Дороги Нестора Махно

Между тем, подъезжая с полком Петренко к станции Розовке, мы не обнаруживали признаков близкого присутствия неприятеля. Вдруг показался казачий разъезд, за ним, со стороны немецких колоний (от Мариуполя): Шенбаум, Кальчиновка, Ней-Ямбург и Шенфельд кавалерийские колонны. Заметив нас на станции в эшелонах, они бросились в атаку. Но мы успели занять позиции: стрелки залегли в вокзале, за насыпью, в вагонах (Покровский полк тогда насчитывал до 3 000 штыков, при 7-ми пулеметах). Открылась частая стрельба и неприятель поспешил в балки.

Вскоре он снова появился, но уже в конных цепях летел на нас казачьей удалью. Снова «ура»и залп за залпом. Вдруг ударило картечью, под самым носом и впереди нас разорвало полотно. Ударило другой, третий раз: атака только разгоралась. Неприятель колоннами обходил фланги, его горная батарея обстреливала эшелоны и станцию, трудно было нам парировать, и мы начали отход в поле.

Но что это?.. Один, другой, третий!.. Снаряды летели через нас и рвались на станции, занятой казаками. По взрыву можно было судить, что бьет шестидюймовка, да так хлестко, что казаки разбежались во все стороны. Неприятельская батарея замолкла, колонны рассеялись, и мы воспрянули духом.

Со станции Зачатьевка, что от Розовки в северо-восточном направлении, медленно двигался наш бронепоезд Лонцова [336] , и мы, перейдя в наступление, заняли станцию.

Позже мы узнали, что на нашем участке появился конный корпус генерала Шкуро, численностью в 4 000 сабель, который прорвал фронт. Маневр Деникина был ясен, как день. Его фланги: первый — манычский и левый — мариупольский, слишком близко находились от Ростова, угрожая отрезать группу его войск в Донбассе. Чтобы выровняться, в средних числах марта, он бросил на Маныч конницу Мамонтова, а к началу апреля — Шкуро на Куриленко под Таганрог. В данный момент деникинцы, для того чтобы помешать нашему наступлению на Таганрог, сковать резервы, обеспечить работу железной дороги Таганрог–Донбасс, значительными силами конницы Шкуро прорвали фронт на участке Юзово–Авдеевка, который 7-го апреля закрепили за собой.

336

Два пульмановских вагона, вооруженных один — 6-ти, другой — 3-х дюймовыми орудиями и 10 пулеметами.

Оставив пехотные завесы, Шкуро продвинулся к югу и 9-го занял Благодатное и В. Анадоль, которые также закрепляет. 14 апреля он занял ст. Волноваху, а 15-го проскользнул южнее и через Чердакли подошел к Розовке, отрезая наши полки на Хлебодаровке и Зачатьевке. Его наступление было связано с общефронтовым, отчего красное командование не могло удержать занятые позиции и 15-го апреля сдали ст. Пантелеймоновку, Хацапетовку, Дебальцево, Чернухино, с. Первозвановку, станицу Каменскую [337] , а махновцы, под угрозой быть окруженными и прижатыми к морю, откуда всегда можно было ждать обстрела и десанта, под нажимом противника с фронта, сдали Мариуполь.

337

»Коммунар«. Харьков, 1919. № 19 (33)–№ 27 (41).

Таким образом, наш правый фланг отступил по берегу моря на 75 вёрст, а левый — волновахский — на 50. 13-я, 8-я и 9-я армии отступили на 25, а кое-где на 70 вёрст.

Передо мной встала оперативная задача — разбить группу Шкуро, отступившую в немецкие колонии, что в 10 верстах юго-восточнее Розовки. Оставив ст. Хлебодаровку под защитой батальона 9-го греческого полка, остальные батальоны с бронепоездом я оттянул на Розовку. Перебросив в помощь Покровскому полку 2-й греческий и дивизион донцов из Хлебодаровки, в ночь на 16-е апреля мы обрушились на Шкуро со стороны Малого Янисоля и хорошенько его потрепали.

