Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты.ру», рассказанная ее создателями

4

Еще существует «Лента», которой не было.

В конце 2013 года мы подошли к тому, чтобы капитально перестроить редакцию. К этому времени стало ясно, что тот внутренний ресурс, которым мы воспользовались во время перезапуска, полностью исчерпал себя. «Лента» прыгнула выше головы – вообразите эту позу, висеть в ней не получится. С другой стороны, за те два года, которые я проработал на Даниловской мануфактуре, редакция научилась с чрезвычайной скоростью впитывать в себя новое, подчинять его себе, делать генетически своим. Грандиозный конвейер мог работать на любом топливе, но нужно было подбрасывать дровишки.

Мы собирались забрать с рынка лучших сотрудников, мающихся без работы. Вели переговоры с новыми специальными корреспондентами и колумнистами. Совместно с Сашей Расторгуевым и Лешей Пивоваровым пытались перепридумать уставшую «Ленту. док». Затеяли несколько новых мультимедийных проектов, которые – опять могло случиться так – опередили бы время. В самой «Ленте» шел «аудит рубрик», по итогам которого планировалось полностью переналадить процесс создания материалов. Мы хотели дописать и опубликовать стайлгайды по новостям, текстам и социальным сетям, сделать работу редакции максимально прозрачной для читателей и коллег. Мы бесились и ругались из-за неровного качества, все время задирали планку, нещадно отбраковывали все, что казалось недостойным «Ленты. ру» 2014 года…

Мне непросто об этом рассказывать, потому что меня охватывает страшная тоска. Нас ведь срезали на взлете, мы так мало успели из того, что планировали. Хотя в начале 2014-го уже слабо верили, что все это сделать удастся. Ровно за сутки до увольнения Гали мы сидели у нее в кабинете и болтали – в том духе, что, мол, надо бы уже где-то на нейтральной территории собраться, крепко выпить и подумать о «плане бэ», о запасном аэродроме, о том, что делать, если ее все-таки уволят (разумеется, не успели). В этом принципиальная разница между той «Лентой», в которую я пришел, и той, из которой я ушел. Та, в которую я пришел, была злой и азартной, но главное – та «Лента» владела своим будущим и была в него опрокинута. Та, из которой я уходил, будущего не знала, знала только настоящее – успеть, урвать, еще день, еще час, еще несколько минут.

5

В «Ленте. ру» было много магии. Магия состояла прежде всего в этих людях и их отношениях между собой, в их сложении и умножении. Черт знает как, но судьба свела этих людей вместе – и вместе они гораздо сильнее всего, что вокруг; и вместе у них гораздо больше свободы и воли и ясности по поводу будущего, чем врозь. Это сугубо коллективная магия, магия группы Beatles и футбольного клуба «Барселона», магия крепкой семьи и магия настоящей секты. Никогда прежде мне не доводилось быть частью такой магии; и когда что-то такое заканчивается – теперь я знаю – ты не ощущаешь сожаления, ты ощущаешь благодарность за то, что это тебе открылось.

Прощальная вечеринка «Ленты. ру» состоялась спустя пару дней после увольнения Гали Тимченко. Меньше всего она походила на похороны, больше всего – на грандиозный праздник. Праздник молодого вина; бесноватые пляски первобытных людей, не ведающих страха; пир победителей. В тот день редакция «Ленты. ру» напоминала мне о первых кадрах «Реальной любви» – когда все обнимаются в аэропорту; в ней все время все обнимались. Концентрация любви в воздухе достигала немыслимых пределов. И это было понятно, потому что там, где несколько соберутся во имя его, там и он среди них, а бог есть любовь.

Рабский труд, нищенская оплата Константин Бенюмов

Константин Бенюмов – журналист, редактор, историк; в 2000-е работал в «Коммерсанте», сотрудничал с РБК-daily и «Ведомостями»; в 2010–2014 гг. – редактор «Ленты. ру», в 2012-м возглавил рубрику «Интернет и СМИ»

«Сперва новостником, потом руководил политикой и Интернетом», «Сперва в кино писал, потом стал замом в экономике», «Пришел в «Медновости», ушел, вернулся в ночную смену, ушел, вернулся запускать «Авто». Спросите у любого редактора, проработавшего в «Ленте» больше двух лет, что он там делал, и, скорее всего, в ответ вы услышите что-то подобное. За редчайшим исключением каждый, кто оставался в редакции надолго, успевал сменить не одну и не две должности, причем комбинации могли встречаться самые неожиданные.

