я видел, что Лейтнер радуется моей общительности. Пациент, который болтает без умолку, лучше, чем пациент, из которого слова не вытянешь.

– Мой отец убил кучу народу. Около тридцати человек. И ничего.

– Но у него были на то причины, – возразил Лейтнер. – У государства есть, так сказать, монополия на законное насилие. Я тоже убивал, Эл. В сорок четвертом, в Нормандии [40] .

Впрочем, док, судя по всему, не сильно гордился своими убийствами.

40

Нормандская операция («Overlord») – стратегическая операция войск Великобритании и США против нацистской Германии, длившаяся с 6 июня по 31 августа 1944 года.

– Думаете, через пару лет я мог бы служить во Вьетнаме?

– Зачем?

– Может быть, убийства с благословения страны меня излечат? Так, по крайней мере, началась история моего отца. Он украл рядом с Лос-Анджелесом мотоцикл и оскорбил полицейских, которые его арестовали. Копы узнали, что отец покинул предприятие, производившее военные самолеты. Он работал электриком в «Мак-Доннелле» – оснащал электричеством «Би-25» [41] . Обожал скорость, но, так как денег на «Харли» у него не водилось, он угнал классный байк и поехал по дороге сто один к Олимпии. Пересекать границу он не собирался [42] . Поскольку отца подозревали в намерении дезертировать, его приговорили к трем годам заключения. Через несколько недель после ареста отцу предложили вступить в отряд специальных войск, где требовались такие парни, как он. Он вышел из тюрьмы в Лос-Анджелесе и направился в Хелену на поезде в сопровождении военной полиции. Отец рассказывал, что по приезде принял Форт Харрисон за декорации к фильму. Хижины из деревянных досок стояли друг за дружкой на равнине, окруженной грозными горами. Большинство местных не ладили с правосудием, но никто из них никогда не совершал ни убийств, ни серьезных преступлений. Они были драчунами, забияками, мошенниками, хулиганами, в общем, даже симпатичными ребятами. Отец отличался удивительным телосложением и высоким ростом, однако часто говорил о неискоренимом страхе перед физическим насилием. Он искренне считал, что в постоянном страхе невозможно достойно жить, а потому обещал себе измениться. Солдафоны бесконечно тренировались: государство хотело сделать из них самый ловкий и сильный отряд армии США. Всю зиму они карабкались по скалам, спускались с гор на лыжах, учились управлять самолетами и пользоваться самыми разными видами оружия. Больше отец ничего не рассказывал. Я знаю, что его отправили в Италию. Многие, слишком многие из его сослуживцев погибли, поэтому он не любил хвастаться сражениями. Но для меня отец настоящий герой.

41

«Мак-Доннелл эркрафт корпорэйшн» (McDonnell Aircraft Corporation, 1939–1967) – американская компания, производившая военные самолеты. «Би-25» (North American B-25 Mitchell, 1940–1979) – американский двухмоторный цельнометаллический пятиместный бомбардировщик среднего радиуса действия. Бомбардировщики «Би-25» выпускала компания «Норт-Америкэн эвиэйшн» (North American Aviation) – компания «Мак-Доннелл» их обслуживала.

42

Олимпия (Olympia) – столица штата Вашингтон, расположена на южном берегу тихоокеанского залива Пьюджет. Имеется в виду граница США и Канады, проходящая примерно в 160 километрах к северу от Олимпии.

Я никогда особенно не любил Монтану. Зимой там холодно, как в склепе, а летом жарко, как в преисподней.

Я окончательно обессилел от своего рассказа в тот момент, когда понял, что сейчас поставлю Лейтнеру шах и мат.

