Доспех духа. Ноналогия

— Что-то имеешь против? — сейчас мой голос прозвучал ни холодно, ни угрожающе, можно сказать, почти обыденно и с толикой любопытства.

— Нет, нет, ничего не имею против, — он поднял руки и еще более противно улыбнулся. Взрослый парень, лет двадцати двух — двадцати пяти, подтянутый, можно даже сказать приятной наружности. Волосы темные, кудрявые, карие глаза, след от серьги в ухе. Я очень внимательно его рассматривал. Со стороны, наверное, смотрелось не очень, так как он был на голову выше. — Лично видел, как Вас награждали. Был в зале, только зажали нас в самом дальнем углу, не разглядел лица. Так бы узнал сразу. И награда такая солидная, даже завидно.

— Слышу насмешку в твоем голосе. Как и язвить — это привилегия сильного, кто за слова ответить может. Не злоупотребляй этим.

— Сашка, дай записную книжку, — хохотнул он. — Надо записать слова умные, пока не забыл.

— Запиши, — кивнул я. — Пригодятся. Друг твой, молодой князь, знает, что дурного я не посоветую.

Странно мне видеть столько смелости и наглости в глазах человека, не обладающего большой личной силой. Да и власти безграничной в его руках нет. Только отеческое наследство и покровительство. За это их и не люблю. Нарываются на драку и проблемы, а потом бегут к папе, жалуются, просят обидчика наказать.

— Повезло Наумовым, повезло, — сказал он, посмотрел на Кирилла. — Богатенькие банкиры, денежные мешки. Купили самого молодого и знаменитого мастера. У них денег много, может накопят на еще одну медаль или даже орден.

— Кирилл, — я повернулся к нему. — Ты отвези девчонок домой. Если Петр Сергеевич вернулся, передай, пусть найдет меня в особом отделе полиции. Мы пока с этим… недоноском прокатимся туда. Надо все как положено зарегистрировать, оформить, даже не знаю, что еще полагается для оформления поединка чести. А как закончатся траурные мероприятия, поедем мы на полигон где-нибудь за городом, и я его убью.

— Угрожаете, мастер Матчин, — ничуть не испугался несчастный дурак.

— Отнюдь, — я посмотрел на него. — Ты сейчас оскорбил наследника императора, генерала Осташкова и чуть-чуть задел меня. Так бы тебя простил, но теперь уже не могу. Надеюсь, ты на машине, можно и такси взять, я не против.

— Чушь несете мастер, — хмыкнул он. — Я наследника не оскорблял.

— Отсутствие мужества и способности ответить за слова мужчину не красят. Поехали, поздно уже и холодно. Мерзнуть из-за такого дерьма, как ты, не желаю.

— Отцу позвоню, — сказал Кирилл, садясь в машину.

— Я сейчас тоже отцу позвоню…

— Обязательно, — добавил я. — Только по дороге.

— Я свидетельствую, молодой человек никого не оскорблял, — от зевак отделился пожилой мужчина с супругой. Кстати, мастер, стареющий и теряющий силу.

— Здесь не суд, нам свидетели не нужны, — отмахнулся я. — Видите, сколько людей нас снимают на видео. В отделении полиции мы все посмотрим и выясним, послышалось мне или нет. Он ведь сказал, что орден я купил, а значит обвинил генерала Осташкова в торговле высшими наградами, следовательно, в государственной измене. Тамара Геннадьевна, — я посмотрел на девушку, успевшую подобраться довольно близко, пристроившись едва ли не за соседней машиной, и снимающую все на телефон, — вы ведь поделитесь видеороликом?

— Уже отправила, — помахала нам рукой сестра Кати. Заметил я и их дядю, неприметного мужчину, поднявшегося на первую ступень мастера.

Где-то рядом засверкали проблесковые огни полицейской машины. Может, откликнулись на чей-то вызов, а может, просто увидели людей на стоянке. Я лишь на секунду отвлекся, а парень уже ломился сквозь толпу. Запрыгнул в дорогую черную машину едва не на ходу. Догнать его было несложно, но я не стал напрягаться. Людей вокруг слишком много. Завтра найду. Посмотрел на сына князя Разумовского, так и не проронившего ни слова. Что отец, что сын, смотрят одинаково, ненависть в глазах. И ведь ничего не успел сделать им. Что за люди?