Вот, например, Игорь Белкин. В ответ на просьбу перечислить, чем он занимался на протяжении восьми лет в «Ленте», Белкин с готовностью предоставляет список из девяти (!) должностей – от редактора «Технологий» и «Интернета» до изобретателя «Игр» и «Музыки», выпускающего и продюсера. У Димы Ларченко – того самого, который одновременно «Медновости» и «Авто-Лента» – список занятий, увольнений и возвращений займет две-три страницы.

История с экономикой и кино – тоже не вымышленная. Тоша Ключкин, с одинаковым успехом писавший про Леонардо ди Каприо и про махинации Сечина, в какой-то момент отчаялся и ушел в ночную смену, а вернулся из нее начальником блока «Россия» – самой читаемой рубрики «Ленты». Впрочем, у рубрики «Кино» в этом смысле была немного особенная судьба – только на моей памяти ее вели научный редактор Коняев и бывший игровик Оболонков.

Я за четыре года в «Ленте» успел побывать редактором международных новостей, ночным редактором, редактором выпуска (их у нас называли «суперредакторами»: для того чтобы соответствовать должности, нужно было уметь писать очень быстро, очень много, без серьезных ошибок – хотя они и случались, что уж там – и на любую тему) и, наконец, начальником блока «Интернет и СМИ».

Блок этот, кстати, был не менее многострадальным, чем рубрика «Кино». Он был создан на основе рубрики «Масс-медиа» – на ленточном сленге рубрика называлась «Мост» в память о холдинге Гусинского, новости о разгоне которого на первых порах составляли большую часть ее содержимого. И как-то всегда было ясно, что рубрика нужная, но никто никогда не знал, что с ней делать и к какому блоку приписать: то ли к зарубежным новостям, то ли к общественно-политическим, даже в экономике «Мост» какое-то время проболтался, разве что к спорту его не пытались отнести. Но о том, при каких обстоятельствах ее начальником оказался я, – позже.

Как и у всех в «Ленте», мой путь начался с должности новостника – по-другому сюда не попадали (до поры до времени, конечно; когда появился отдел специальных корреспондентов, приходящих туда назначали «альтернативно одаренными» и новостями старались не мучать. Досталось только Илье Азару – из спецкоров он был первым, пришел еще в старорежимную «Ленту» и проработал пару месяцев редактором новостей «Бывшего СССР». В редакции утвердилось единодушное мнение – и сам Азар его разделял, – что новостником он был отвратительным).

В этом, кстати, и кроется объяснение того, что одни и те же люди занимались в «Ленте» подчас самыми разными делами. С улицы сюда брали только новостников. На все остальные должности принципиально ставили только тех, кто вырос в самой редакции.

В новостники брали, конечно, не всех – все-таки и работа нервная, и люди вокруг специфические. Важно было не только и не столько освоить работу новостника – в общем-то, не самую хитрую, – сколько, как ни банально это звучит, вписаться в коллектив. К примеру, моя судьба в «Ленте» решилась через неделю после прихода, когда на летучке Галя Тимченко спросила: «Ну, а с Бенюмовым чего решаем?» Сам там не был, но друзья рассказывали, что главным аргументом в пользу того, чтобы меня взять, было не то, как замечательно я пишу новости и комментарии («Лента» была не первой моей журналистской работой, и писать я кое-как умел), а то, что я не пугаюсь громогласных матерных возгласов и не кривлюсь от непристойных шуток.

Практика показала, что к тем, кто не может постичь ремесло, снисхождения было мало, но тех, кто раздражал редакцию, терпели еще менее охотно. Впрочем, для тех, кто по одной или другой причине не прижился в «Ленте», это никогда не было приговором: есть десятки примеров того, как люди, уволенные или не принятые на работу с формулировкой «за профнепригодность», устраивались в хорошие компании (в том числе и в хорошие СМИ), и чувствовали себя не хуже, чем сотрудники дорогой редакции. А уж зарабатывали, случалось, куда лучше.