Доверяю, как себе

Эмоции гриффиндорца сменяли одна другую. Опасение. Надежда. Стыд. Опять надежда. Решительность.

– Вы точно сможете? Как же Драко?

– Не знаю, как к нему подойти даже, - честно признался Люциус, - можно было бы показать воспоминания об этой ночи, но, я думаю, Вы будете не в восторге от этого решения.

– Угу. Только не это. Я Вам в глаза смотреть не могу, а он меня вообще засмеет.

– Почему Вы так думаете?
– осторожно поинтересовался Люциус. У него появился шанс узнать, что думает Поттер о Драко.

– Да он доводил меня с первого курса. Человека, который меня еще больше ненавидит, поискать надо. Разве что Снейп.

– А я у Вас в воспоминаниях видел, как он Вас обнимал, - не удержался от напоминания Малфой.

– Давайте не будем это обсуждать, - начал злится подросток

– Ладно. Вернемся тогда к Драко. Вам не кажется, что сын правой руки Темного лорда просто не может дружить с героем светлой стороны? Присмотритесь повнимательнее. Он не такой, как кажется.

– Может, Вы и правы. В последнее время он меня не очень достает. Я бы сказал, совсем не трогает. Но все равно дружить с ним я бы не смог. Я лучше со статуей пообщаюсь. Она теплее.

Люциус фыркнул:

– Фамильное воспитание Малфоев.

– Я гляжу, сегодня ночью оно Вас обоих подвело.

– Но проблема с сыном просто так не решится. Может, Вы все же попробуете его переубедить?

– Я?! Да я последний человек, которого он станет слушать!

Люциус усмехнулся:

– Поверьте, я знаю, о чем прошу.

– Просите?!

– Можете считать, что да.

Глаза Поттера стали огромными. Он проговорил, заикаясь:

– Ну… тогда…я попробую.

Малфой улыбнулся:

– Что до занятий. Когда Вы свободны?

Гриффиндорец задумался:

– В принципе, до ужина - ежедневно. Но по понедельникам, средам и пятницам у меня дополнительные занятия по зельям после ужина. Вряд ли я потяну два дополнительных в один день.

– Тогда по вторникам и четвергам до ужина. Принесете мне прошение, я подпишу.

Поттер кивнул, продолжая вертеть в руках баночку. Люциус заинтересовался:

– А это что?

– Зелье для массажа. Все-таки, холодный пол коридора - это не шутки. Да и в том, что Вы на нем пролежали полночи, есть и моя вина.

Блондин вскинул брови в изумлении:

– А не боитесь? Массаж - довольно интимный процесс.

– Боюсь, но, если Вы не тронули меня ночью, когда я был не в состоянии сопротивляться, то сейчас не тронете и подавно.

– Да, от массажа я бы не отказался, - Люциус бросил взгляд на часы, - если бы до общехогвартского подъема не оставалось бы десять минут. Идите, а то в башне Вас хватятся.

– Скажите, что это было в понедельник?
– неожиданно выпалил Поттер.

– Вы о чем?

* * *

Третьей пары у Северуса не было, и он уже предвкушал свободных от студентов полтора часа, мечтая о последнем номере «Вестника зельеварения», когда в дверь постучали. Нацепив свое самое зверское и недовольное выражение лица, он пошел открывать. За дверью стоял Поттер. Невозможно злой. Еще чуть-чуть - и у него бы повалил пар из ушей.

– Что Вы тут делаете? У Вас, насколько я помню, сейчас история магии?

Поттер, отпихнув Северуса от двери, влетел в кабинет. Снейп закрыл дверь и повернулся к сыну.

– Вы! Да Вы!!!

– Что я?

– издевающимся тоном спросил зельевар.

– Вы сейчас же пойдете и снимите с Рона проклятье!

Северус привычно заломил бровь:

– Мистер Уизли проклят?

– А то Вы не знаете!
– воскликнул негодующе Поттер.

– И в чем проклятье состоит?
– Снейп попытался не улыбнуться.

– Ему больно, стоит ему посмотреть на меня, или на Гермиону, или еще на кого...

– Да?
– покачал головой Северус.
– А почему Вы решили, что это я?

– Кто ж еще? Сами подумайте. Вы говорите мне, что разговаривали с Роном, а на следующий день с ним всякая чертовщина творится!

– Мне казалось, что вы двое не разговариваете?

– Он жаловался Гермионе, что мадам Помфри ничего не может сделать. Пожалуйста. Снимите проклятье. Я Вас прошу.

Северус усмехнулся:

– Да, это действительно я. Но это не проклятье. Знаете, человеческий мозг очень интересен. Я заблокировал воспоминания, но они все равно вызывают чувство вины. Я запрограммировал Вашего друга, теперь, когда он только подумает о сексе, он будет испытывать те ощущения, что испытывали Вы тем утром. Я даже ничего не добавил от себя, хотя очень хотел. Это не невыносимая боль. И, мистер Поттер, это не снимается и продлится до тех пор, пока мистер Уизли не решит, что ВЫ его простили, даже не зная, за что вы должны его простить.

– Как Вы посмели… - Поттер просто задыхался от бушующих в нем эмоций.

– Посмел. И Вы за это ничего мне не сделаете, потому что в глубине души рады этому.

Мальчишка поник.

– Вы правы, профессор. Я такой же неблагодарный ублюдок, как и Вы.

Поттер выбежал из кабинета, хлопнув дверью.

Глава 23. 5 ноября, четверг. (комментарий одного знакомого: Ты что, сдурела? Малфой! На кухне!! У Снейпа!!!)

Сделав заданное МакГонагалл, Гарри стал рисовать на пергаменте Волдеморта. Заглянув через плечо друга, Гермиона весело спросила:

– А это кто?

Поттер мрачно ответил:

– Сама-Знаешь.

Девушка поморщила лоб, вспоминая:

– Не припоминаю. Автор какой-то книги?

– Ты не поняла. Это Волдеморт.

Гермиона в ужасе отпрянула:

– И зачем ты его рисуешь? И где ты его видел?

– Видел, как всегда, во сне. А что с рисунком буду делать, еще не решил.

Подруга укоризненно помотала головой, что-то хотела сказать, но увидела, что кролик Невилла, вместо того, чтобы превратиться в кошку, почему-то обзавелся острыми клыками, и убежала помогать.

Гарри вздохнул. Из-за того, что все начало года он ни с кем не общался, а сейчас на это просто не хватало времени, разговаривать парню было не с кем и не о чем. Гермиона разрывалась между ним и Роном, с которым они так и не помирились, не смотря на удвоившиеся после разговора со Снейпом попытки Гарри это сделать. Он бы даже согласился на повторение событий начала недели, лишь бы друг снова стал с ним разговаривать.

Снова подошла Гермиона:

– Гарри, нам надо поговорить. Приходи в Комнату-По-Требованию за час до ужина.