19

Моя мать родилась и выросла вместе с тремя своими сестрами на ферме в Монтане. Родителей матери я не знал: в конце войны они погибли в автокатастрофе. Дедушка был немецкого происхождения, родом из Баварии; его дед уехал из Германии в Монтану. Родители матери погибли из-за дедушкиного пьянства: в день своей смерти он выпил около пяти литров пива. Затем машину стариков вынесло с дороги, и она несколько раз перевернулась. Это произошло через несколько недель после знакомства моих родителей субботним вечером в баре Хелены. Отец пришел с тремя друзьями, двое из которых выжили в войне. Они как следует выпили, и отец почувствовал влечение к этой высокой женщине, ростом примерно метр девяносто, обычно не пользующейся популярностью у мужчин. Думаю, мать бросилась в объятия отца потому, что шанс встретить мужчину на двадцать сантиметров выше нее мог больше никогда не представиться, а ей, несомненно, хотелось выглядеть маленькой и хрупкой рядом с великаном, который ласково клал ей руку на шею. Отец не особенно разбирался в женщинах. Если четко не представляешь себе своих желаний, рискуешь оказаться в постели с копией собственной матери.

Лейтнер расхохотался.

– С чего ты это взял?

Я старался найти ответ, но не мог.

Едва заарканив мужчину, и бабушка, и мать, обе высокие и властные, всячески выказывали ему свое презрение. Это правда. Когда отец ушел, я думал, мать сойдет с ума от одной мысли об одиночестве. Однако она стала встречаться с сотрудником банка. Надо было слышать, как она разговаривала с ним на первых порах; я, конечно, подслушивал их беседы из своей комнаты. Она говорила ему ласковые слова, устраивала стриптиз, а потом просила отыметь ее, как последнюю шлюху. Не знаю, имел ли он ее как последнюю шлюху, только грохот стоял такой, словно надо мной по деревянному мосту проезжает товарный поезд. Как только парень заглатывал крючок, моя мать превращалась в монстра.

Я удивился, узнав о том, что смерть родителей облегчила матери жизнь. Она призналась в этом отцу во время одной из тех ссор, которые вспыхивали, стоило им только остаться в спальне одним. Обиженная непониманием отца, мать живописала ему, как старик терял над собой контроль и лапал дочерей. Мать ни разу от этого не пострадала, но младшая сестра испытала всё. В том числе содомию. В те времена я не знал, что это такое, но слышал, как отец сказал: «Замолчи, ребенок же внизу». Я сразу отправился за словарем. В словаре слово определялось довольно витиевато, словно авторы чего-то стыдились, однако я примерно понял, что содомия – это особая форма проникновения, немного… животного проникновения…

– Не думаю, Эл, что это форма животного проникновения. Напротив, она характерна для нашего вида с его представлениями о власти.

Мне показалось, Лейтнер на секунду замялся, решив, что чересчур разоткровенничался с шестнадцатилетним подростком, однако сомнения его тут же рассеялись: он понял, что говорит со взрослым человеком.

Когда я сделал ход ферзем, доку оставалась лишь рокировка. Впрочем, всё равно я побил бы его через три хода.

Моя мать вышла замуж за моего отца – героя, подарившего ей мою старшую сестру, – и оказалась в маленькой квартирке с электриком, который проводил свободное время, играя в карты с приятелями и охотясь. Он страстно любил покер и всегда играл с одними и теми же. Брюс Гэберти и Эндрю Стэмп служили в спецвойсках и, подобно отцу, никогда не вспоминали прошлое. Отец радовался, зная, что они рядом, в тишине. Они говорили о многом – только не о войне. Когда Джо Бенфорд, их четвертый товарищ, поднимал тему с азартом парня, проторчавшего три года в офицерской столовой, он встречал гробовое молчание.

Мужики играли субботними вечерами в подвале около моей комнаты. Обычно они много смеялись и шутили – тишина означала лишь одно: Бенфорд снова открыл рот не по делу. Мать считала себя хозяйкой дома: ведь она купила его на деньги от продажи ранчо своих родителей. По крайней мере, два или три раза в день она давала понять, что дом – ее личная собственность. Думаю, отца это унижало. Не проходило и дня, чтобы мать не напоминала о том, как отец ее разочаровал. Она хотела покинуть Монтану. Она хотела снова видеть отца в авиационной промышленности, чтобы он карабкался вверх по должностной лестнице и чтобы мы в конце концов купили дом на западе. Отец говорил, что не готов уехать из Монтаны, что ему необходимы просторы дикой природы, иначе он не выживет.