Дороже жизни
Шрифт:
Пизд*ц!!
— Вот же вы ублюдок, Алексей Иванович!!!
Ноги в руки, из кабинета выскакиваю, чтобы не сорваться, чтобы не рехнуться от ненависти!!! И не вышвырнуть старого урода в окно.
В реанимацию меня долго не пускали. Лишь к вечеру, когда многие работники разбежались по домам, санитарка сжалилась и одним глазком позволила на Аню взглянуть, потому что я полдня на полу возле двери провалялся, вырывая собственные волосы, мысленно рыдая от свалившегося из ни от куда горя.
Это месть судьбы.
Я точно знаю.
Когда у нас с Нютой начало
Даже и минуты не смог спокойно выстоять, глядя на любимую. Хоть приборы жизнеобеспечения работали, но мне казалось, что она не дышит. Бледная. Нет. Не бледная! А синяя. Как безжизненная фарфоровая статуя.
Я лбом к стеклу прислонился и тихонько заплакал.
Не верю!!!
Не верю, что это со мной происходит!!!
Одна беда… другая…
Я знаю, что небеса меня таким образом наказывают. Через дорогих сердцу людей.
— Я спасу тебя, любимая… Спасу! Обязательно! Это я должен быть на твоём месте. Я. Ублюдок, эгоист, тварь. Не ты. Только не ты!
Стукнув кулаками об стену, развернулся и на выход бросился.
Через минуту уже отцу пытался дозвониться.
Он поймёт.
Это единственный шанс.
Я ведь не для себя прошу. А для другого человека. Достойного на счастливую, безболезненную жизнь.
Долго пытался дозвониться. Наконец, минут через двадцать на звонок ответили:
— Денис? Что такое??! Какого дьявола ты названиваешь без передышки??? У меня сейчас важные дебаты! Хочешь мне выборы сорвать, щенок?? Что тебе надо??!!
— Мне нужны деньги.
Хриплый выдох и безразличный ответ:
— Сам заработаешь. Я же сказал, что и копейки больше не дам! Разговор окончен. Выпутывайся сам.
Длинные гудки.
Разговор с отцом одновременно придал мне сил и вспыльчивости. Я, действуя сугубо на эмоциях (потому что больше ничего другого не оставалось), ворвался в кабинет главврача и за грудки эту скотину продажную схватил.
Тряс, душил, пока охранники не вмешались.
— Спасите Аню! Умоляю!!! Спасите! — меня грубо оттаскивают и на стул рядом бросают.
А докторишка за горло хватается. Хрипит, пыхтит, матерится сквозь стиснутые зубы:
— Я же сказал! Нет у нас донора! Я не волшебник!!!
— Она умирает… — с мольбой, теперь уже унижаюсь.
Затем на колени падаю и голову низко-низко опускаю.
Я на всё готов!
Даже языком вылизать его начищенные до зеркального блеска ботинки!
— Встань, Денис! Ты что тут за цирк устроил!!!
— Не уйду пока Аню не спасёте. Я упёртый.
Вздыхает. Очки с огромными лупами с глаз снимает и устало переносицу массирует:
— Бесполезно. Делай что хочешь. Я бы обязательно помог. Правда. Но не в моих это силах. Если только чудо какое не случиться, и кто-то добровольно под нож не ляжет.
— Ублюдок, — рычу, шёпотом, но врач не слышит.
Тогда я на ноги вскакиваю и с абсолютной уверенностью заявляю:
— Моё сердце возьмите! Я готов! Я доброволец!!! Возьмите!!! Я жить без неё не могу! Слышите! Если она умрёт, я с моста прыгну, или под поезд…
— Ты ненормальный. Это незаконно!
— Прошу, умоляю! Я заплачу! Всё отдам!
Всё, что у меня есть! Деньги, одежду, тачки (если бы были) и органы! Все к чёрту органы забирайте!!! Иначе я вам жизни не дам!!! Понятно!!!Ещё один хриплый вздох и холодный ответ:
— Что, настолько сильно любишь?
— Очень люблю. Больше жизни.
— Хорошо. Только тебе придётся подписать необходимые бумаги о согласии. А ещё мы проведём некоторые тесты, чтобы убедиться в вашей совместимости.
После сдачи нескольких анализов, я узнал, что мы с Аней подходим друг другу в конституционном плане. Заполнив все необходимые бумаги, полностью подписал себе смертный приговор. И я не жалел об этом. Ни единой секунды. Какое меня ждёт будущее? Особенно тогда, когда она узнает, кто из неё калеку сделал. А я исправиться хочу. Изменится! Грехи загладить. Поэтому все свои другие органы нуждающимся детям завещал. Надеюсь, там, на небесах, мой поступок оценят. Слова — это пустота. Своими жалкими извинениями я не верну Ане прежнюю красоту. Уж лучше докажу… Докажу то, что я действительно раскаиваюсь.
К позднему вечеру уже всё было готово к операции. Я сидел в её комнате, на кровати и усердно царапал на рваном клочке бумаги свои ущербные извинения. В этом письме я оставил кусочек своей души… Жаль, что у неё даже фотографии моей не останется. Хотя, зачем ей фотография, после того, когда она всю правду узнает? Она меня презирать будет. Возможно. А возможно и ненавидеть станет. Но я пообещал, что ноги ей верну, значит верну. Потому что продал свои другие органы. А деньги любимой завещал. После операции мою девочку сразу же транспортируют за границу. А там… там обязательно врачи найдут способ победить её болезни.
В письме я рассказал всё как есть. Извинился… За эгоизм своей чёртовый, за ложь, которой каждый день малышку кормил. И за то, что ушёл не попрощавшись.
Записку аккуратно сложил. Поцеловал. Немного в руках подержал и на столике оставил. После операции, думаю, найдёт.
Затем, не спеша разделся. Сорочку тонкую на голое тело набросил и застыл в ожидании того, когда за мной медсестра с уколами придёт.
Когда меня на каталке, уже в операционной, к Ане подвезли и дали минуту, чтобы попрощаться, я к её столу отчаянно потянулся, за бледную ручку ухватился и жадно сжал. Смотрел ещё несколько минут на малышку и у меня слезы по щекам катились. Впервые. Впервые в жизни я рыдал как трусливая баба. Потому что знал. Знал, что это конец. Мой конец. Что я уже больше никогда глаза не открою и… никогда её не увижу.
Да! Я боялся не смерти. Я боялся забыть Аню. Навсегда забыть. Её имя, её красивое лицо, нежные прикосновения и звонкий голос.
Вот и всё.
Всё закончилось.
Я не буду жалеть.
Я сделал правильный выбор.
Правильный и умный
Живи Аня. Живи! Ради меня и ради своей мечты.
Это моя вина. И мне ее исправлять.
Прости девочка. Прости.
Я люблю тебя.
Прощай…
Руку ее отпускаю, а перед глазами всё плывет, всё вращается и я, наконец, засыпаю, проваливаясь в неизвестность. Засыпаю с улыбкой на лице. Потому что моя душа… перестала болеть. А грехи… прощены.