Пройдя к машине, сел на переднее сидение.

— Сейчас уже приедем, — сказал Кирилл в трубку и нажал кнопку отбоя. — Сбежал?

— Сбежал, — хмыкнул я. — Как вы с ними зацепились?

— Молодой князь меня узнал. Я же говорил, мы пересекались в столице.

— А кто этот, наглый?

— Не знаю, — он пожал плечами, завел машину, и мы почти сразу выехали со стоянки на дорогу.

— Кать, куда твоя сестра скинула видео?

— В облако. Давай телефон, я поставлю на скачивание. Минут двадцать займет.

Я протянул ей сотовый.

— Козел наглый! — сказала Таша. — Подонок…

— Таша, — осадил ее Кирилл. — Пожалуюсь маме.

— Маргиналы, — добавила она, сердито скрестив руки на груди. Затем посмотрела на сидевшую рядом Катю, работающую с моим телефоном. — На балет ходили?

— На оперу, — сказал я. — Поучительная история про азартные игры, жадность и глупость. А вы куда утром умчались?

— Так, за покупками, — немного уклончиво ответила она. — Еще в бани заглянули.

— В бани? — рассмеялся я.

— Ну да. Там отличные русские бани. Мама твоя в парилке кого угодно пересидит. Мы отлично провели время. Хотя я бы на оперу с тобой сходила, — тихо добавила она, бросив ревнивый взгляд на Катю.

— Ага. Вы меня утром бросили одного, ни слова не сказали, а сами девичник устроили. Даже сестер Юй с собой утащили.

— Да, веселые девчонки, — рассмеялась Таша. — И в русской бане никогда не были.

— И как вы общий язык нашли?

— С нами же мама была. Они с тетей Светой и Тасей их на серьезный разговор приглашали. А нас с Аленой мороженое кушать отправили.

— Катя, тебя куда подвезти? — спросил Кирилл, так как мы подъезжали к Астории.

— Мне через дорогу перейти, я с вами выйду.

— Поздно уже. Лучше я до двери довезу.

— Тогда вон у того дома останови, — Катя наклонилась вперед, показывая на здание справа. Действительно, до Астории было рукой подать. Вернула мне телефон. — Вот здесь загрузки, когда полоса до конца дойдет, можешь посмотреть в галерее. Еще увидимся.

Она хотела что-то добавить, но не стала. Мы немного постояли, глядя, как она заходит во дворик. Затем проехали еще чуть-чуть, останавливаясь у отеля. На телефон пришло сообщение от Кати: «Я уже в номере. Спасибо за прогулку и театр. Будет время позавтракать или пообедать вместе, напиши. Мы ведь еще не поговорили о моей работе помощником». В конце стоял смайлик, показывающий язык. Если бы не последняя неприятность, то можно считать, что день прошел довольно неплохо.

Петр Сергеевич и Конев ждали меня в просторной светлой комнате на втором этаже. Днем здесь проходили семинары и совещания, а вечером она всегда пустовала. Я довольно коротко обрисовал произошедшее, показал видео на телефоне. Начиналось оно с того момента, как тот самый парень, упавший в лужу, вскочил и с криком бросился на меня словно бык, низко опустив голову и подняв руки. Думаю, что он занимался борьбой и рассчитывал повалить меня. Только я оказался быстрее и отвесил ему отличную оплеуху, вырубив с одного удара. Картина немного затряслась, так как Тамара подбегала ближе, прячась за высокой машиной. Лицо парня, с которым я «поспорил», в кадр сразу не попало, но он оборачивался, так что можно было разглядеть даже в быстро наступающей темноте. Уличный фонарь, стоявший у стоянки, светил очень удачно. Видно было и Разумовского и еще нескольких человек из их компании. А вот я вышел не очень красочно. Злой и сердитый, но не сказать, что такой уж страшный. Просто хмурый молодой парень, с очень тяжелым взглядом. Столкнись я с таким лицом к лицу, не имея желания драться всерьез, отступил бы. Чего зря человека сердить? Как бы объяснить… Есть что-то особое во взгляде у людей, прошедших через серьезные передряги. Помню, отдыхали мы на одной перевалочной базе совсем недавно, буквально в прошлом году. Там бар неплохой, куда наемники заходят выпить. И вот у тех, кто только прилетел из горячих точек, был точно такой взгляд.