Дотянуться до звезд

Я ушла, сразу после того, как он заснул. Я бы просто не смогла этого сделать, глядя в его волшебные глаза. Не знаю зачем, но я оставила ему записку. Не просто пару прощальных строк, а излила вкратце на бумагу свои чувства.

Я знала, что ему это не нужно. Ему не нужна моя любовь, но мне очень хотелось, чтобы он знал.

— Мисс, мы прилетели, — вырвал меня из мира мыслей голос стюардессы.

–  Да? Спасибо, — пробормотала я.

Спустившись по трапу, я прошла регистрацию и увидела своих маму и папу. На краткое мгновение всепоглощающая горечь отступила. Я была рада их видеть, сама не зная, как оказывается, соскучилась по ним.

Глава 15.

POV Мая.

Родители были искренне рады меня видеть. Даже отец, который, когда я решила уехать, отрекся от меня, был рад. А все потому, что он мой папа. Родители любят своих детей вопреки всему, чтобы те не натворили.

По приезде домой был вкуснейший ужин в честь моего возвращения. Эта атмосфера радости и любви на какое-то время притупила боль и тоску, но когда первые эмоции улеглись, они вернулись с новой силой.

И вот я уже почти три недели живу дома. Дома? Да и нет одновременно. В этом доме я выросла, но оказывается правду говорят — дом там, где твое сердце. А мое сердце осталось далеко за океаном, и, не смотря на все старания родных, я чувствую себя чужой в отчем доме.

Всеми силами я старалась делать вид, что все отлично, но, похоже, получалось плохо. Отец решил, что это результат столкновения мечты и реальности, просто сильное и горькое разочарование. Но к его чести, он ни разу не сказал ничего, наподобие «я тебя предупреждал».

А вот мама оказалась куда проницательнее.

–  Мая, солнышко, может, ты, наконец, скажешь, что тебя так мучает? — спросила она, придя как-то вечером ко мне в комнату.

Моя мама — Джейн Стенфорд была поистине удивительной женщиной. Ум, красота, проницательность — все было при ней. И сейчас, сидя под пристальным взглядом шоколадных глаз, я просто не знала, что делать. Она видела меня насквозь.

— Я уже говорила — это просто горькое разочарование. Тяжело смириться с тем, что твоя мечта обратилась в пыль, — старалась как можно убедительнее сказать я.

— А по-моему, это сказал твой отец, а ты просто поддакнула, ухватившись за шанс не раскрывать истину, — нахмурилась она.
–  Мая, я знаю тебя с пеленок и ни за что не поверю, будто ты так раскисла из-за того, что не покорила Голливуд. Расскажи мне, милая. Я же твоя мать, и мне невыносимо видеть, как ты мучаешься.

Вот откуда она это знает?

— Мама… — прошептала я и неожиданно для самой себя разревелась как ребенок.

Все это время я была так подавлена и одинока, столько сил приложила, чтобы держать в узде чувства и эмоции, что малейшее проявление участия уничтожило весь самоконтроль на корню.

Мама смотрела на меня с ужасом. Я всегда была удивительно не плаксивым ребенком. В последний раз она видела мои слезы в возрасте четырех лет.

Объятия родного человека дарили силы. И я решилась рассказать. Рассказала почти все, исключив историю с Риччи. Она не должна этого знать. В остальном я была предельно честна. Каждое слово, которое я произносила, казалось, дарило облегчение.

Когда я закончила, глаза уже были сухими. И мне стало легче. Намного легче.

— Этого я и боялась, — грустно произнесла мама.

— Чего? — я ее не поняла.

— Ты творческая личность. Очень сильная, но, тем не менее, если ты чем-то увлекаешься, то это всегда серьезно. Во все, к чему ты тянешься, ты вкладываешь больше души, чем логики. И я очень боялась дня, когда ты влюбишься. Я бы очень хотела тебе помочь, облегчить твою боль или вовсе забрать ее, но это невозможно. Но Мая, всегда знай, я рядом.

— Спасибо, мама, — прошептала я, опять ощущая мерзкую резь в глазах. — Ты уже мне помогла, — и это истинная правда.

С теплой улыбкой я вспоминала этот разговор, он помогал унять волнение, давал силы.

Погрузившись с головой в свои переживания, в борьбу с собственными чувствами и эмоциями, я совсем не задумывалась о маленьких деталях. Мой организм всегда работал как часы. У меня никогда не было задержек. Никогда.

Что случилась эта самая задержка, я поняла лишь три дня спустя, после предполагаемой даты начала месячных. Их не было. И вот сейчас я сижу, выжидая время, указанное на тесте.

Когда необходимые минуты миновали, трясущимися руками я взяла палочку теста.

Две полоски.

Я беременна.

От Блейка.

— Господи! — простонала я, закрывая лицо руками.

У меня не было сомнений, что это ребенок Блейка. В момент, когда он меня освободил из моего ада, который мне устроил Риччи, у меня как раз были эти дни.

А перед тем, как я уехала, мы с Блейком занимались сексом. Много, до самого утра. И проявили верх беспечности, забыв о контрацепции.

И вот теперь я сморю на тест с двумя полосками, и в голове пульсирует лишь одна мысль — я беременна. Что мне теперь делать?

Логичнее всего, было бы избавиться от ребенка. Зачем он мне? У меня ничего нет. Мне ему нечего дать. Я — никто.

Но я быстро поняла, я не могу. Не могу убить частичку себя. У нас будет сын или дочь с фантастическими глазами Блейка…

У нас? Нет. У меня.

Меня внезапно как переклинило, Блейк должен знать. Мне ничего от него не нужно. Пусть просто знает, что у него будет ребенок.

Взяв телефон, я трясущимися руками набрала до боли знакомый номер. Гудки.

— Алле? — услышала я тонкий женский голосок.

Женский голос. На звонки его телефона отвечает женщина. Он уже нашел мне замену. Я словно онемела.

— Я слушаю вас, — повторил голос, — Говорите.

Беззвучно капали слезы, я даже не дышала.

— Кто там звонит? — послышался вдалеке такой родной голос, и связь оборвалась.