Наши трофеи насчитывали: 2 горных орудия, 300 снарядов, 400 лошадей с седлами, до 400 пленных и обоз. Пленные преимущественно были кубанские казаки и некоторые даже знали меня по Кавказу (1917 и 1918 гг.). Они просили принять их, и тут же донской дивизион [338] под командою старика Морозова развернулся в кавалерийский полк. Шкуро, получив чувствительный удар, отступил на Дон, а мы 16-го заняли В. Анадоль, что в 10 верстах севернее Волновахи [339] , а под утро 17-го апреля вышли на линию Волноваха, Чердакли, отрезая в Мангуше пехоту генерала Виноградова.

338

Донской дивизион сформирован в с. Александровке-Коньковой, Таганрогского округа, как только мы их заняли. Он состоял преимущественно из казаков, но не белых, а красных. (В. Б.)

339

Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 4. С. 58.

За время боев у фронтовой полосы появились отряды местного, партизанского формирования, которые наступали до момента занятия своих селений, откуда дальше не уходили. Таким образом, на участке оказались вновь реорганизованные и пополненные полки: Покровский, 9-й греческий, 10-й стрелковый донской — под командованием казака Бондаренко, 11-й Игнатьевский — Давыдова, 12-й кавалерийский Донской — Морозова, общей численностью 12 000 штыков и 600 сабель при одной горной полубатарее, одной полевой (всего 4 орудия) и двух бронепоездах.

Южнее от моего участка, то есть в Мариупольском направлении, занимали позицию наши полки: 7-й, 8-й и Новоспасовский, общей численностью 10 000 штыков, 4 орудия, 50 пулеметов под командованием вновь восстановленного Куриленко.

Где тогда был полевой штаб Озерова, точно не знаю, но говорили, что в обозе в селе Новоспасовке.

17 апреля главком Вацетис требовал от командукра Антонова-Овсеенко: «Срочно направьте на поддержку Махно для действия в указанном ему направлении одну пехотную дивизию и один полк конницы, кроме бригады, назначенной 16 апреля. Об исполнении донести» [340] .

340

Директивы Главного командования Красной Армии... С. 224.

Но эти приказы и в малой мере не были исполнены. Несколько полков 2-й бригады Заднепровской дивизии в эти дни вместо того, чтобы выполняя приказ отправиться на помощь 3-й бригаде, двинулись в керченском направлении.

В. И. Ленин, обеспокоенный военными действиями украинских армий и общеполитическим положением на Украине, 18 апреля телеграфировал X. Раковскому:

«Насчет эсеров советую никак не давать больше трех и хорошенечко окружить этих трех надзором большевиков, а если не согласятся — им же хуже, мы будем в выигрыше.

Насчет военных задач еще раз напоминаю важнейшие две задачи: прорыв через Буковину и взятие Ростова. Надо все силы посвятить этим двум задачам — подтвердите Подвойскому и Антонову. Насчет планов Дыбенки предостерегаю от авантюры — боюсь, что кончится крахом и он будет отрезан. Не разумнее ли его силами заменить Махно и ударить на Таганрог и Ростов. Советую трижды обдумать, решайте это, конечно, сами» [341] .

Командарм 2 Скачко пророчески считал, на данном этапе, самым важным участком борьбы — Донбасс, и, надеясь на личный контакт, хотел склонить к этому пониманию и Антонова-Овсеенко. Он писал Командукру:

341

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 282–283.

«18 апреля 1919 г. Товарищ Антонов!

Разрешите мне обратиться к вам не как к командующему фронтом, а как к коммунисту и революционеру и высказать по-товарищески некоторые соображения, которые, как командующему фронтом, я не могу высказать, не нарушая подчиненности.

По моему мнению, сейчас совершается огромная ошибка, могущая погубить все дело революции в России. Ошибка эта состоит в том, что мы, имея возможность сейчас подавить Дон и занять боевую линию Ростов-Великокняжеская, не использовываем этой возможности и увлеклись операциями на Западном фронте, увлеклись возможностью работы в интернациональном масштабе, в непосредственном контакте с революционной Венгрией, оставляем восток и позволяем противнику, временно пошатнувшемуся, укрепиться и вновь восстановить сплошной Восточный фронт.