Достойный жених. Книга 2

– Почему не сегодня?

Санаки-бабa осмотрелся по сторонам:

– Лучше приходи в другой день. Когда захочешь.

– А вы не уедете?

– Нет, я пробуду здесь до двадцатого.

– Можно, я приду семнадцатого? Или восемнадцатого?

– Народу будет очень много, это ведь дни омовения при полной луне, – с улыбкой сказал Санаки-бабa. – Приходи лучше утром девятнадцатого.

– Утром, хорошо. А во сколько?

– Утром девятнадцатого… В одиннадцать.

Господин Майтра просиял, узнав точное время обретения душевного покоя.

– Непременно буду! – приподнято сказал он.

– А куда дальше пойдешь? – спросил его Санаки-бабa. – Дивьякара можешь оставить здесь.

– Хочу посетить Рамджапа-бабy на том берегу. Я на джипе, так что поедем по четвертому понтонному мосту. Два года назад я у него уже был, и он меня узнал, представляете? А ведь до этого я не посещал его лет двадцать! Лагерь он тогда разбил прямо на воде, на плавучей платформе, и идти к нему приходилось вброд.

– Памьять у ниво отлишная, – пояснил Санаки-бабa по-английски, обращаясь к Дипанкару. – Старый, очень старый святой. Худой как палка.

– Ну вот, стало быть, сейчас я поеду к Санаки-бабe, – сказал господин Майтра, вставая.

Санаки-бабa оторопел.

– У него лагерь на другом берегу Ганги, – пояснил, нахмурившись, господин Майтра.

– Так ведь Санаки-бабa – это я!

– Ах да. Простите. А того как зовут?..

– Рамджап-бабa.

– Точно, точно, Рамджап-бабa.

С этими словами господин Майтра отбыл, а красивая Пушпа отвела Дипанкара в другую палатку, где на песке лежал соломенный тюфяк – его постель на всю следующую неделю. Ночи стояли жаркие, поэтому одной простыни было вполне достаточно.

Пушпа ушла проводить раджу Марха в шатер Санаки-бабы.

Дипанкар сел и принялся за чтение Шри Ауробиндо, но ему не сиделось на месте: примерно через час он решил найти Санаки-бабy и не отходить от него ни на шаг.

Санаки-бабa оказался человеком практичным и заботливым, а еще – жизнерадостным, энергичным и начисто лишенным диктаторских замашек. Время от времени Дипанкар осторожно его разглядывал. Санаки-бабa иногда задумчиво хмурил лоб. У него была могучая шея, как у быка, темная кудрявая поросль на бочкообразной груди и компактное брюшко. На голове волос почти не было, только задорный вихор на лбу и немного редких волос по бокам. Коричневая овальная плешка сверкала в июньском солнце. Иногда, внимательно кого-нибудь слушая, он забавно приоткрывал рот. Замечая на себе внимательный взгляд Дипанкара, он всякий раз ему улыбался.

Еще Дипанкару очень понравилась Пушпа: заговаривая с нею, он принимался яростно моргать. Она же, заговаривая с ним, всегда делала серьезное лицо и серьезный голос.

Время от времени в лагерь Санаки-бабы вламывался раджа Марха и всякий раз яростно ревел, если не обнаруживал святого на месте. Кто-то шепнул ему на ушко, что Дипанкар здесь на особом положении, и во время проповедей раджа сверлил его кровожадным взглядом.

Дипанкар пришел к выводу: раджа очень хочет, чтобы его любили, но не знает, как заслужить любовь окружающих.

11.10

Дипанкар плыл в лодке на другой берег Ганга.

Какой-то старик, брамин с отметкой касты на лбу, громко о чем-то разглагольствовал под плеск весел. Он сравнивал Брахмпур с Варанаси, описывал слияние великих рек в Аллахабаде, Хардвар и остров Сагар в дельте Ганга.

– В Аллахабаде голубые воды Ямуны встречаются с коричневыми водами Ганги – как Рама встречается с Бхаратой [49] , – с благочестивой убежденностью говорил он.

49

 Бхарата – герой «Рамаяны», сводный брат Рамы. Правил страной от имени Рамы, а по возвращении брата из изгнания добровольно уступил ему царство.

– А как же третья река, Тривени? – спросил Дипанкар. – И с кем вы сравнили бы реку Сарасвати?

Старик с досадой посмотрел на Дипанкара:

– А ты сам откуда?

– Из Калькутты, – ответил Дипанкар; злить старика в его планы не входило, и вопрос он задал из подлинного интереса.

– Хм-мх! – фыркнул тот.

– А вы откуда? – спросил Дипанкар.

– Из Салимпура.

– Где это?

– В округе Рудхия, – отвечал старик, нагибаясь и разглядывая свои изуродованные ногти на больших пальцах ног.

– А Рудхия – это где?

Старик недоуменно воззрился на Дипанкара.

– Далеко? – продолжал расспрашивать его Дипанкар, сообразив, что без наводящих вопросов тот не ответит.

– В семи рупиях отсюда.

– Все, приехали! – завопил лодочник. – Мы на месте! Вылезайте, люди добрые, купайтесь вволю и молитесь за всех! И за меня тоже.

– Ты не туда нас привез! – возмутился старик. – Я уже двадцать лет сюда приезжаю, меня не обманешь! Вон то место! – Он ткнул пальцем в вереницу лодок на берегу.

– Тоже мне, полицейский без формы! – с отвращением проворчал лодочник, но все-таки заработал веслами и подплыл к указанному месту.

Там уже купалось несколько человек: вода была им по пояс. Плеск и напевы купающихся сливались со звоном храмового колокола. В мутной воде плавали бархатцы и лепестки роз, размокшие листовки, солома, обертки от спичечных коробков цвета индиго и пустые свертки из листьев.

Старик разделся до лунги, явив миру священный шнур, протянувшийся от левого плеча до правого бедра, и принялся еще громче призывать паломников к купанию.

– Хана ло, хана ло! [50] – вопил он, от волнения путая местами согласные.

Дипанкар разделся до нижнего белья и прыгнул в воду.

Вода не показалась ему чистой, но он все же поплескался в ней минуту-другую. По какой-то неясной причине самое священное из мест для омовений увиделось ему не таким привлекательным, как то, куда пытался пристать лодочник. Там ему даже хотелось нырнуть в воду с головой. Старик, впрочем, был вне себя от счастья и восторга. Он присел на корточки, чтобы целиком оказаться в воде, набрал ее в ладони и выпил, как можно более низким голосом и как можно чаще твердя: «Хари Ом!» Остальные паломники вели себя примерно так же. Мужчины и женщины радовались прикосновениям священной Ганги, как младенцы радуются материнским ласкам, и кричали: «Ганга Мата ки джаи!» [51]

50

 Искупайтесь, совершите омовение! (хинди)

51

 «Да здравствует Матерь-Ганга!» (хинди)

– О Ганга! О Ямуна! – возопил старик, поднял сложенные чашей ладони к солнцу и стал напевать:

О Ганг! О Ямуна! Сарасвати! Годвари!Нармада, Кавери и Инд!Явите в божественных водахСвои отраженья!

По дороге обратно он сказал Дипанкару:

– Так ты впервые окунулся в Гангу с тех пор, как приехал в Брахмпур?

– Да, – кивнул Дипанкар, не понимая, откуда старик это знает.

– А я вот каждый день совершаю омовения – по пять-шесть раз, – не без хвастовства продолжал старик. – Сейчас ненадолго окунулся, а могу по два часа в воде проводить, и днем, и ночью. Мать-Ганга смывает с нас все грехи.