Дороги призраков

Микаэла стояла у окна своей комнаты на вилле своего отца во Флоренции. Эту комнату она когда-то любила, но теперь она была для нее тюрьмой, а сама она – пленницей. Ее отец, Ил Маэстро, привез ее сюда, когда она была совсем юной, и приучал подчиняться законам Хаоса. Когда она подросла, ее воспитание перешло в руки Хранителей. По замыслу отца, Микаэла должна была стать членом Совета Наблюдателей.

Ее подослали следить за главным Наблюдателем – Куратором Рупертом Джайлсом, отвлекать его, добывать информацию; она не знала, что вместе с ней послали и других… убить его. К счастью, Руперт был жив. А вот дни отца Микаэлы были сочтены.

Мечты отца о новом мире заполняли все ее детство; потом они должны были лечь в основу ее жизни. Но за годы, проведенные в Совете, сначала на правах ученицы, а затем Наблюдателя, Микаэла поняла, что Совет ратовал не просто за порядок, а за справедливый порядок. За планету свободных людей, навсегда очищенную от Зла.

Полное прозрение наступило после того, как Микаэла вернулась в дом отца. Она поняла, что отец – часть того Зла, против которого так яростно боролся Совет. Микаэле предстояло сделать трудный выбор. К сожалению, она не могла просто исчезнуть. Отец не допустил бы этого. Он любил ее, хотя и был воплощенным Злом, и скорее согласился бы увидеть ее мертвой, чем в стане врагов.

Она задумчиво смотрела в окно, как вдруг волшебный свет разлился над городом, озарил кафедральный собор и растворился вдали. В дверь тихо постучали. Микаэла повернулась и пошла к двери, но ее уже открывали снаружи.

Неожиданно девушку охватил страх, она остановилась посреди комнаты, не зная, как поступить. Никто из прислужников отца не осмелился бы войти в ее личные покои без разрешения, даже после условленного стука. Однако этот человек и не думал маскироваться. В дверном проеме вырисовывался лишь его силуэт, но Микаэла сразу же узнала его.

– Альберт, – с изумлением сказала она. – Что ты тут делаешь?

Маг-прислужник вошел в комнату, будто у них было назначено любовное свидание. Но Микаэла не сочла его поведение оскорбительным. Она хорошо знала Альберта и какое-то время даже восхищалась им. Правда, с недавних пор все изменилось. Для всех. Микаэла видела то, что никогда не должно было предстать ее глазам. Она лично убедилась, как жесток ее отец с другими, и потому, несмотря на все его клятвы, была убеждена, что в его работе нет ничего святого или духовного. Он стал чудовищем. А Сыновья Энтропии, как он всегда называл их, были просто его слугами.

Но возможно, не все. Альберт, улыбаясь, приблизился к ней и дружески сжал ее руку в своих ладонях.

– У нас мало времени, – прошептал он. – Очень скоро мне придется уехать.

Микаэла молча смотрела на него.

– Я видел, как ты страдаешь, Микаэла, – продолжал Альберт. – И молился о том, чтобы, когда я удалюсь в изгнание, ты была бы со мной. Если Маэстро ангел будущего, то он ангел тьмы. Но ты, Микаэла, ты просто ангел. Мне кажется… я люблю тебя.

На это Микаэла не нашла что сказать. Но когда Альберт подошел ближе и заключил ее в объятия, она не отстранилась. Микаэла поняла, что больше не одинока.

Глава 4

Они вернулись.

Обрамленный серебристым лунным сиянием, призрак Антуанетты Рене отдернул занавески в спальне сына в Гейтхаусе. Фигуры в капюшонах, как стервятники, ожидающие добычи, расположились на лужайке перед домом. Как их много! Магическими взрывами они пытаются пробить отверстия в тех защитных барьерах, которые воздвиг ее сын вокруг Гейтхауса. Сзади послышался хриплый кашель сына.

