Достанем врага везде!

Свернув с асфальтированной трассы на грунтовку, плоскомордый «Мерседес», переваливаясь из стороны в сторону на мягких рессорах, выкатился на небольшую поляну на берегу стремительной горной речки. Развернулся боком и, чихнув тормозами, замер; совершенно бесшумно отворились двери.

Первыми из автобуса спрыгнули Коновалец и Аладдин. Как обычно, проводник был в милицейской форме, в одной руке держа за козырек фуражку, в другой удерживая походную сумку. Мужчины прошли обратно к трассе, оставшейся в сотне метров от реки.

— У вас двое с половиной суток, — не оборачиваясь, заговорил проводник. — До Рокского тоннеля тридцать километров, — Аладдин кивнул в сторону юга. — Выезжайте в восемь вечера, на пропускном пункте как раз заступит наш человек, он обеспечит ваш проезд на ту сторону. Водитель Сулим его хорошо знает… — Милиционер резко остановился, будто что-то вспомнил и строго посмотрел на Степана. — Вообще-то, Сулим много знает, это плохо для нас всех. Как только он доставит вас на исходную точку…

— Я понял, — поспешно перервав проводника, оскалился Коновалец. Мрачный, молчаливый и носатый водила ему не понравился с первого взгляда, так что при случае он лично затянет удавку у того на шее.

— Вот и славно, — устало кивнул проводник. Они как раз вышли к трассе, когда к обочине прижался темно-серый внедорожник «Лендкрузер», будто такси на проспекте большого города. Аладдин открыл переднюю дверцу, но, прежде чем скрыться в салоне, пожал руку диверсанту, строго предупредив: — Смотри, ничего не перепутай. Все сделаете, как договорились, проскользнете, как мокрое мыло по кафелю.

— Усе будэ гарно, — расплылся в широкой улыбке Коновалец. Он крепко-накрепко усвоил, что нужно делать и какие его ждут блага за удачно проведенный рейд.

— Тогда удачи, — проводник легко забросил свое тело в просторный салон японца, и, едва за ним захлопнулась дверь, автомобиль резко сорвался с места, уносясь вдаль.

Когда Мокронос вернулся на поляну, там уже вовсю хозяйничали боевики — собирали хворост, из речных камней пытались сложить немудреный очаг. Навстречу ему бросился Константин Топтыгов.

— Вот, Степа, решили с мужиками шашлычок забабахать, — гротескно скаля жуткое лицо, изображая подобие улыбки, радостно сообщил беглый курсант. — Может, под это по пятьдесят капель?

«Мужики в вашей сиволапой Москалии, а у нас панство», — хотел было одернуть слишком рьяного боевика Степан, но, вовремя вспомнив, что того взяли на эту операцию в качестве жертвенного козла (недаром ведь он все это время таскает с собой настоящие документы дезертира и убийцы), и, чтобы не насторожить обреченного, как можно мягче произнес:

— Ты понимаешь, сейчас главное — дело, а выпьем, когда к своим вернемся.

Уточнять, кто такие «свои», Коновалец не стал; выхватив взглядом из общей массы суетящихся на поляне двоих арабов, направился к ним.

Рыжая Борода стоял монументом возле самой воды, сложив на груди руки, густо поросшие длинными медными волосами. Чуть в стороне от него в раскладном кресле сидел Инженер с неизменным ноутбуком на коленях. Зайдя тому за спину, Мокронос посмотрел на монитор, на экране которого был чертеж какого-то странного летательного аппарата, остроносого, с плоским фюзеляжем, короткими крыльями и двойным хвостом. Прежде такое ему видеть не приходилось.

— Что это такое?

— «Серебряная птица», — не оборачиваясь, ответил Инженер. — Космический бомбардировщик, разработанный в конце Второй мировой войны немецкими учеными. По их расчетам, «Серебряная птица» могла пролететь с трехтонной бомбой больше двадцати тысяч километров. Современные технологии позволяют не только воплотить в жизнь этот проект, но и усовершенствовать, превратив его в орбитальную ракету, способную нанести удар в любую точку земного шара.

— Цикаво, — покрутил головой Коновалец и, удалившись от араба на несколько метров, заметил: — Совсем забыл, что ты у нас ракетчик.

«Я-то действительно ракетчик, а ты — покойник», — глядя Степану вслед, подумал Инженер…

Курирующий операцию «Блесна» по линии военной разведки первый заместитель командующего ГРУ внимательно выслушал доклад генерала Крутова. А когда Родион Андреевич закончил, несколько секунд молчал; наконец, тяжело вздохнув, спросил:

— Вы уверены, что все получится именно так, как вы только что сказали?

— Так точно! Мы ведь вытянули этого арабского аспида на нашу приманку.

— Ну, раз вытянули, надо было хватать, — с досадой заметил заместитель.

— Так ведь стратегическая цель операции — используя появление Удава, попытаться как можно гуще проредить сепаратистское подполье. — Крутов не собирался сдаваться, чувствуя, как над ним берет верх злость от бессилия против начальственной тирании.

— Гуще проредить, говоришь? Что за тавтология, — язвительный голос раздался из динамика телефонной трубки.

— Я разведчик, а не филолог.

— Именно, разведчик. И как разведчик должен просчитать все варианты, в том числе и то, что не вы используете Удава в своей хваленой стратегической комбинации, а он вас. Или будешь утверждать, что такой поворот исключен?

— На секретной службе ничего исключать нельзя.

— Вот и я о том. Может, лучше синица в руках, чем следователь в Лефортово? — вопрос был задан с подвохом. Каким бы ни был ответ, выходило, что решение принял Родион Андреевич. Но Крутов сам не первый год был на службе, недаром же дослужился до генерала.

— Думаю, сейчас выдергивать из схемы Удава чревато неконтролируемой ситуацией. Нельзя сворачивать игру на последней сдаче.

— Ты это, бросай шулерскую терминологию! — не к месту взорвался заместитель командующего ГРУ. — Ты хоть знаешь, что в вашем регионе творится? Не знаешь?! Милиция и чекисты вовсю терроризируют СовБез, требуют кардинальных мер, угрожают, мол, если вспыхнет в одном месте, то полыхнет по всему югу. Это ты понимаешь?!

— Так точно, — ответ Крутова был коротким, и именно такой строевой ответ остудил пыл куратора.