Доверься, он твой

Обидно? Но почему? Квартира, которую дали им на улице Островитянова, теперь стоит огромных денег. Столько у них никогда не было и вряд ли будет. Но место... Место не то. Хорошо бы когда-нибудь вернуться сюда.

Катерина вышла к Водоотводному каналу, мужик в бушлате стоял с удочкой и чего-то ждал, неотрывно глядя на воду.

Катерина прошла мимо новых стеклянных фасадов, увидела свое отражение – сине-белая черточка. Она была в джинсах и белой куртке с синими отворотами. Налетел ветер, Катерина надвинула капюшон на голову, отражение стало похоже на гусеницу. Из которой вылупится бабочка?

Бабочка... Гм... баба уже вылупилась, усмехнулась она.

Ветер с канала подул с такой силой, что она свернула во двор дома. И увидела, что стоит возле дома Вадима.

Она попятилась, свернула за угол, вышла в Лаврушинский переулок. Теремки Третьяковки умягчали взгляд, успокаивали. Никого – только она и тройка местных псов, прижавшихся рыжими пыльными спинами друг к другу.

Она шла дальше, из двора во двор, вспоминая места детских игр... Но... что это? Она снова стоит перед старым кирпичным домом?

Она почувствовала, как кровь прилила к лицу. «Как это называется – говоришь себе „нет“, а сама? Что делаешь сама?»

– Поднимайся, – услышала она голос и вздрогнула.

Она быстро подняла голову. На балконе стоял Вадим.

– Ты... мне? – задала она нелепый вопрос.

– А ты думала, вон тому гуляке? – насмешливо спросил он.

Катерина оглянулась. Толстый рыжий кот сидел на пеньке и вылизывал всклокоченную шерсть.

– Сейчас, – сказала она.

8

– Привет, – сказала она, выйдя из лифта.

Вадим стоял в дверном проеме и смотрел на нее.

– Привет, входи.

Она втянула воздух, как будто хотела уловить какой-то новый или чужой запах. Она явилась неожиданно, а он так коротко и сухо говорил с ней по телефону в прошлый раз. Но потом укорила себя: если бы что-то... не важно что, он не окликнул бы ее с балкона.

– Ты так рано проснулся? – спросила она. – В воскресенье...

– А ты еще раньше, – сказал он.

– Почему ты...

– Если бы мы спали вместе, то мы бы еще не проснулись, – сказал он.

Вадим шагнул к ней, снял с нее куртку, обнял и прижал ее голову к себе.

– Пойдем, постель еще теплая, – пробормотал он ей в ухо.

Она почувствовала слабость в ногах, а через секунду они уже болтались в воздухе.

В спальне с задернутыми шторами было темно. Они молча раздели друг друга и...

Она закрыла глаза, чтобы стало совсем темно. Жар, жажда, утоление того и другого – и вот глаза снова открыты.

– Я знал, что ты приедешь, – сказал он.

– Я сама не знала, – улыбнулась она.

– Это я тебя поманил, и что-то в тебе услышало. – Он гладил ее по бедрам, по животу. – Ты такая нежная...

– Вадим, у тебя есть что-нибудь поесть? – спросила она.

Его рука замерла на ее животе. Потом тихо похлопала.

– Там совсем пусто, да?

Катерина не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

– Знаешь что, – сказал он, – а давай проведем этот день как добропорядочная супружеская пара.

– А ты знаешь как? – с долей ехидства спросила Катерина.

– Но мы уже кое-что сделали, разве нет? – Он привстал на локте и смотрел на нее.

– Ты про это? – Она похлопала рукой по краю кровати. – Хорошо. А дальше?

– А дальше я принесу тебе в постель кофе.

Он быстро встал, накинул халат и пошел в кухню.

Катерина лежала, раскинув руки. Она смотрела в потолок и улыбалась. Игорь никогда не приносил ей в постель кофе. Он подавал ей однажды горячее молоко с содой, когда она болела ангиной.

Она слышала гул кофемолки, щелчок вскипевшего электрического чайника. И запах...

– Прошу, мадам. – Он подал ей чашку кофе на подносе.

– Ух ты! – не удержалась она.

Они пили кофе, сидя на кровати, не спеша, болтая о пустяках.

– А теперь, – сказал он, – мы должны подумать про воскресный обед.

– Можно подумать, что у тебя холодильник ломится от продуктов. – Она недоверчиво посмотрела на Вадима.

– Именно потому, что не ломится, мы оседлаем мой «дефендер» и прокатимся.

– Но хоть что-то у тебя есть? – допытывалась она.

– Есть. Молодая картошка.

– Отлично! – Катерина вскочила. – Сейчас я ее почищу, а когда вернемся – сварим. Чур, я первая в душ!

– Разумеется, тебя отнести или сама дойдешь?

– Да ну тебя.

Она прошлепала босиком в душ. Когда горячие струи ударили по коже, она удивила себя. Запела. Она внезапно умолкла, пытаясь вспомнить, когда она пела в последний раз. Может, классе в пятом. «Астры-ы-ы осенние... Астры волшебные...» Романс, который пел дядя Миша.

Она надела халат Вадима, прошла на кухню. Сетка с картошкой лежала в мойке. Она разрезала ее ножницами и посмотрела на клубни.

– Ну как? – спросил Вадим. – Годится?

Она взялась за бумажный хвостик, на котором были все выходные данные картошки.

– Теперь я поняла, – сказала она серьезным голосом, – если хочешь кусочек Земли обетованной, купи пакет молодой израильской картошки. Смотри: страна-производитель – Израиль. – Катерина повернулась к нему от мойки, продолжая тереть жесткой щеткой клубни. Они становились розовые, умытые. Комочки земли, упавшие на металлический поддон, таяли под натиском теплой воды из крана.

– Мне сказали, что она молодая и...

– ...и красивая, – подхватила Катерина. – Но это правда, теперь. Картошка молодая и красивая, она нигде еще не созрела, только в этой земле... Смотри, какая жирная. Дядя Миша сказал бы, что можно отыскать в ней...

Вадим смотрел на Катерину и чувствовал, что губы не могут удержаться от улыбки. Ему что, на самом деле повезло? Как здорово, что бывший муж оказался слишком прост и даже «слаб на голову», как говорили в его московском дворе, когда он был подростком, что не сумел оценить и удержать такую женщину! А он сам сможет?