Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход

– Нет! – дерзко ответила Томирис, слишком дерзко.

– Убей ее! – приказал гегемон Гефестиону.

Исмена тут же схватили сзади двое стражников, чтобы он не смог кинуться на помощь к Томирис.

– О, Александр, перед тобой ребенок, – испуганно взмолился Каллисфен.

– Ребенок? Скажи это Неарху, который валяется с пробитым плечом. Гефестион, убей ее! – требовал гегемон.

Тот безжалостно занес меч над головой Томирис и рубанул. Клит в самый последний миг перехватил его руку. Но Томирис даже не вздрогнула. Все с уважением загалдели, удивляясь стойкости хрупкой девчонки.

Гегемон все это время не отрывал взгляда от холодных глаз Томирис, пытаясь разглядеть в них страх, но так и не узрел, ни капли. Удивленно покачал головой.

Исмена отпустили. Он подбежал к Томирис и взял девушку за руку. Ледяная влажная ладошка дрожала. Тонкие пальцы больно, мертвой хваткой вцепились в его руку.

Гегемон долго молчал. Все ждали, какова будет его воля. Наконец он приказал:

– Верните им оружие и коней. Они – свободны.

Исмен подумал, что ослышался. Но стражники отступили от них. Томирис чуть ослабила хватку.

Гегемон обратился к нему:

– Послушай, скиф, ты хотел стать воином. Но, служа у такго труса, как Дарий и кучке его разнеженных вельмож, ты только научишься удирать с поля боя. А не желаешь послужить самому сыну Громовержца?

– Я…, – Исмен не сразу сообразил, что от него хотят. – Я свободен? Я могу идти? – пробормотал он.

– Можешь, – подтвердил Александр. – Отправляйся обратно на Кавказ… Хочешь, догоняй Дария. Но я бы тебе не советовал. Зачем служить трусу? А лучше… Запиши их в соматофилаки 5 , – приказал Александр Гефестиону.

5

Соматофилак – младший воин, подчинявшийся лично полководцу.

– Но, гегемон, а если кто из них двоих всадит кинжал тебе в спину? – предположил старший телохранитель.

– А, вот это – твоя забота.

В шатер заглянул охранник.

– Гегемон, к тебе сын Листрипа, изготовителя осадных машин.

– Что надо ему? – недовольно спросил Александр.

– Говорит, по очень срочному делу.

– Пусти.

Ввалился Софит. Лицо бледное, испуганное. Глаза лихорадочно бегали.

– Дозволь, гегемон…

– Дозволяю, только говори кратко. Я очень устал.

– Вот! – показал он Александру кожаный мешочек, в котором звякали монеты.

– Хочешь заплатить за выпивку с нами? – удивился Гефестион. – Мы так тебе нальем.

– Это все мои сбережения. Но, если мало, я найду еще, обязательно найду, – сбивчиво объяснил Софит.

– Молодец. Бережливый. Только зачем ты нам показываешь свое богатство? – не понял Клит. – Решил похвастаться?

– Нет. Я хочу их выкупить, – указал он на Исмена и Томирис. – Если не хватит, я еще у отца займу…

– Откуда ты их знаешь? – подозрительно взглянул на него гегемон.

– Я… Там… Под Галикарнасом, – побледнел Софит.

– Так, ты шпионил на Мемнона? – схватил его за шиворот Гефестион.

– Нет. Я…, – он начал заикаться.

– Это мы его в плен взяли во время вылазки, – вступилась за юношу Томирис. – Потом отпустили.

– Надо же, у амазонки, оказывается, есть преданные друзья среди эллинов, готовые отдать последнее, – усмехнулся гегемон. – Сколько ты хочешь за нее заплатить?

– У меня здесь сто драхм золотом, – потряс мешочком Софит. – Если мало – я займу у отца.

– За такую цену можешь купить трех, нет – четырех персиянок: танцовщиц или музыкантш, – предложил Гефестион.

– Мне не нужны танцовщицы. Дозволь выкупить этих пленников. Если не хватит, я еще достану…

– Но какая же из амазонки невольница? – засмеялся Гефестион. – Посмотри, как глаза ее дико сверкают. Ты посадишь ее на цепь? Она все равно тебе горло перекусит ночью.

– Я не хочу никого сажать на цепь. Я хотел выкупить и отпустить…

– Мину золотом даю за амазонку! – в шутку выкрикнул кто-то из толпы собравшихся.

– Я даю за нее две мины золотом, – поддержал шутника Гефестион.

– Даю пять! – воскликнул кто-то еще.

– Пять мин и двух коней, – посыпались предложения.

– Десять мин! – перекрыл их Гефестион. – Десять мин за амазонку!

Софит побледнел. Бедный парень чуть не плакал от досады.

– Гефестион, не издевайся над юношей, чье сердце пронзил Эрот 6 . Спрячь монеты, – сказал Клит. – Амазонка и ее брат – свободны. Мало того, они записаны в соматофилаки гегемона. Лучше отведи их к кашеварам, пусть накормят. И скажи стражникам, чтобы вернули оружие – приказ гегемона.

6

Эрот— бог любви в древнегреческой мифологии, безотлучный спутник и помощник Афродиты, олицетворение любовного влечения, обеспечивающего продолжение жизни на Земле.

В шатер влетел воин в рваном белом плаще, чуть не сбил с ног Софита, громко закричал:

– Александр! Александр!

Все тут же схватились за оружие.

– Чего ты нас пугаешь, Леоннат? – осадил его Клит.

– Там. Я в одном шатре…

– Говори нормально, – потребовал гегемон.

– Я преследовал персов и нашел на дороге белую колесницу Дария, и плащ его. Этот трус переоделся в простого воина. Удрал вместе с бактрийскими всадниками.

– Пусть удирает. Воин, в сердце которого поселился страх – обречен на смерть, – произнес гегемон. – Где его колесница?

– Я приказал пригнать колесницу в лагерь. Но колесница – это ерунда. Тут такое произошло!

– Да, говори ты толком, не тяни, – начал злиться Гефестион.

– Когда катили колесницу мимо одного из шатров, оттуда вышли женщины, упали на колени и завыли, словно волчицы. Я спросил у евнуха: кто они? Слуга ответил, что это мать кшатры, великая Сисигамба, а рядом с ней жена правителя и две его дочери.

Александр вскочил с трона.

– Веди нас к ним! Немедленно! – воскликнул Гефестион. – Нет, почему это мы должны идти к ним? Тащи их сюда.

– Не сметь! – прикрикнул Александр. – Никто не должен видеть женщин. Никто не должен к ним прикасаться. Поставь охрану у шатра. Если они в чем нуждаются, предоставь слуг, еду и питье.

– Но, Александр, – удивился Гефестион. – Ты даже не желаешь осмотреть драгоценный трофей? Говорят, жена Дария – первая красавица Персии…

– Прекрати! – прервал его гегемон и вновь опустился на трон. – Она – хоть и женщина, но не бежала с поля боя, посему остается правительницей. Я нанесу ей визит завтра. Не могу же я появиться перед владычицей Персии грязный, нечесаный, в крови… И передай, Леоннат, пусть не горюют о Дарии. Он жив.