Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит

– К обеду бы и занесла… А Махрята – судейским…

– Ох, не знаю, не знаю, батюшка…

Махряту Пенькова, воина из боярской дружины, все в Ромашково знали как парня честного и прямого. Такому довериться можно вполне!

Ему-то можно… А тиун? Ишь, как носом кривым водил – прощелыга! Так, серебро-то можно прямо Махряте и отдать. С наказом! Ну и что-то тиуну – за помощь… Иначе зло затаит!

Ноги в руки, корзинку с собой – и пошла себе Аринка в лес, по ягоды. Малинки набрать, смородины – чего ж худо?

– По ягоды? – попался по пути Еремей-отрок. Свой, деревенский – улыбка до ушей.

Не, ну спросил! А что, похоже, что на охоту?

– По ягоды, Еремеюшко… За малиной…

– А я тоже в лес. На лапти лыка нарежу! Вместях пойдем?

Ага, как же!

– Да не по пути нам, Еремюшко. Я-то в малинник, за ручей дальний.

– А-а-а… ну, до ручья провожу… Там как раз ольха да ивы…

Аринка скривилась, но ничего не сказала – так, с Еремеем и пошла до ручья… А там парнишка выхватил нож, нырнул в ольховник… И дальше уж вдовица – одна… Правда, через ручей не переходила…

Зато другая перешла! Прискакала на коне – Ярилка, новая боярская служанка. Ах, красива ж девица! Златая коса, карие очи… И на коне как сидит – княгиня! Рубаха выше колен задрана, ноги голые…

Ермил лишь слюну сглотнул.

– Огонек наш с утра ускакал, – спешившись, девушка погладила по гриве коня. – Насилу поймала. Он ведь меня только и слушает… Ох, упарилась вся… Пойду-ко в ручей – искупаюсь.

– Так водица ж там ледяная… Не озябнешь?

– Я? Скорей, ты озябнешь.

– Я-то – нет.

– Ой, а давай на спор! Кто дольше просидит…

– Давай… Только… ты погоди чуток, ладно?

Парень вернулся быстро – юная вдовушка торопилась и по сторонам как-то не очень смотрела. Подошел к ручью, поискал глазами Ярилку, покричал… Послышалось конское ржание…

– Чего орешь? – девчонка подошла сзади. Такое впечатление – тоже по лесу прошлась…

– А ты чего…

– Уговор в силе?

– Ага!

Нагло сверкнув глазами, Ярилка сбросила с себя всю одежду и, поднимая брызги, с хохотом вбежала в ручей. Следом бросился и Ермил… Девушка, между прочим, проиграла. И как-то быстро все: сказала – замерзла! – оделась, да – прыг в седло! Умчалась, только ее и видели… Будто и не было никогда!

И все же – приятно… Такая-то краса! Рассказать кому – не поверят… Не, рассказывать не надо – боязно. Вдруг да боярину-батюшке донесут? Все знают – Гюрята Степанович на расправу скор!

– Прямо вот кругом и прошла, – доложил тиуну Еремей. – Таилась.

– Тебя не заметила?

– Не-е! Я ж, господине, охотник!

– Ну, добро… Так куда ходила?

– В Лешее урочище – вот куда! Там, где старый дуб прошло летось упал на осины… Прям под него и нырнула! И никакой малины там нет.

– А далее куда пошла?

– А никуда, господине. Оттуда потом и вышла. С мешочком.

– Руки в земле были?

– Чьи?

– Ну, вдовицы же, бестолочь!

– А-а-а… Неа! Чистые.

Анемподист двинулся к урочищу одвуконь – один на смену. Бежать, так бежать! Да и на двух-то лошадях в переметных сумах увезешь больше…

Вот и упавший дуб – толстый, корявый ствол, застрявший между двумя осинами, так что до земли еще оставалось примерно с полсажени. Привязав лошадей, Анемподист, скрючившись, прошмыгнул под стволом и задумчиво осмотрелся. Если верить юному соглядатаю, Арина больше никуда не ходила… Значит, воевода прикопал сокровища где-то здесь, совсем рядом – вот, может, прямо за соснами… Хотя почему прикопал? Руки-то у вдовушки были чистые… Да и воевода лишнюю работу не жаловал… А ну-ка!

Тиун снова подлез под ствол, зашарил руками… Легко отвалился изрядный кусок коры… А под ним оказалось дупло…

Дупло!

Перекрестившись, Анемподист сунул руку и вытащил наудачу целую горсть золота – перстни, браслеты…

– Господи-и-и…

Радостно потерев руки, тиун бросился к лошадям, схватил переметные сумы и принялся набивать их чужими сокровищами. Ах, неужто же это не сон? Бурная, с невообразимым экстазом, радость всколыхнула темную душу Анемподиста, он уже ничего вокруг не видел и не замечал – только золото, серебро, каменья…

Набил один мешок – едва притащил… А второго-то вышло полмешка всего-то! И все! Ну, все равно – немало…

Выбравшись из-под дуба, тиун забросил за спину суму и зашагал к лошади. Ну, вот и все… Вот и все, пожалуй… Теперь в Пограничье – и к немцам… Но там надо как-то похитрее…Эх…

– Ну, здрав будь, тиуне!

Вздрогнув, он поднял глаза – рядом с конями стоял… вчерашний коробейник, офеня, увалень с неприметным лицом и широкой ухмылкой.

– Ноша не тяжела ль?

Тиун действовал мгновенно. Бросив мешок в траву, тут же метнул нож, целя офене под сердце! И ведь попал бы… Да парняга увернулся с непостижимой ловкостью – вот тебе и увалень!

И все же, острое лезвие воткнулась торговцу в предплечье. На рукаве показалась кровь.

Ах, та-ак?

Зарычав, словно дикий зверь, Анемподист бросился на офеню. Правда, на пути его вдруг возникли трое здоровенных парняг… Боярские слуги!

Нападавшего схватили за плечи:

– Охолонись, тиуне!

– А вы… вы зачем тут? А ну, прочь пошли!

– А ты что это им – хозяин? – прозвучал насмешливый голос.

Верхом на лошади, сминая кусты, подъехала ближе златовласая красотка с бесстыдно голыми ногами. Засмеялась:

– Золотишко отдай… не твое ведь!

– А-а-а-а ты думаешь, твое, щучина? Да я…

Тиун дернулся было, но тут же получил под дых.

– Вяжите его, парни, – лениво зевнула красотка.

* * *

Выйдя из магазина, Вера задумчиво поскребла подбородок. Неужели, и в самом деле, Йомантас – маньяк?! Или ей все показалось, сама себя настропалила? Литовец уж никак не походил на сумасшедшего… А, может быть, все же поделиться тревожными мыслями с отцом Александром? Ага, сожитель потом прибьет. А если и в самом деле уехать? В тот монастырь… как его… Тервеничи? Пожить там трудницей… Отец Александр обещал позвонить матушке-настоятельнице… Но все-таки надо позвонить ему, сказать, что решилась. Решилась – ведь так? Но сначала надо заглянуть домой, взять… кое-что… на первое время…

На первое время… А потом? Правда, отец Александр говорил, что…

Или пока обождать?

Вдруг какая-то мысль буквально ударила в мозг, словно кто-то подтолкнул, приказал даже – беги, беги, дева! Уезжай, пока еще жива… И тут же возник перед глазами зловещий образ хищно ухмыляющегося сожителя с окровавленным ножом в руках… Литовец склонился над ней, а она, Вера, не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой…

«Дуй ветер! – подняв нож, возопил Йомантас. – Шумите, деревья…»

И страшная, невыносимая боль пронзила все тело…