Дорогой, единственный, любимый

— Я здесь родилась и выросла, — объяснила Лиз. — А потом уехала учиться и встретила Адама… Я здесь все уже видела.

— А я, — закончил Адам, — поклялся, что, если мы сюда переедем, открою бар, где не будут обслуживать женщин. И называться он будет так: «Бар для одиноких мужей, брошенных ветреными женами на пороге магазина».

— Ах вот вы какой? — воскликнула Джорджия. — Где этот бар? Иду на приступ!

— Успокойся, он его так и не открыл, — рассмеялась Лиз. — Если б открыл, мы бы разбогатели!

— Мечтай, мечтай, — отозвался Сэм.

— Я вам помогу, — заговорила Джорджия. — Нет, правда! — воскликнула она, когда все разразились смехом. — Я буду стоять за стойкой и привлекать клиентов. Я такая обаятельная, что от мужчин прямо отбою не будет! — Она откинула волосы со лба. — Только, чур, придумайте другое название!

— С тобой за стойкой? — Мелоди задумалась. — Ну, например, «Вертеп беззакония».

— Полиция нравов будет в восторге, — заметил Сэм.

— Ну и что! У меня найдется парочка отличных адвокатов! — улыбнулась Джорджия.

— Мама, мне не хотелось бы тебя пугать, но, судя по запаху с кухни, пора спасать ужин, — вдруг спокойно заметил Сэм.

С криком «Боже мой!» Лиз вскочила и бросилась на кухню. Мелоди выбежала следом.

— Ничего, не сгорит, — успокоил оставшихся Адам.

— Не знаю, не знаю, — улыбнулся Сэм. — Боюсь, этой парочке не стоит доверять наш ужин. Заболтаются, отвлекутся на что-нибудь… Пойду-ка я за ними присмотрю.

— Отличная мысль! — крикнула ему вслед Джорджия. — Я умираю от голода!

Она обернулась к Адаму и взглянула прямо в его добрые синие глаза.

— По-моему, его интересует не столько ужин, сколько моя сестра.

— Верно, — рассмеялся Адам. Несколько секунд он молча смотрел на Джорджию, затем продолжил: — Мы с Лиз беспокоились за него. Боялись, что после смерти жены он не подпустит к себе ни одну женщину.

Джорджия широко раскрыла глаза.

— Я не знала, что Сэм был женат.

— Был.

— Что ж, с моей сестрой пусть будет поосторожнее, — заметила Джорджия. — В первый раз она сделала не слишком хороший выбор. Я не хочу, чтобы она снова страдала.

— Ты думаешь, Сэм заставит ее страдать? — тихо спросил Адам.

— Я думаю, что все может быть. И это меня беспокоит, — призналась Джорджия.

Адам помолчал.

— Мне кажется, они сумеют разобраться в своих чувствах, — сказал он наконец. — Конечно, если по-настоящему захотят.

— Надеюсь, — заметила Джорджия. — Очень надеюсь.

8

В Эврике-Спрингз шел снег. С сумрачного серого неба летели кружевные снежинки, кружились в воздухе и устилали землю пушистым ковром. А иные из них оканчивали полет на длинных ресницах Мелоди.

Мелоди шла, сама не зная куда. Сейчас ей хотелось уйти подальше от дома, прочь от назойливого телефона — туда, где ее не найдет Сэм.

После отъезда Джорджии Сэм прочно обосновался в жизни Мелоди. Каждый день он звонил ей, почти каждый день звал с собой обедать или без приглашения приходил в гости. Целые вечера они просиживали в библиотеке перед камином, болтая обо всем на свете. И с каждым днем Мелоди было все трудней прощаться, и все сильней становилось желание провести хоть одну холодную ночь в сильных объятиях Сэма. Мелоди чувствовала, что по-настоящему привязывается к нему, и это ее пугало.

Впрочем, сейчас она не думала ни о Сэме, ни о ком-либо другом — только о негаданно свершившемся чуде.

— Победа! — закричала она, обратив лицо к сумрачным небесам, и, раскинув руки, закружилась на месте. — Ты слышишь, мир? Эврика-Спрингз, ты можешь в это поверить? Я написала настоящую, всамделишную книгу! — Она расхохоталась и почувствовала, как тают залетевшие в рот снежинки. — Эй, проснитесь все! Мою книгу издадут в Нью-Йорке!

В ответ она не услышала грома аплодисментов. В окнах не зажглись огни, и соседи не высыпали на улицу приветствовать нового гения. Но это не смущало Мелоди. Ее переполнял безумный восторг.

Вдруг из глубин памяти всплыли слова Хризантемы, сказанные тогда в булочной: «Книгу купят». Мелоди остановилась и задумалась. Она знала! Эта сумасшедшая девчонка все знала! Каким образом? Непонятно, но факт остается фактом: задолго до того, как раздался телефонный звонок из издательства и Мелоди услышала заветные слова, Хризантема знала, что книгу купят.

Мелоди звонко рассмеялась. В разговоре с издателем она явно не произвела впечатления зрелой уравновешенной женщины, какой и должна быть настоящая писательница. Сперва никак не могла понять, кто звонит, а когда поняла, и вовсе потеряла дар речи! Он, должно быть, счел ее за идиотку. Ну и пусть! Главное, что это все-таки случилось: ее труд оказался нужен людям.

Она обязательно расскажет и Лиз, и Джорджии, и Элмон — если застанет ее дома. Но не сегодня. Не сейчас. Сейчас ей нужно побыть одной.

— Конечно, я не Шекспир и не Хемингуэй. Может быть, у меня и нет особого таланта. Но у меня купили первую же книгу — по-моему, это неплохо. — Она радостно засмеялась и обхватила себя руками. — Просто замечательно! Я чего-то стою! Я могу заработать себе на жизнь! Я твердо стою на ногах и ни в чьей поддержке не нуждаюсь!

Лицо Мелоди вдруг стало серьезным. Она вздохнула, и легкие наполнились холодным сырым воздухом.

— Вы дали мне возможность проявить себя. Благодаря вам я поняла, что могу сама о себе позаботиться. Спасибо вам, тетушка Прю.

Мелоди снова звонко, по-детски засмеялась и побежала вниз по улице. Даже консервативные жители Эврики-Спрингз улыбнулись бы, увидев стройную фигурку в коротком пальто, бегущую вприпрыжку под падающим снегом.

— А ты что скажешь, Сэм? — расхохоталась она, вспомнив его колкости. — Да, милый, моя «безделка» кому-то пригодилась.

Внезапно перед ее мысленным взором встал образ Майкла. Но Мелоди была так счастлива, что даже воспоминание о муже не причинило ей привычной боли.

— Ты ошибался, Майкл. Ошибался очень во многом, но больше всего — во мне. Я не беспомощный ребенок. Я могу о себе позаботиться. Прямо здесь и прямо сейчас я запру дверь в прошлое. Запру дверь к тебе.

Протянув руку в перчатке, Мелоди захлопнула воображаемую дверь, повернула в замке несуществующий ключ и швырнула его через плечо с такой силой, что он должен был бы приземлиться на другой стороне улицы.

— Все! — объявила она. — Конец! Абзац! Финиш! Прощай, Майкл!