Он забрался в Благословенный Котел с отрубями, чтобы восстановить силы. Морщинистые руки с крупными венами нетвердо держали Большое Копье, которое, вероятно, больше не действовало, так как смерть ее сына, казалось, уже была близко. Он еще мог поддерживать силы, погружаясь в Котел трижды в день, но оба они понимали, что скоро этого будет уже недостаточно. Ее сын должен умереть.

Она задрожала, предчувствуя конец: конец всего Доброго, конец мира. Она верила, что Жан-Марк выполнит свою миссию: он продержится, пока ее внук не будет возвращен домой. Жан-Марк был сыном своегоотца, а Антуанетта была предана Анри Рене всем своим существом.

Она отчетливо помнила тот день, когда встретила Анри. На мгновение она позволила себе отдаться воспоминаниям, перенесшим ее в то место, где она отдала ему свое сердце…

– Говорят, он очень опасный человек, – прошептала Антуанетте хорошенькая американская кузина Мари, когда обе они, сжав зубы, ожидали, пока темнокожие молчаливые девочки зашнуруют им тугие, сдавливающие тело корсеты. Белокурые волосы Мари были уложены локонами, красиво обрамлявшими ее личико; у Антуаннеты непослушные цвета воронова крыла пряди разметались по плечам – совсем не по моде. И тем не менее молодые люди частенько говорили, что предпочитают ее простую прическу всем остальным. Лесть? Возможно. Разве это так уж важно?

Мари продолжала:

– Говорят, у монсеньора Рене есть пикантная подружка, понимаешь?

Антуанетта пожала плечами, как истинная француженка чувствуя свое превосходство в таких делах.

– У красавца мужчины есть личная жизнь? А почему нет?

– Антуанетта Кормье, ты меня шокируешь! – взвизгнула Мари, пихая ее. – Даже не думай в подобном тоне говорить в присутствии моей маман!

Антуанетта усмехнулась:

– Никогда. Но тебе я скажу: мы во Франции допускаем, что у мужчин может быть аппетит не только в отношении еды.

– Аппетит! – Мари была сильно удивлена. – Как ты можешь так думать!

– И у некоторых женщин тоже аппетит изрядный, – добавила Антуанетта, наслаждаясь произведенным эффектом. – Многие женщины периодически испытывают голод. Возможно, я, возможно, ты.

Мари набросилась на кузину, колотя ее маленькими кулачками.

– Антуанетта, я заявляю тебе, что ты похотливое существо без признаков морали. А я леди. Я никогда не сделаю того, что ты предлагаешь!

С корсетами было покончено, на сцену явились нижние юбки, целые ярды кружев, а потом бархатные платья, заказанные Антуанеттой в Париже.

И еще один момент с такой четкостью запечатлелся в ее сознании, что даже сейчас, в Бостоне, спустя почти век после смерти Анри он возникал у нее перед глазами. Анри Рене встречал двух кузин и родителей Мари около распахнутых кованых ворот своего дома -Гейтхауса. У него был необыкновенно элегантный вид: черный наряд очень шел к его темным волосам и усам. Как грациозно склонился он в старомодном поклоне, как изысканно изъяснялся по-французски, хотя уверял, что родился в Италии, а большую часть жизни провел в Англии!

Оказалось, что вечер предполагалось провести вне дома; он даже не потрудился пригласить их внутрь, что одним показалось по меньшей мере странностью, а другим – просто-напросто грубостью. Общество, состоявшее в основном из близких друзей, разместилось в саду, залитом лунным светом. Наблюдая за гостями, Антуаннета заметила, что они внимательно приглядываются к двум кузинам. Антуанетта догадалась, что их рассматривали как потенциальных невест загадочного и очаровательного Анри Рене.

От Антуанетты не укрылось, что Анри Рене молча наблюдает за ней. Было в нем нечто притягательное, завораживающее. Ей вдруг безумно захотелось познакомиться с ним поближе Словно почувствовав это, Анри Рене приблизился к ней и протянул руку.