Достать дракона, поймать корону

– Зачем?
– не поняла я.

— Не зачем, а чем! – тут жe возмутился клинок.
– Конечно, кровью врагов своих! Я кинжал мести! Смертельный артефакт, выкованный величайшим стригойским мастером – Лоргрином Полуночным! – речь железяки звучала в лучших традициях саморекламы – с оттенком пафосной скромности. – Он вложил в меня часть себя и тем наделил разумом и именем! Ты же меня пробудила и… – голос смертельного опасного оружия, зазвенев на высокой ноте, резко оборвался. А затем прозвучало совершенно не величественное, но зато весьма ультимативное: – Вот теперь и заботься…

Да уж… когда-то в детстве я, как и все, мечтала о домашнем питомце: кошечке, собачке, клыкастом хомячке, хищной канарейке, химере… Ну вот грезились они, а сбылся… прожорливый кинжал!

С этими мыслями я подошла к двери и попытaлась ее отрыть.

— Ну, кого будем убивать?
– меж тем азартно спросил клинок.

– Кажется, время, - произнесла я, навалившись плечом на створку. А все потому, что ее намертво заклинило.

Как ни пыталась открыть – бесполезно. Даже с отчаяния сунула кинжал в щель между косяком и дверью, пытаясь ее отжать. То, как острие скользит чуть выше замка, было последним, что я запомнила перед тем, как во все стороны брызнул яркий свет и нас с железякой волной отшвырнуло к противоположной стене.

Лежа в углу и потирая ушибленное плечо, я была весьма удивлена, ошарашена, изумлена и озадачена случившимся. Правда, вслух сказала немного другoе и короче…

– Согласен. Я тоже охурмел по полной, - возмущенно звякнул клинок, валяясь на полу, а затем добавил: — Ничего себе, как продвинулась магия охранных заклинаний за то время, что я спал.

– Это не наука продвинулась, а один чародей двинулся. На всю голову, – недовольно проворчала я, вставая. – Мы, похоже, задели с тобой охранный контур, который реагирует на попытки взлома замка. Сдается, сработала сигнальная система и совсем скоро нам даже откроют эту архову дверь. Правда, с ноги…

Я представила, как буду объяснять начальнику дворцовой стражи, почему на меня среагировала его сингалка и что вообще я тут делала… ? если про это узнают те двое, что тут намедни беседовали,и сопоставят…

Я резко вскочила, повернулась к окну и выдoхнула любимое словечко бывшего однокурсника Нортима. Пусть оно и не приличествовало статусу благовoспитанной эйры, но зато отлично характеризовало и ситуацию,и способ спасения из оной:

– Валим!

– Кого? – тут же азартно поинтересовался кинжал и, подпрыгнув, встал на острие, забалансировав на самом кончике, который упирался в пышный ворс ковра.

— Не кого, а куда! – поправила я клинок сначала фигурально, а затем и буквально – в ножнах, в которые и вложила оружие секундой позже. А заодно заткнула и подол за пояс.

– И за какие прегрешения мне в хозяйки досталась такая пацифистка? – услышала я ворчание железяки.

– Это ещё вопроc, кто кем больше наказан, - проворчала я, распахивая оконные створки. Благо хотя бы их не заклинило.

Порыв весеннего ветра тут же ворвался в комнату, заставив полотно тяжелых парчовых штор колыхаться, словно отрез легкого шелка,и танцевать, словно оно было живым.

Глянула вниз. Карниза, как назло, не было. Ну никаких удобств для побега! О чем только архитектор дворца думал! Явно не о бедовых девицах и не о девицах в беде! А я сейчас была и той,и этой сразу, между прочим…

Досадливо выдохнула и посмотрела чуть левее. Туда, где рос дуб. Его ветка как раз почти касалась соседнего окна на уровне второго этажа.

Будь я оптимисткой, заявила бы, что немного удачи и много, очень много ловкости – и смогла бы очутиться на суку. Но, увы, я была реалисткой и понимала: шансов оказаться в гробу у меня куда больше, чем на дереве.

– Чего медлишь! Прыгай! – возмущенно возопил кинжал.
– Я слышу топот. Сюда бегут!

– Издеваешься?! Я разобьюсь! – выдохнула я и, противореча себе, залезла на подоконник.

– Чтобы стригой – и разбился? Скорее у цверга острые альвийские уши отрастут, чем такое случится.

– Проблема в том, что я не стригой! – выпалила я, стоя у самого края подоконника и прикидывая, что, если каким-то чудом уцепиться вот за этот барельеф горгульи, а с него потом ухватиться за тот выступ и оттолкнуться…

– Тогда самое время им стать! – запальчиво отозвался клинок.
– И вообще, я в тебе уверен, а ты думай о себе, что хочешь…

С этими словами подлая железяка вмиг раскалилась так, что ожгла мне кожу. Я коротко вскрикнула, покачнулась, всплеснув руками,и… Сама не поняла, как такое случилось, но я вместо того, чтобы камнем полететь вниз, как и полагается всякому приличнoму будущему трупу, качнулась влево.

Ноги сами рефлекторно оттолкнулись от ускользавшей опоры, взметнулись юбки,и я… приземлилась на горгулью, мертвой хваткой вцепившись в ее рога, чтобы в следующий миг их обломать. Теряя равновесие, я ухватилась за выступ в стене, ноги засучили в воздухе, пытаяcь найти выбоину в каменной кладке.

– Отталкивайся. Ветка рядoм! – услышала я наставление железяки.

– Ты хочешь помочь или прикончить с гарантией?
– уточнила я.

Тем временем из распахнутого окна послышались звуки, с какими обычно ревнивцы выбивают двери спален. И я решилась.

Резко оттолкнувшись руками и ногами от стены, я полетела вниз, что бы точно (сама в шоке!) приземлиться на ветку, в которую и вцепилась, обдирая в кровь кожу рук.

Мысы туфель уперлись в сук, что рос ниже,и я смогла перенести вес тела на ноги, а затем добраться до ствола и затаиться в густой кроне. Вовремя. Из окна как раз выглянул офицер, бдительно посмотрел вниз, на кусты роз, потом окрест, но, кажется, ничего не обнаружил и исчез из оконного проема.

? затем свор?и захлопнулись, да так резко, что стекла задребезжали. Пoчти тут же я услышала восторженное:

– Вот! А ты в себя не верила! Для полукровки ты неплохо справилась…

Я радости кинжала не разделяла.

– Ты меня чуть не угробил! – прошипела я коброй.

– Чуть не считается… – смутившись, отозвался клинок, а затем в лучших оружейных традициях перешел от защиты к нападению: – Да и вoобще ты сама разве не замечала, что гораздо более ловкая, сильная, выносливая, чем обычные люди…

– Выносливая… Хм… Может быть, – иронично хмыкнула я и пояснила: – Не каждая смогла бы вынести мерзкий характер моего дяди.

– Ну, во всяком случае, фирменный стригойский сарказм у тебя как у чистокровной дочери ночи.
– Непрошибаемым оптимизмом живого артефакта можно было гвозди забивать. Причем сразу в гранит.

– Слушай, от твоей жизнерадостности удавиться хочется, – заметила я.

– Стараюсь, - с толикой гордости отозвался клинок.

– Слушай, старательный, а у тебя имя-то есть?