Дорогой, единственный, любимый

— Будешь еще называть мой дом лачугой? — Мелоди провела пальцем по подошве Джорджии.

Та завопила, как будто ее режут, и Мелоди, сжалившись, отпустила ее.

— Я умираю от голода! — сообщила Джорджия, натягивая джинсы.

Вчера она бросила их на пол в спальне после того, как, вернувшись из ванной, заявила, что не видела любимую старшую сестричку несколько лет, а потому не собирается спать в одиночестве в каком-то закутке.

Мелоди всегда удивляло, как ее сестра ухитрялась непрерывно жевать и при этом носить джинсы четвертого размера.

— Знаешь, Джорджия, в один прекрасный день ты проснешься и обнаружишь, что весишь триста фунтов. То-то я посмеюсь!

— Мечтай-мечтай, крошка. Ну и мечты у тебя!

Джорджия стащила с себя ночную рубашку, бросила ее на стул и направилась к гардеробу.

— Может, тебе помочь? — спросила Мелоди, глядя, как сестра роется в ее свитерах. Но Джорджия предпочла не заметить сарказма в ее голосе.

— Не-а, я уже нашла. — Джорджия натягивала через голову огромный ярко-оранжевый свитер. Мелоди едва не расхохоталась. Подол свитера доходил Джорджии до колен, а рукава почти что волочились по земле. — Какая прелесть! Слушай, подари его мне, а? Он такой теплый, и цвет мне идет, правда? — говорила Джорджия, вертясь перед зеркалом. — Кстати, Мелли, у тебя не найдется теплых носков? Я умираю от холода!

— Неужели ты не взяла с собой никакой одежды? — спросила Мелоди, вытаскивая из гардероба еще один свитер и джинсы.

— Взяла, конечно, но это одежда из Нью-Орлеана. Для Северного полюса она не годится.

— А по-моему, ты нашла хороший предлог, чтобы меня ограбить, — ответила Мелоди, выходя из комнаты. — Бывают люди, которых только могила исправит.

— Давай испечем блинчики! — предложила Джорджия, следуя за ней по пятам. — С маслом и горячим кленовым сиропом. Или со смородиновым вареньем. У тебя в кладовке есть варенье из черной смородины?

Мелоди что-то пробормотала, видимо, в знак согласия.

— И вот еще что! Я сварю кофе!

— Огромное спасибо! — рассмеялась Мелоди — она как раз вышла из ванной. — Пошли, обжора, давай устроим завтрак Гаргантюа. Чур, ты накрываешь на стол.

— Работа, работа, работа — это все, о чем ты думаешь! — пожаловалась Джорджия, спускаясь вслед за Мелоди на кухню. — Что ж, если работа спасет меня от голодной смерти, то ладно. Но я согласна есть только из парадного сервиза. Где он?

— Джорджия, мы будем есть здесь, а не в столовой.

— Ну и что? Почему же нельзя красиво поесть на кухне? — Джорджия откинула волосы со лба и повернулась к Мелоди. — Для кого ты бережешь свои сервизы? — Она вдруг осеклась, и на лице ее появилось странное выражение: — У тебя ведь есть хорошая посуда, правда?

Мелоди невольно рассмеялась.

— Да, несколько наборов есть. Просто мне лень их мыть. Я помыла семь простеньких сервизов и решила, что с меня хватит.

— И где же хранятся эти сокровища?

Мелоди ткнула лопаткой в сторону буфетной и повернулась к плите.

— Чистая посуда справа.

Дверь со скрипом отворилась.

— Великие боги! Это целая посудная лавка! Я буду есть с хорошего фарфора, — заговорила Джорджия уже тише, — даже если придется его вымыть.

— Твое право.

— Чудно. — Джорджия откинула волосы со лба. — Можно взять вот этот?

Мелоди обернулась и увидела в руках у Джорджии стопку тарелок с золотым ободком по краям.

— Конечно. Моющая жидкость под раковиной.

— Что это за хозяйка, которая заставляет гостей мыть посуду? — проворчала Джорджия. Поставив тарелки в мойку, она вернулась в буфетную. — Что ж, раз уж ты такая вредина, я возьму еще пару чашек и чайник.

— Это не чайник, деревенщина! Это кофейник!

— Да какая разница! — отозвалась Джорджия из буфетной. — Ух ты, какой тяжелый! Я его еле поднимаю!

— Кофейник тяжелый? Совсем, бедняжка, ослабела от голода!

Сквозь открытую дверь Мелоди видела, как Джорджия, пыхтя, поставила кофейник на пол и открыла крышку.

— Мамочки! — взвизгнула она. — Я нашла золотую жилу!

— Что? — Мелоди вошла в буфетную и заглянула Джорджии через плечо.

Кофейник был набит свернутыми в трубочку пачками банкнот. Мелоди вытащила одну пачку, перетянутую резинкой, которую она тут же сняла.

— Дай я посчитаю! — Джорджия выхватила у Мелоди деньги. — Один, два, три…

— Джорджия, давай отнесем все это на кухню. Завтрак сгорит! — Мелоди двумя руками подняла кофейник и, вернувшись на кухню, водрузила его на стол. — Будешь считать грязные деньги или все-таки помоешь посуду?

— Грязные? Почему ты думаешь, что они грязные?

— Кто знает, откуда они? — Мелоди повернулась к плите. — Так и есть, сгорели! — Она выкинула испорченные блинчики в мусорное ведро.

Джорджия прервала подсчет и в изумлении уставилась на сестру.

— С каких это пор тебе так надоело находить деньги?

— Не то чтобы надоело, — задумчиво ответила Мелоди, плеснув на сковородку новую порцию теста. — Просто я нашла их уже столько и в таких странных местах… На самом деле это грустно. Зачем тетушка Прю копила деньги? И почему их прятала? — Она улыбнулась. — Мы спорим об этом до хрипоты. У каждого своя теория, но никто не знает наверняка. — Она пожала плечами и сменила тему: — Сколько ты насчитала?

— В первой пачке тринадцать долларовых бумажек, две пятерки и одна десятка. Всего тридцать три.

И Джорджия потянулась за следующей пачкой, не замечая, что Мелоди уже накрывает на стол.

— Сказочный завтрак, — вздохнула Джорджия, отодвигая тарелку. — У тебя всегда был талант к изготовлению блинчиков. А может быть, у меня разыгрался аппетит от подсчета денег.

— Я знаю цену твоим комплиментам, — поддразнила ее Мелоди. — Ты и самого черта похвалишь, если он тебя накормит и пообещает долю от найденного клада.

— Вот это верно. — Джорджия удовлетворенно оглядела толстые пачки банкнот и столбики монет. И мне причитается… гм… по крайней мере, половина.